Военное просвещение. Война и культура во Французской империи от Людовика XIV до Наполеона - Кристи Пичичеро

“Miseres” («Ничтожество») Паскаль комментировал гнусный и странный способ ведения войны: один принц объявил войну другому. При этом оба восседали с удобством на своих тронах, ведя кабинетную войну, в то время как тысячи людей, не находившихся в ссоре, должны были убивать друг друга в боях. Паскаль подмечал это, вновь выражая иронию, что чудовищные акты против человечности зачастую рассматривались как проявления добродетели, если совершались против врага в ходе войны. В саркастичных словах, которым не раз будет вторить в своих произведениях Вольтер, Паскаль подмечал, что «воровство, кровосмешение, детоубийство и отцеубийство – все числилось среди поступков добродетельных!» [Там же: 104].

Моралист Жан де Лабрюйер (1645–1696) еще язвительнее оценивал войну в работе “Les caracteres” («Характеры», 1666), послужившей прообразом вольтеровской едкости [La Bruyere 2002: 207, 307–308]. Пацифист-католик Франсуа де Салиньяк де Ла Мот-Фенелон (1651–1715), наставник внука Людовика XIV, дофина, учил его принципам христианского смирения, справедливости, пацифизма и сдержанности – качествам, которые Людовик XIV, жаждущий войны, проявлял не всегда[73]. Фенелон выразил эти уроки в серии назидательных басен и сказок, а также в знаменитом романе “Les aventures de Tetemaque” («Приключения Телемаха», 1699), в котором главный герой, сын Улисса Телемах, вновь и вновь слышит от своего наставника Ментона:

Род человеческий есть единое семейство, рассеянное по лицу всея земли. Народы суть братия, и потому должны любить себя братскою любовию. Горе нечестивым, ищущим лютой славы в крови своих собратий, – в той крови, которая есть их собственная кровь!

Правда, война иногда необходима; но постыдно роду смертных, что в некоторых случаях она неизбежна [Фенелон 1810:293].

Пацифизм, христианский и светский гуманизм, космополитизм, выраженный в этих трудах XVII века, разжег литературную и философскую критику войны в последующем столетии. Но все же французские писатели и интеллектуалы XVIII века не ограничились лишь обобщенной критикой. Они продемонстрировали большее понимание французской военной системы, воинов, сражений и тактик прошлого и настоящего, чем их предшественники. Уточненные знания, полученные из прессы и таких источников, как “Encyclopédie”, общественных пространств и личных отношений, позволили интеллектуалам заниматься конкретными проблемами, как сделал Вольтер, осудив Морской уголовный кодекс Англии. Эти знания пропитывали либертинскую литературу и светские романы, война в которых стала метафорой соблазнения и секса, а также социальных связей элиты в целом. Кроме того, авторы этих произведений использовали военное тактическое мышление в буквальном смысле: по сюжету с его помощью соблазнители пытались проникнуть в спальню женщины, а аристократы пытались победить врагов в высших кругах общества[74]. Художник Жан-Антуан Ватто (1684–1721), родившийся и выросший в пострадавшем от войны Валансьене на северо-восточной границе Франции, изобразил серию военных сцен во время Войны за испанское наследство, в которых показал глубокие знания современных проблем жестокого насильного воинского призыва, неопытных офицеров и тяжелых последствий социального неравенства в армии[75].

Стоит отметить, что многие из этих писателей и philosophes с таким же пылом превозносили войну и воинов, как и критиковали их. Вольтер часто восхвалял воинскую доблесть в своих исторических сочинениях, в эпической поэме “La Henriade” («Генриада», 1723) и в таких поэтических произведениях, как “Роете de Fontenoy” («Поэма о битве при Фонтенуа», 1745). Схожим образом Руссо в равной степени критиковал жестокость и несправедливость ответственных за войну и иллюзии мира, поддерживаемые пацифистами, при этом хваля суровую военную культуру спартанцев. Найдя своеобразную «золотую середину» в своем типичном антигоббсовском мировоззрении, Руссо настаивал, что «человеческий род не появился лишь для того, чтобы уничтожить себя». Скорее война, «взаимное стремление, постоянное и несомненное, уничтожить вражеское государство или ослабить его всеми возможными способами», рождается в обществе и, таким образом, «естественна» для стран, как чистый продукт коллективного человеческого искусства[76].

Другие philosophes относились к войне как солдаты: считали ее чем-то, что не собиралось исчезнуть и, следовательно, требовало понимания. Такое отношение в некоторой степени характерно для Руссо, а также Монтескьё, Габриэля Бонно де Мабли (1709–1785), Шарля Роллена (1661–1741), энциклопедистов и других. Воины и войны Античности были предметами пристального внимания и исторического изучения для этих философов, как и для militaires philosophes, таких как Фолар, Майзеруа и Тюрпен де Криссе. В своей работе “Considdrations sur les causes de la grandeur des romains et de leur décadence” («Соображения о причинах величия римлян и их упадка», 1734), завуалированной критике французского общества XVIII века, Монтескьё превозносил храбрость и физическую силу римских солдат, а также дух подчинения, который делал нецелесообразной строгую систему военного права [Montesquieu 2000]. Монтескьё также размышлял о чести в “De lesprit des lois” («О духе законов», 1748), где его ключевой мыслью было вдохновить подданных монарха и в особенности солдат [Guinier 2014Б: 224–231]. Мабли высказывал в некоторых работах, в том числе “Observations sur les Romains” («Наблюдения о римлянах», 1751) и “Entretiens de Phocion sur le rapport de la morale avec la politique” («Беседы Фокиона об отношении морали к политике», 1763), мнение о моральных преимуществах армии, состоящей из патриотически настроенных граждан, как и Жозеф Серван де Жербе (1741–1808), Гибер, Мориц Саксонский и многие другие. «С любовью к своей стране, своей чести и согражданам военная дисциплина и эффективность проявятся без труда», – писал в своем труде “Histoire ancienne des Egyptiens, des Carthaginois, des Assyriens, des Babyloniens, des Medes et des Perses, des Macedoniens, des Grecs” («Древняя история египтян, карфагенян, ассирийцев, вавилонян, мидийцев и персов, македонцев и греков», 1730–1738) Роллен [Rollin 1780, 2: 243][77].

Военные темы занимали основную часть “Encyclopédie” Дидро и д’Аламбера, собрания, продажи которого составили около 20 000 экземпляров и которое включало 17 томов, опубликованных в период с 1751 по 1765 год, 11 сборников гравюр, опубликованных в период с 1762 по 1772 год, и четыре дополнительных тома и один сборник гравюр – в 1776 и 1777 годы (после того как Дидро покинул пост редактора)[78]. В своей часто цитируемой статье “Guerre”, написанной во время Семилетней войны, Луи де Жокур (1704–1799) осуждал войну, но считал ее неизбежной частью человеческой цивилизации. «Война подавляет голос природы, справедливости, религии и человечности». Тем не менее, заключал он, «мы унаследовали ее от наших первых предков; с самого становления мира они воевали»[79]. Жокур и остальные энциклопедисты во многих статьях об искусстве ведения войны обсуждали актуальные вопросы чести, славы и героизма, а также подробные технические и исторические знания.

По оценкам Джона Линна, из 74 044 записей в “Encyclopédie” около 1250 были отнесены редакторами к разделу “Art militaire". Эта цифра не включает статьи о военно-морском деле и многие