Бабье царство. Возвращение… - Анатоль Нат

Выборы осенью, — хмуро бросил он, отворачиваясь обратно к окну. — На городском сходе Старшины окончательно решено, что этой осенью будут выборы. По настоянию Территориального Совета признано ошибочным столь долгое затягивание с перевыборами и настоятельно рекомендовано их проведение в ближайшее время.

Допрыгались, — едва слышно прокомментировал его слова Сила. — Не обошлось тут без Ведуна. Не так, так этак толкает нашего барона во власть. Прям на канате тащит.

Не здорово будет, если у него окажутся голоса выборщиков, — глухо отозвался Голова. — А Сидор наш с такими своими нынешними замашками точно во власть полезет. И не так как прежде. Не с подачи Ведуна и под его покровительством. Сам! Теперь действовать барон будет напрямую, грубо манипулируя своими достижениями. А достижения у него есть.

И будет хорошо, если в городе многие будут им недовольны. Потому как, согласен, не смотря на все их разногласия, Ведун втихую будет барона поддерживать. А для нас это очень, очень плохо. Нет у нас контакта с Иваном. Разошлись мы с ним встречными курсами, давно разошлись. Слишком уж мы разные.

Этим утром Белла встала вся какая-то разбитая и чем-то недовольная. Чем именно, она даже не хотела и думать, прекрасно отдавая себе отчёт, что если только остановит внимание на этих своих мыслях, они её могут далеко завести. Потому как что её так раздражает и чем именно она недовольна, Белла понимала прекрасно. Потому и старалась сразу скрыть и подавить в себе подобные мысли, чтоб деятельная её натура не завела б куда-нибудь не туда.

— Ты что такая бука сегодня с утра?

Повернувшись в сторону входной двери, Белла без удивления заметила стоящую в дверях Машу.

— И тебе тоже, доброго утра, — мрачно поприветствовала она подругу. — Чего так рано заявилась? Могли б и в банке встретиться, — проворчала она недовольно, отворачиваясь обратно к столу и пригубляя чашку с утренним кофе. — Аль невтерпёж языки почесать?

— Понятно, — донёсся ехидный смешок от двери. — Недотрах налицо.

Уверенно пройдя на середину комнаты, Маша решительно опустилась на стул, словно собиралась остаться здесь навсегда.

— Есть тема поговорить, — положила она на стоящий рядом стул свёрнутый плотно небольшой рулон, обёрнутый некрашеной мешковиной.

— Ну, — не поворачивая головы, недовольно буркнула Белла.

Настроение было устойчиво паршивое, а после слов Маши окончательно рухнуло куда-то вниз. Тем более что её слова попали, что называется, не в бровь, а в глаз. Видать подобное состояние для Машки явно было не в диковинку, раз она так сходу схватила самую суть. Только вот для Изабеллы показывать на людях такое своё состояние было стыдно. Отчего она мгновенно пришла в ещё большее раздражение.

Есть такое расхожее выражение: «Накурено так, что хоть топор вешай». И если бы атмосферу, царящую сейчас в комнате оценивать с этой точки зрения, то повесить здесь в воздухе можно было целого слона. Разве что, табачного дыма не было.

Тем более что и повода для веселья у них обеих не было. Все планы полетели в тартарары. Произошедшее накануне, при подписании договора с Куницей, иначе, чем полный крах нельзя было и расценить.

Нет, конечно, со стороны глядя на достигнутые договорённости, всё выглядело просто отлично. Исключительно удачная сделка, на годы и годы вперёд полностью закрывающая практически все прорехи компании землян по всем узким местам. Но!

Но если оценивать сделку не с точки зрения текущих интересов компании, а с расчётом на перспективу, крушение всех надежд было полное. Катастрофа!

Бледная, какая-то сама не своя, Маша, сидела на своём любимом месте возле камина, и с каким-то пришибленным, растерянно-виноватым видом искоса посматривала на подругу, нервно бессмысленно теребя пальцами подол юбки.

— Ну не молчи ты так, — наконец не выдержала она, легонько хлопнув ладонью по подлокотнику. — Ну скажи хоть слово. Ну хоть как-то отреагируй. Ну обругай меня, в конце то концов.

— За что?

Сухой, какой-то казённо-официальный голос Изабеллы, словно пыльным мешком ударил по совсем поникшей голове Маши, ещё больше ссутулив её виноватую фигуру.

— Я виновата, — тихим безцветным голосом проговорила Маша.

— Нет. Никто не виноват, кроме меня самой, — сухо отозвалась Белла. — С самого начала было понятно, что так и будет. Это был мой просчёт и моя ошибка. Нельзя желаемое выдавать за действительное. Наивно думать что клан, готовящийся к судьбоносным для себя выборам, к борьбе за ВЛАСТЬ, будет ТАК разбрасываться деньгами. Три миллиона злотых на ветер! На какой-то спирт! Бред.

— Но они могли бы заплатить хотя бы пару сотен тысяч нам за те бутылки, что мы им всё же, поставим.

— Зачем, — рассеянно отозвалась Белла. — Двести тысяч тоже деньги. И немалые. И как оказалось, столько бутылок им не нужно. Да и зачем с трудом, напрягаясь платить тем, чего у тебя мало, когда можешь легко заплатить тем, чего у тебя полно. Что они и сделали, потребовав от нас принять плату зерном, приберегая живые деньги на выборы.

Любой на их месте поступил бы так же. За что же тогда тебя винить? — подняла она на Машу холодный, горящий лихорадочным блеском взгляд.

Не-е-ет, — медленно протянула она. — Это моя вина, что не просчитала ситуацию правильно и заранее не подготовила домашние заготовки. Вот что бывает, когда этот, как ты его называешь недотрах, застилает мозги и заставляет очертя голову бросаться в авантюры.

— И что? — вдруг повысила голос Маша. — Теперь отказаться от своего естества? Отказаться от того что мы женщины!? — взбеленилась она. — Ни за что!

— Пусть лучше я потеряю сотню таких клиентов как этот Куница, но делать я всё равно буду по-своему!

— После драки кулаками не машут, — рассеянно отозвалась Белла. — Раньше надо было проявлять принципиальность, перед Куницей, а не здесь и не сейчас, и не передо мной. Когда подписывала договор, тогда надо было быть такой вот несгибаемой. А теперь то что. Договор подписан — надо исполнять. Потому как жизнь одним днём не ограничивается. И это зерно действительно с нетерпением ждут на шахтах. И мы обязаны были сделать то, что сделали. Всё, дело сделано.

Что, кстати, и правильно, — едва слышно буркнула она ещё что-то себе под нос, что Маша в растерянности не расслышала.

Растерянно посмотрев на подругу, Маша снова замерла в кресле, крепко обхватив себя за плечи руками. На какое-то время в комнате снова установилось тяжёлое молчание, нарушаемое лишь тихим тиканьем больших напольных часов, недавно установленных в гостиной.