Военное просвещение. Война и культура во Французской империи от Людовика XIV до Наполеона - Кристи Пичичеро
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Journal de la medecine militaire — еще один яркий пример [Ibid.: 55–59]. Составляемый военными врачами для военных врачей, журнал публиковался по приказу короля и полностью финансировался Военным министерством. В период с 1782 по 1789 год выпуски поступали из королевской типографии каждые три месяца, что делало журнал самым регулярным среди военных периодических изданий благодаря постоянной поддержке короны. Журнал представлял собой результат нескольких королевских проектов: реорганизации и централизации corps de sante («медицинской службы») и госпиталей в период между 1758 и 1781 годами; государственного назначения военных врачей и хирургов в 1759 году; и утверждения медицинских отчетов военного медицинского персонала в 1763 году. Эти отчеты собирались и были опубликованы Панкуком в 1766 и 1772 годах под названием “Recueil dbbservations de medecine des hopitaux militaires” («Собрание медицинских наблюдений из военных госпиталей»). Военный министр Сегюр посодействовал их развитию в 1781 году, когда объявил о реорганизации военных медицинских академий и основании Journal de la medecine militaire, который обнародовал множество интересных писем и мемуаров, адресованных министерству медицинскими сотрудниками и управленцами. Журнал объединил глубокие исследования и эксперименты в области инфекционных заболеваний, гигиены, тропической медицины, местной эпидемиологии, физических, а также психических, или моральных, причин болезней. Журнал выпускался тиражом в размере от 800 до 1000 экземпляров и распространялся бесплатно среди 600 врачей. Journal de la medecine militaire уделял приоритетное значение знанию и прогрессу, а не политике и профессиональной догме; он стал сверкающей эмблемой влияния французского реформенного абсолютизма в медицинской и военной сфере.
Военные распорядители, офицеры и медицинские сотрудники читали эти опубликованные документы и отвечали собственными рукописными мемуарами и чрезвычайно активной перепиской с коллегами, как показывают собрания в Исторической службе обороны (военная корреспонденция в подсерии А1, личные письма офицеров в подсерии 1К, досье офицеров в под сериях Yd, lYb, lYf). Военная republique des lettres процветала: писатели делились своими знаниями о текущих и прошлых кампаниях и сражениях, научных трудах и новых указах, а также обсуждали свои задачи, методы и эксперименты. Помимо рукописных писем, некоторые письма печатались и становились доступны для широкого чтения.
Эпистолярная коммуникация была не только практичным профессиональным занятием, но и важной формой общения элиты и, таким образом, чертой дворянства XVIII века [Lilti 2005: 287–295][88]. Этот вид корреспонденции выражался во множестве различных жанров, от официальных писем до личных и фамильярных, но ни в каком случае подобные письма не считались приватными по определению. Гибер активно участвовал в переписке, и его письма были «событиями» сами по себе. Когда члены его окружения получали письмо, они немедленно информировали других членов группы, которые собирались вместе, читали письмо вслух и одалживали друг другу для дальнейшего публичного или личного чтения [Ibid.: 288]. Подобное происходило в казармах и лагерях, где письма сослуживцев или начальников читались вслух – в целях обмена профессиональной информацией и взаимодействия, поскольку авторы писем часто просили получателей поприветствовать других, понимая, что те будут рядом в ходе чтения письма. Друзья, члены семьи и влиятельные женщины из среды интеллектуалов также играли важную роль в распространении военных идей и репутации реформаторов. Жюли де Леспинас надеялась убедить влиятельную маркизу дю Деффан (1697–1780) написать письмо королю Польши, чтобы рассказать о таланте молодого полковника[89].
Обсуждение также было ключевым средством Военного просвещения [Craveri 2005]. Бессчетное число разговоров происходило, когда офицеры находились на службе, в казармах, лагерях и военных масонских ложах. Переписка, трактаты и мемуары дают представление об этих разговорах только тогда, когда авторы вскользь упоминают их, например разговор между Морицем Саксонским и маршалом Клод-Луи-Эктором де Вилларом, упомянутый в “Mes reveries” (обсуждается в главе третьей). Эти военные пространства идеально подходили не только для обмена информацией и идеями, но и проверки их на практике.
Другие разговоры происходили в невоенных пространствах, которые зачастую создавались специально для активных дискуссий: салонах, клубах, кафе и масонских ложах. Многие военные устраивали салоны в различных местах. Военные министры и другие важные чиновники проводили публичные салоны и обеды в Версале. Например, Шуазёль проводил table ouverte, или открытый стол, для избранных представителей двора и иностранцев. Обед подавался в 14:00, и стол по умолчанию накрывали для 35 гостей с возможностью добавить места. Лишившись королевского расположения, Шуазёль продолжил ту же практику в куртуазном политическом салоне, находясь в ссылке в Шантлупе. Как описывала мадам дю Деффан, «посетить Шантлуп – словно посетить двор [Версаля], оказаться в мире великих людей». Салоны, как министров в Версале, так и в местах ссылки, изобиловали политическими интригами и в то же время были идеальными местами для обсуждения идей с власть имущими.
Подражая Шуазёлю, офицеры и их жены также устраивали популярные салоны политического и культурного характера и регулярно посещали другие известные салоны и социальные круги. Не все салоны военных становились популярными из-за приятного хозяина, компании или тем разговора. Салон маршала Шарля де Роана, принца де Субиз (1715–1787), позволил ему улучшить свою репутацию, став знатоком светской жизни, который угощал гостей одними из лучших гурманских блюд в городе [Lilti 2005: 227].
Как уже отмечалось, темы Военного просвещения также обсуждались в других городских социальных пространствах, таких как кафе и масонские ложи. Maisons de cafe, или кофейни, вошли в моду вместе с кофе в конце XVII века и стремительно открывались по всей стране в последующем столетии [Landweber 2015]. В 1762 году на улице Сент-Оноре было построено военное кафе, которое предназначалось для офицеров. Архитектор-неоклассик Клод-Николя Леду (1736–1806) занимался проектом и пытался создать пространство, напоминающее «хорошо организованный военный лагерь, в котором офицеры могли отдохнуть после победоносного сражения». Двенадцать колонн, высеченных в форме копий, собранные вместе листьями лавра и увенчанные боевыми шлемами с перьями, разделяли вставки декоративных зеркал или декоративных скульптур щитов с кричащими головами Медузы, знаменами и лавровыми венками. Декор этого пространства площадью 6 на 10 метров (теперь находится в Музее Карнавале) делал военное кафе средой, которая призывала к общению и пробуждала маскулинную военную культуру. Элье Фрерон (1718–1776) писал в своем “Аппёе litteraire” («Литературный год») в 1762 году:
В этой столице есть кафе с прекрасными новыми интерьерами, которые вызвали немало шума. Это “Cafe militaire” на рю Сент-Оноре.
