Белая кость - Валерий Романовский

Уловив «подвох», командир, улыбаясь, ответил прямо и просто:

— Если боимся мы, то это — осторожность, а если другие — то трусость.

— Ну, с атомоходом все ясно, — не унимался  замполит, — а вот если бы мы встретили  айсберг? Что бы тогда было?

— Да, ничего, — допивая чай, ответил командир, — айсберг бы просто поплыл дальше. А  вообще-то в этих широтах их, слава Богу, нет. Не дотягивают, тают.

Новый год встретили через неделю в море, взяв курс на родную Балтику.

Зимняя  Балтика, чтобы не расслаблялись, «обласкала» своих  приличным штормом. Но ей простили и это. Высвечивалась реальная  перспектива  встретить  русское Рождество в семейном  кругу семьи, правда, для этого надо было вовремя вырваться из объятий начальства, уже готовившегося к встрече героев…

Январь 2004 г.

Санкт-Петербург

Глубоководное погружение

В августе подводная лодка пришла на Северный флот на ракетную стрельбу. Ошвартовались и выгрузили ракеты на РТБ в Гаджиево.

Готовность корабля к стрельбе проверял штаб Северного флота. Комиссия выявила, что срок прохождения кораблем глубоководного погружения истекает как раз в период проведения упражнения. Вопрос конечно щекотливый, спорный. Но нам популярно объяснили, что принимать гостей с Балтики, конечно приятно, но рисковать, и брать на себя ответственность за чужое «железо», Северный флот вовсе не собирается. Ведь глубина — страшная сила!!!

Дружба дружбой, а табачок каждый курит свой.

Рекомендовали командованию подводной лодки спланировать полигон и, без липшей суеты, пройти глубоководное погружение здесь, на Севере, пока есть время, и сроки вполне позволяют. Так и порешили.

Оформили и утвердили нужные документы и утром, в утвержденную флотом дату, сделав приготовление, вышли в полигон.

Погода выдалась спокойная. Силы обеспечения прибыли своевременно.

Пользуясь случаем, люди в отсеках лодки готовились к предстоящему мероприятию по своему: снимали плафоны, смазывали тавотом кувалды, подготавливали «реквизит» к ритуалу посвящения молодежи в подводники.

Погружение на рабочую глубину шло, как и положено, этапами, с временными задержками лодки на определенных горизонтах глубин.

Проверялись механизмы и забортная арматура. Замечаний практически не было.

Глубиномер центрального поста уже показывал горизонт 260 м. «Контрольные» нитки, растянутые матросами между шпангоутами, основательно провисли. Они являли собой кустарный индикатор той страшной силы забортного давления, с которой море в этот момент сжимало корпус погруженного в его пучину корабля.

До предельной глубины погружения оставалось совсем немного, когда боцман Хмара, сидевший на горизонтальных рулях, тревожно, но не создавая паники, очень тихо доложил командиру:

— Товарищ командир! Кажется, ЧП случилось... — В чем дело боцман? Чего ты несешь, какое на хрен ЧП?

— Да, шинель я на мостике оставил, на вешалке в рубке...

— Ну, что же, оставил и оставил, — спокойно отреагировал командир. — Новую сошьешь. Чего теперь из-за барахла задницу рвать? Считай, что твою шинель дед с трезубцем уже битых два часа носит. Думаю, она ему пришлась впору. Ты ведь мужик крупный.

— Да мне не до шуток, товарищ командир. Там в кармане остался бумажник, а в нем... партбилет.

— Три мотора вперед — полный! Всплывать на перископную глубину! — отдал команду командир.

— Ну, ты, боцман, и — жопа с ушами. Повесит тебя парткомиссия за яйца, как общеизвестное домашнее животное. А для корабельной парторганизации, по сценарию начпо, политотдел «отснимет» первый Советский фильм ужасов под звучным названием «УТРАТА ПАРТИЙЦА», с тобой в главной роли. Так что жди «Оскара»! Ну, а мы с замом в массовке попотеем за «Оскара» в ролях второго плана…

Отдраив верхний рубочный люк, еще с трапа командир заметил висящую в ограждении рубки шинель и облегченно вздохнул полной грудью.

С боцманской шинели обильными струями стекала вода. Помимо нее на мостике, прямо на посту управления вертикальным рулем лежала раздутая давлением большая черная рыбина, отдаленно походившая на мяч. Она беспомощно шевелила небольшим ротиком и судорожно крутила маленькими плавниками, как бы предпринимая немыслимо-отчаянную попытку снова перекочевать в родную стихию. Командир поддел скользкую тушу сапогом и, прилагая немалое усилие, столкнул ее с трапа, ведущего в надстройку.

Падение рыбины вниз сопровождалось хлюпающе-чавкающими звуками и обильно бьющими из туши струями воды, похожими на фонтаны из переполненной гигантской медицинской перчатки, от которой вдруг отрезали несколько пальцев.

— Боцмана наверх! — прокричал командир в открытый люк и поднялся на свой порожек.

Появился боцман с выражением маски предсмертной судороги на лице. Похоже, он в деталях уже представил и пережил все то, что предсказал ему перед всплытием командир. Увидев сиротливо висящую на крючке шинель, он бессильно осел на комингс люка, так до конца и не поднявшись наверх.

— Ну, что расселся, как дома в клозете, давай-ка, шевели штанами. Я жду твоего доклада. И не дай тебе бог...

Трясущимися руками боцман извлек бумажник, из которого торчали мокрые корочки партбилета.

— Везет тебе, Хмара! От такой беды ушел!

Но радоваться было еще рано. Удивительное началось сразу, как только боцман открыл документ.

Погруженный на глубину более двухсот метров, он был настолько сжат давлением воды, что внутри оказался совершенно сухим. Замокли только корочки и торец красной книжечки. Зато вместо фотографии на него смотрела цветная мордочка орангутанга. Каким-то злоумышленником его «портрет» был аккуратно вырезан из старого учебника зоологии и приклеен поверх снимка хозяина.

— Похоже, что примат удачно ушел с прикормленных мест и стал мичманом на флоте, — тихо смеясь, подметил командир. — Хорошо, что рожу орангутанга приклеили, а не задницу гамадрила. Сейчас ты, вообще-то, на задницу больше смахиваешь. Везет же тебе, Хмара, как утопленнику!

Глубоководное погружение корабль прошел успешно, ракетную стрельбу отстрелял хорошо, попали почти что в «кол». Через десять дней их встречала милая сердцу Либава.

А коммуниста Хмару ждал партийный фитиль за халатность. Партия такого не прощала.

1 апреля 2004 г.

Ракетная грыжа

Согласно приказу сверху, средняя торпедная подводная лодка проекта 613 «C-229» была поставлена в завод на модернизацию. На флоте осваивали первые баллистические ракеты морского базирования и, чтобы начать стартовые испытания нового оружия в условиях моря, решили в дизельную ПЛ вмонтировать ракетную шахту. Ну и врезали в районе рубки, сразу за выдвижными устройствами. Это «хирургическое» вмешательство, естественно, значительно изменило привычные обводы корабля.

Цилиндр ракетной шахты выступал над рубкой почти на метр, ну, а в подводной части — труба торчала почти на  4 метра. Идея сего прожекта держалась в секрете, но с легкой руки рабочего класса лодку немедленно окрестили  «ракетной грыжей». Прозвище настолько прочно привязалось к «железу», что, по прибытии к новому месту базирования в Феодосию, теперь уже «С-229Р» ни для кого уже секрета не составляло. И сопровождало оно корабль до самого конца.

Надо сказать, что новое для ВМФ ракетное оружие, как крылатое, так и баллистическое, изначально  «привязывали», испытывали, а впоследствии и использовали с дизельных подводных лодок. Это, в свою очередь, породило массу новых проектов с экзотическими, порой удачными, а порой и весьма нелепыми формами, которым народ сходу клеил не менее экзотические названия, типа: «ракетный трактор», «раскладушка», «ракетно-ядерный забор» или, того хлеще, «гидродинамический урод».

Новые формы и измененные обводы резко влияли на тактико-технические характеристики кораблей и привычные гидродинамические свойства, способствуя появлению в среде подводного люда самых разнообразных, порой и обидных для «железа» прозвищ.

Вот и «С-229Р», единственная в своем роде, стала — «ракетной грыжей». Сильно выступающая под водой часть корпуса, напрочь исключала для корабля решение каких-либо задач, помимо испытательно-стартовых. Ракета загружалась, подводная лодка выходила в полигон и стреляла этой «ракетой», которая, пролетев 1-1,5 км,  падала в море. Ее подцеплял торпедолов и буксировал в базу. В период пуска ученые-специалисты с помощью приборов снимали стартовые показатели, производя нужный анализ. Так происходило довольно часто, не менее одного раза в неделю, а бывало и чаще.

Экипаж на корабле был штатным и прозвище, которое «приклеилось» к кораблю, в той или иной мере некоей тенью легло на плечи каждого.