На красном дворе - Францишек Равита

Славоша опять поклонился.

- Повидайся с боярином Чудиным...

Славоша упорно молчал, кланяясь при каждом слове.

Изяслав сидел на дубовой скамейке с поручнями, вытянув ноги, Славоша продолжал стоять перед ним с шапкою в руке, переминаясь с ноги на ногу.

- Знаешь Люду? - спросил князь, поднимая глаза.

- Знать-то знаю...

- Она на Красном дворе?

- Да, на Красном дворе...

Опять воцарилось молчание. Славоша смотрел на князя вопросительно. Он угадал, что князь, кроме данного ему поручения, хотел еще что-то сказать, но не решался.

- Ведь Люда, вероятно, сидит там не по своей доброй воле! - начал князь, сдвинув брови и глядя в пол. - Небось, силою похитил ее этот бабник... а потому надо, чтобы и ты силою отнял ее у него... слышишь?

- Слышу, милостивый князь!

Изяслав знал о том, что Вышата не жалует Болеслава, и, чтобы привлечь молодого боярина на свою сторону, во что бы то ни стало решил соединить его с Людою. Для этого он готов был выкопать целую пропасть между королем и Вышатой, только бы расположить последнего к себе. Шаг этот был важен для него, и неудивительно, что Изяслав не особенно надеялся на влияние Добромиры на Люду. Вероятно, он был уверен, что из этого ничего не выйдет... К тому же он рассчитывал, что оба его плана можно было исполнить одновременно.

Славоша молча выслушал Изяслава и, когда тот кончил, поклонился и ушел, не сказав ни слова.

На дворе он встретился с Чудиным.

- Ну, что? - спросил боярин.

- Князь сказал, что ляшский король скоро поедет на охоту на Соколиный Рог, только я туда не поеду, - отвечал Славоша.

Чудин пытливо посмотрел на него.

- Он будет возвращаться через Дебри, - намекнул Чудин.

Но Славоша сам понял поручение князя.

- Да, но там будет Болех, Вшебор, вся дружина, примажется наш Варяжко. А на кой мне бес все они!

Что касается поручения относительно Люды, он даже о нем не вспомнил, считая его второстепенным. Проходя по двору к калитке, они тихо разговаривали между собою, и посторонний, наверно, заметил бы, что они расстались друзьями, так как оба сняли шапки и кланялись друг другу в пояс, как равные. Неизвестно, чем кончилась их беседа, только на другой день оба вдруг исчезли, точно в воду канули, и ни одного из них не было видно ни в Княжьем конце, ни на Великом дворе.

Изяславу очень не нравилось братанье Болеслава с русскими; он смотрел на это с недоверием и страхом, возраставшими с каждым днем. Ввиду того, что половцы начали беспокоить киевлян, он разместил у городских ворот и у застав рать, дружину собрал на Великом дворе, а в городе усилил надзор и ночную стражу. С заходом солнца никого не впускали и не выпускали из города. Таков был приказ князя.

Однако, несмотря на распоряжение властей не пропускать никого, поздней ночью, когда везде уже погасли огни и только на стенах башенок мелькали светочи*, в Ляшские ворота постучали два всадника. Первого легко было узнать, это был конюх Изяслава; что касается второго, то на нем был надет шлем с забралом, закрывавшим ему все лицо, и проволочная кольчуга.

_______________

* С в е т о ч - здесь: факел.

- Без приказания князя не велено никого пускать, - сказал стражник, заслышав стук.

- Покажи знак, - отозвался всадник в шлеме и кольчуге, обращаясь к товарищу.

При звуке этого голоса стражник начал всматриваться в говорившего, точно его голос был ему знаком. Конюх вынул знак и показал его. Ворота тотчас открылись, и оба всадника, проехав их, повернули к Подолу.

Ворота снова закрылись, и, когда двое стражников остались один на один, первый спросил у второго:

- Странно... Кто это? У них есть позволение от князя въезжать во все ворота во всякое время.

Другой призадумался, но, поозиравшись, как бы боясь быть подслушанным, произнес:

- По голосу, кажись, Славоша.

- Славоша? Гм... хорошо же он закрыл свое лицо.

- Хорошо, да, видно, не к добру.

- Да, дело тут не чисто.

- Тьфу, черт бы его побрал, этого разбойника! Хоть бы он свернул себе шею... его уже давно на том свете ищут с фонарями.

Действительно, это был Славоша, и стражники не ошиблись, говоря, что он ехал в Берестово.

Уже начало светать, когда оба всадника доехали до Берестова и уже стучались в ворота хором Вышаты. Издали долетел какой-то шум, похожий на звяканье оружия, топот копыт, ржание лошадей и вой собак. Оба прислушались. Тут открылись ворота, и они въехали во двор. Едва отроки успели принять у них лошадей, как на рундуке показался Вышата.

- Бью челом, боярин тысяцкий!

Вышата любезно приветствовал прибывших.

- Милости прошу, не побрезгуйте моим хлебом-солью!

Все трое на минуту остановились на рундуке.

- Отчего это у тебя, боярин, так шумно в Берестове? - спросил Славоша, невольно прислушиваясь к шуму, доносившемуся до них издали.

- Да у нас всегда весело, - отвечал, сдерживая гнев, Вышата. - Наши гости из Красного двора отправляются на охоту.

- На охоту? Ну, пусть их едут на здоровье... желаю им весело охотиться, - злобно усмехнулся Славоша.

Все вошли в гридницу.

В это время по лесной дорожке, ведущей из Берестова на Предиславино и Василев, проезжал охотничий отряд короля Болеслава, направлявшегося через Дебри на Соколиный Рог. Впереди ехал король; его опережали несколько конных отроков в венгерках для проверки дороги. Рядом с ним ехал верный боевой товарищ Болех Ястржембец, а за ним длинная вереница бояр и сановников Изяслава. Среди них находился Варяжко, который зычно хохотал и рассказывал про охоты, какие устраивались в прежние времена в Дебрях при Владимире и Ярославе на волков и медведей с рогатинами. Отряд тянулся длинной вереницей, так как тропинка была очень узка. За толпой бояр следовал сокольничий с любимым кречетом короля. Кречет спокойно сидел на плече с колпачком на голове, только иногда он приподнимал свои крылья, как бы желая взлететь, но, угрожающе поклокотав, снова успокаивался. Далее двигалась целая толпа отроков, ловчих с соколами и в конце концов толпа конных псарей. Каждый из них вел на ременном смычке нескольких псов, подобранных для охоты на волков и медведей. Болеслав нарочно приказал взять с собою собак, предполагая на обратном пути поохотиться на зверей, которых в Дебрях было чрезвычайно много. Ржание коней и вой собак сливались в одну музыку и общим эхом отзывались и в Кловской долине, и на Крещатике; перелетали над мочажинами* в лозняк Лыбеди и замирали в лесу на Шулявке и Лысой горе.

_______________

* М о ч а ж и н а - небольшое, гладкое (без кочек) болотце.

Спустившись лесною тропинкою вдоль Кловского потока, к началу Крещатой долины, отряд по широкой песчаной дороге отправился через Василев к Соколиному Рогу, находящемуся налево от долины, как бы вырастая из-под земли и возвышаясь зелеными верхушками деревьев над всеми окрестностями.

Еще серый утренний туман покрывал вершину Рога, точно пеленою, когда весь отряд приблизился к его песчаному подножию. Сокольничий и сокольники последовали за Болеславом по узкой тропинке вместе с отрядом бояр и гостей, псари же остались внизу. Вообще-то из Красного двора был кратчайший путь к Соколиному Рогу по долине Лыбеди, вокруг Берестова, но эта дорога была чрезвычайно узка и болотиста, так что по ней почти никто не решался ездить, а тем более с таким отрядом.

Солнце уже всходило, когда Болеслав, бояре и сокольники взобрались на вершину Соколиного Рога. Долина Лыбеди уже просыпалась. Утреннее солнце, проникнув золотистыми лучами через расстилавшийся туман, рассеяло его над зелеными мочажинами и густым лесом и осветило всю долину.

Налево, над Лыбедью, тянулись дымящиеся утренней мглой леса, направо - туман уже рассеялся, и наверху холма можно было разглядеть толстые стены, вившиеся вокруг города, точно змеи. Они исчезали за деревьями и зеленью садов и выгибались на закруглениях дугою, как бы подставляя ее солнцу. За ними или, точнее, в их окружении, возносились высокие, золотистые купола монастырей Святой Софии, Святого Михаила, Десятинной церкви и многих других. И над этим великолепием поднимался утренний туман, рассеиваемый золотистыми лучами восходящего солнца. Вид этот невольно обращал на себя внимание, и каждый из охотников молча смотрел на эту восхитительную картину. А товарищи короля почему-то были грустны наверно, тосковали по родине.

Болеслав, оглядывая далекие и красивые окрестности, обратился к Болеху:

- Не правда ли, какая прекрасная и богатая страна.

- Да, богатая, милостивый король, - отвечал Болех, - но и наш край не хуже...

В его словах звучало что-то вроде упрека, но Болеслав, казалось, не замечал этого.

- Жаль только, что эти князьки грызутся между собою, как собаки, и делят каждую пядь земли, а между тем половцы рвут ее на куски.

- Эх, милостивый король! И у нас не лучше. Здесь князьки, а у нас корольки, а защищать народ некому...

Болех не кончил и призадумался. Какое-то невеселое настроение овладело им.