Паутина прошлого - Дмитрий Корсак
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Значит, пора начать переговоры.
Она встала прямо перед камерой и четко произнесла:
– Я хочу выйти отсюда. Что вам от меня нужно?
Сначала один раз, потом второй, третий. Постояла еще немного, глядя прямо в объектив, но, так и не дождавшись ничего, вернулась на картон. Накрылась одеялом и приготовилась ждать.
Маша не предполагала, что после ее слов дверь мгновенно распахнется. Когда она работала следователем и ей нужно было добиться признания, она сама предпочитала помариновать подозреваемого. Подержать в допросной, помучить неизвестностью, наблюдая за ним через монитор. А тут еще не факт, что ее тюремщик находится поблизости. Не может же он двадцать четыре часа в сутки пялиться в экран? Тем не менее он несомненно увидит поданный ею сигнал, ее готовность к сотрудничеству. Ради того, чтобы выйти отсюда, она готова на все. А сейчас остается ждать и думать, кто и почему с ней это сделал.
Она вспоминала свой последний день по минутам – что делала, кому звонила, с кем встречалась. Прокручивала в голове разговор с адвокатом, затем свой визит в Следственный комитет – вроде все прошло нормально, бывший начальник обещал посодействовать, она ведь всегда была у него на хорошем счету, всегда выполняла его просьбы, даже высказанные намеками. Зато случайная (на первый взгляд именно так и было) встреча с бывшим коллегой ее насторожила. Брагин Викентий Сергеевич. Когда-то давно, лет десять назад, приходилось вместе расследовать одно дело, она тогда только вышла из декрета. Странно, что они столкнулись у здания Следкома, хотя оба уже не работали там – она слышала, что год назад Брагин ушел (хотя правильнее будет сказать «его ушли») на пенсию. Зачем он приходил? Проситься обратно? И почему именно в тот момент, когда она искала поддержку у бывшего начальства и коллег? Может, он причастен к ее похищению? Вряд ли, он слишком правильный для такого.
Бред какой-то лезет в голову… Или не бред?..
Так. Надо вспомнить, что произошло по минутам. Она перебросилась с Брагиным парой колкостей и направилась к своей машине. Потом к ней подошла женщина. Что же она такое спросила?.. Как пройти к особняку Брусницыных?
Маша не сразу сообразила, что та от нее хочет – настолько была погружена в свои мысли. А женщина молча ждала. Смотрела на нее и ждала. Маша запомнила лишь короткие темные волосы и плащ, хотя у нее память профессиональная, достаточно одного мимолетного взгляда, чтобы запомнить человека. О такой памяти говорят – «срисовал». Да, так и было до последнего времени, пока не пришла эта болячка. Что можно «срисовать», когда все лицо закрыто маской, когда на виду остаются только глаза – ледяные и прожигающие одновременно. Вообще эта эпидемия – рай для преступников. Все перевернулось с ног на голову. Кто мог представить, что не человек в маске, а человек с открытым лицом будет вызывать страх и негодование? И никаких отпечатков, потому что все обязаны носить перчатки.
– Вы сказали Брусницыных? – очнулась Маша. – Но ведь это совсем в другом месте, на Васильевском острове…
– Да, на Кожевенной линии, – подтвердила незнакомка.
Она молчала и только, склонив голову, странно смотрела на Машу, как будто услышанное должно что-то для нее значить.
Маша на секунду задумалась, краем глаза заметив, как за спиной притормозила машина. Что-то сзади кольнуло в шею. Или ей всего лишь показалось, что на секунду, потому что она вдруг вспомнила и эту женщину, и то старое расследование, и неожиданную встречу с Брагиным. Нет, таких совпадений не бывает. А когда очнулась, то оказалось, что она лежит на асфальте. Ее окружали незнакомые люди, высокой брюнетки рядом уже не было.
– Женщине плохо!
– Это ваша знакомая?
Голоса доносились как сквозь вату.
– Нет, я ее не знаю. Увидел, что кому-то плохо, остановился. Она была дезориентирована и уже не стояла на ногах. Если бы я ее не поддержал, она бы разбила голову.
«Нет, не так все было!»
Вместо крика получился едва слышный хрип.
Веки вдруг стали невыносимо тяжелыми, глаза закрылись сами собой. Стоило огромных усилий не провалиться в забытье.
– Заразиться не боитесь? – спрашивал кто-то из прохожих. – Вдруг у нее вирус?
– Но кто-то ведь должен ей помочь, – возражал другой.
Нужно сказать, что она опаздывает…
Но сказать не получалось – Маша не смогла вымолвить ни единого слова.
– Надо вызвать скорую, – откуда-то издалека доносился мужской голос.
– Тут в двух кварталах больница, я ее довезу. Только помогите посадить в машину, – так же издалека попросил другой.
Голоса звучали едва слышно, и Маша поняла, что сейчас вырубится.
Нет! Ей нельзя в больницу!
«Да отпустите же! Помогите!»
Но люди помогали совсем не ей.
Она почувствовала, что ее укладывают в чужую машину.
«Нет! Я должна быть в другом месте!»
Последнее, что она услышала, было:
– Как хорошо, что еще остались неравнодушные люди!
«Нельзя отключаться», – успела подумать Маша, прежде чем скользнуть в забытье.
И вот теперь она здесь. А должна сражаться за сына!
Злость затопила ее. Она вскочила и ринулась к видеокамере.
– Я хочу выйти отсюда! Слышите? – крикнула она. – Что вам от меня нужно? Сделаю все, только выпустите!
Почему-то она была уверена, что сейчас ее услышали, сейчас ей ответят. Она приложила ухо к двери. Да, точно – к камере приближались неторопливые шаги.
План созрел мгновенно. Она схватила одеяло и вжалась в стену рядом с дверным проемом. Послышался лязг отпираемого засова, и… Человек, стоявший за дверью, не ожидал нападения и не был готов к тому, что в лицо ему полетит одеяло, за которым последует удар по почкам.
Маша неслась по коридору вдоль шеренги одинаковых дверей. Тусклый свет редких настенных ламп едва освещал длинный коридор. Добежав до конца, она почти скатилась вниз, в темноту, по полуразрушенной лестнице без перил и уткнулась в запертую дверь. Она навалилась на створку всем телом, но сумела лишь слегка приоткрыть ее – мешала стальная цепь с другой стороны. Сквозь узкую щель пробивался дневной свет, но как Маша ни билась, пытаясь ослабить цепь, расширить щель не удалось. А потом всю правую половину тела пронзила адская боль, рука онемела, ноги подкосились, и она, корчась, рухнула на сырой и загаженный пол – разряд электрошокера оказался совсем не слабым.
Она ожидала, что ее тюремщик придет в ярость из-за побега, напряглась, насколько это было возможно в ее состоянии, ожидая удара, но ничего не происходило. Только откуда-то с потолка медленно капала вода, собираясь в небольшую лужицу у ее лица. Пахло ржавчиной и застоявшейся сыростью.
Чьи-то руки подхватили ее под мышки и поволокли вверх по лестнице. Она слышала, как каблуки туфель, задевая, отсчитывают ступеньки, однако пошевелиться не могла. И вообще ничего не могла, тело ей не подчинялось. Теперь о побеге придется забыть.
Ее приволокли обратно в камеру и бросили на
