Атласная змея - Густав Эмар

— Разве это удивляет вас, капитан? — спокойно ответил ему старший из Вальдэков. — Вы, должно быть, считаете нас за изнеженных дам, а не за мужчин?

Слова эти были произнесены так спокойно, что офицер смутился; он не чувствовал в себе дипломатических способностей бороться с такими серьезными противниками.

Затем младший из путешественников сказал капитану:

— Мы хотели видеть восход солнца. Не опоздали мы?

— Не хотите ли вы, кстати, — спросил капитан Мэке самым равнодушным тоном,

— убедиться собственными глазами, с каким усердием и с какой поспешностью я исполнил ваше приказание?

— О! Капитан, мы и не думали что-нибудь вам приказывать.

— С нас довольно было одного вашего слова, капитан. Мы провели ночь совершенно спокойно.

— Не знаю, как и благодарить вас, господа, за ваше доверие ко мне. Я его не заслуживаю. Потрудитесь следовать за мной, пожалуйста, — результаты сами скажут за меня, как я исполнил свое обещание.

— Мы в этом и не сомневались ни одной минуты — ни брат, ни я.

— Конечно!

— Вы слишком любезны. Пожалуйте сюда, господа! Затем сэр Джеймс Мэке повел молодых людей к ограде. — Смотрите, — сказал он, указывая правой рукой на поле.

Чужестранцы взглянули по указанному направлению и увидели на расстоянии не больше пушечного выстрела от крепости, у подножия холма, семь или восемь тольдосов из кожи. Этих тольдосов — в этом они были уверены, потому что уже проезжали по этому самому месту, — не было там накануне.

— Что это такое? — с удивлением спросили они.

— Это, — вежливо отвечал капитан, — индейские тольдосы; они изображают собой лагерь, занятый тридцатью краснокожими воинами под командой знаменитого вождя Голубой Лисицы, который согласен по моей просьбе сопровождать вас всюду, куда бы вы ни вздумали отправиться и, — добавил он подчеркивая слова, — он будет беспрекословно исполнять ваши приказания, каковы бы они ни были, во все время путешествия.

— Быстрота, с которой вы исполнили наше желание, увеличивает цену оказанной вами услуги, капитан. В свое время мы непременно будем говорить об этом, когда станем благодарить лорда Дэнвиди за радушный прием, оказанный нам здесь.

Капитан поклонился.

— Эти индейцы будут ждать здесь до тех пор, пока вы пожелаете отправиться в путешествие.

— Им недолго придется ждать, капитан, мы рассчитываем уехать сегодня же.

— Я надеялся, что, несмотря на высказанное вами вчера желание, вы согласитесь провести несколько дней здесь с нами.

— К несчастью, капитан, обстоятельства сложились так, что мы должны дорожить каждой минутой и чуть ли не поневоле, поверьте нам, должны уехать сегодня же после завтрака.

— Как вам угодно, господа, но раз вы твердо решили ехать, я пошлю сказать Голубой Лисице, чтобы он явился к вам за приказаниями.

— Я, право, не могу себе даже и представить, как станем мы с ним объясняться, — со смехом проговорил молодой человек.

— Для вас это будет очень нетрудно. Индеец прекрасно понимает по-английски и даже, когда ему это нравится, довольно сносно говорит на этом языке.

— О! Тогда нам и в самом деле не о чем беспокоиться. Сказать по правде, капитан, вы не могли выбрать более подходящего для нас проводника.

Тем временем в крепости все пришло в движение. Одни отряды выходили на рекогносцировку; другие, которые провели ночь за стенами крепости и возвращались на отдых; внутри форта часть солдат занималась ученьем; там и сям виднелись денщики и маркитанты. Но в этом шуме и кажущемся хаосе царил превосходный порядок. Казалось, что ты будто находишься в английском городе, в Европе, — до такой степени жизнь текла здесь в строго определенных рамках, а между тем, эта грозная крепость была построена всего два месяца тому назад. Англичане в высшей степени постигли ту науку, которая к несчастью, совсем незнакома французам и которая дает им возможность переносить с собой всюду, куда бы они ни являлись, свои обычаи, свою национальную особенность, свою родину.

Но самое важное заключается в том, что подпавшим под их власть народностям англичане умеют навязывать свои правила.

Капитан Мэке, не переходя границ вежливости. И любезности, отдал себя в полное распоряжение джентльменов на те несколько часов, которые им оставалось еще провести в форте.

Между прочим, он предложил им подробно осмотреть крепость.

Господа Вальдэк с видимым удовольствием приняли это предложение.

Надо же было как-нибудь убить время до отъезда; кроме того, сэр Джеймс Мэке был так любезен со своими гостями, что последние могли вполне удовлетворить свою любознательность.

Около девяти часов был подан завтрак, конечно, на английский лад и сервированный так же комфортабельно, как если бы он происходил не в маленьком форте, а в самом Лондоне.

Сэр Джеймс Мэке, прапорщик Уард и двое иностранцев составляли все общество, завтракавшее в этот день за столом.

Завтрак прошел очень весело, причем собеседники разговаривали о совершенно посторонних предметах.

Английские офицеры держали себя как настоящие джентльмены и, само собой разумеется, не позволили ни малейшего намека на причины, заставившие путешественников прибыть в форт.

Прошло уже несколько минут после того как бутылка начала свой круговой обход, как вдруг открылась дверь столовой, и появился сержант Гаррисон в сопровождении индейского вождя.

Голубая Лисица был еще молодой человек высокого роста, с умными чертами лица и гордым взглядом; на нем в высшей степени элегантно, если можно так выразиться, сидел обычный костюм вождя индейского племени.

Войдя в зал, он поклонился присутствовавшим кивком головы, затем выпрямился, скрестил руки на груди и молча ждал, пока с ним заговорят.

Сержант Гаррисон выглядел еще суровее, чем обыкновенно; лицо его было краснее мундира, а глаза сверкали, как карбункулы.

— Добро пожаловать, вождь, — сказал сэр Джеймс Мэке, увидя индейца и церемонно идя к нему навстречу, — сердце мое радуется при виде друга.

— Голубая Лисица получил приглашение от своего отца, бледнолицего начальника… и поспешил прийти, — отвечал краснокожий с той напыщенностью и тем горловым акцентом, которые свойственны всем индейцам.

— Сядьте возле меня, вождь, — продолжал офицер. Индеец повиновался; капитан тотчас же налил ему стакан виски, наполнив его до самых краев. Вождь, глаза которого заблестели! от жадности, опорожнил его до последней капли.

— Э! Э! Вам, кажется, нравится? — смеясь, сказал прапорщик Уард, относившийся к индейцам несколько презрительно.

— Ох! — отвечал индеец, — огненная вода бледнолицых, все равно, что молоко для Гуронов.