Время больших побед - Борис Царегородцев

А пока нет буксиров, мы своими силами, которые были под рукой, пытались буксировать корабли. Крейсер взял на буксир эсминец и миноносец, «Громкий» потащил второй эсминец. «Баку» впрягся в линкор, но сорок тысяч тонн для лидера оказалось слишком тяжелым, хотя он и напрягал свои шестьдесят шесть тысяч лошадиных сил. Буксирные концы рвались, как нитки, пришлось взять буксировочные концы с линкора и завести их. Очень медленно, со скоростью примерно два-три узла, караван двинулся к родным берегам. До Архангельска примерно тысяча двести километров. Навстречу вышли спасательные суда и буксиры. Но встреча состоится еще не скоро, более того, сюда спешил почти весь Северный флот.

Через два часа германское командование узнало о масштабах катастрофы. Германия лишилась флота. Во всех штабах поднялась паника. Как такое могло случиться за какие-то сутки! Сталинград на северном фронте! Генерал Дитль, узнав об уничтожении эскадры, понял, что без флота фронт не удержать, и приказал начать эвакуацию войск с полуострова Варангер на другой берег Тана-фьорда и материк за реку Тана. И держать оборону, пока русские не форсировали реку. Для этого необходимо перебросить около пятидесяти тысяч человек, это вместе с прибывшим пополнением. На большое расстояние было опасно отправлять транспорты, опасаясь подводных лодок противника. А тут всего несколько часов ходу по фьорду. Только что прибывшее пополнение грузилось обратно на корабли. Им не хотелось снова садиться на транспорты и быть потопленными русской авиацией или русскими и английскими подводными лодками. Они только что прошли через этот кошмар, когда десятки подводных лодок попытались торпедировать именно тот транспорт, на котором ты находился, и сотни русских бомбардировщиков норовили именно на тебя сбросить бомбу. Но пришел приказ от истеричного ефрейтора – ни в коем случае не сдавать позицию.

Мы уже два часа медленно двигаемся за конвоем на перископной глубине, наблюдая за водной и воздушной обстановкой и слушая эфир. «Баку», надрываясь, тянет линкор. Следом крейсер, у которого на буксире два немецких корабля, забитые экипажами с линкора и крейсера. «Громкий» шел параллельным курсом, таща за собой эсминец. За ним шла С-56, готовая в любой момент взять на прицел своих торпедных аппаратов любой из трех немецких эсминцев, если понадобится. С другого траверза шли «Разумный» с С-101 и С-102, следя на всякий случай за линкором и крейсером. На каждом корабле находилось примерно по сорок человек из призовой команды, на крейсере – полторы сотни немцев, а на линкоре не менее шести сотен. Хотя их и заперли внизу, выставив охрану, но их надо остерегаться. Позади «Гремящий» в роли арьергарда. Сверху нас прикрывала авиация.

Вдруг на наших экранах появились отметки не менее тридцати самолетов. Что смогли мы за эти два часа? Всего лишь пройти каких-то пять миль. Такими темпами нам потребуется около десяти суток, чтобы дойти до Архангельска. До Кольского залива – не менее двух суток.

– Предупредить всех, через двадцать пять минут появится авиация противника, – приказал я. – Подлодкам приготовиться к погружению.

Над нами осталась всего пара истребителей, а шестерка ушла навстречу немецкой воздушной армаде. Но что они против тридцати самолетов.

Эсминцы приготовились к отражению воздушной атаки, даже на крейсере и линкоре приготовили по нескольку автоматов к отражению налета. Из тридцати самолетов к кораблям прорвались около двадцати, остававшаяся пара истребителей пошла в лобовую на впереди идущую девятку. Потеряв ведущего и еще одного поврежденным, ведущая девятка рассыпалась, но вторую атаку нашим истребителям провести не удалось. Им пришлось отбиваться от четырех мессеров, набросившихся на дерзких летчиков. Оставшаяся чертова дюжина бомбардировщиков накинулась на корабли. Линкор на буксире у лидера совсем не мог маневрировать, весь основной удар был нацелен на него. На что надеялся капитан первого ранга Колчин? Разве что линкор сможет выдержать несколько попаданий авиабомб и чтобы в его лидер не попала бомба, а то дрейфующие корабли немцы разнесут в два счета. Лидер – не линкор, бронированной палубы не имеет, и одна бомба в сотню кило может остановить корабль. Колчин уже хотел отдать приказ обрубить концы, ибо на привязи особо не поманеврируешь. Две бомбы попало в линкор, одна взорвалась рядом с лидером, пробив борт осколками в нескольких местах. Линкор запылал, наши моряки вместе с немцами тушили пожар и отбивались от авиации. Положение создавалось критическое, еще немного, и «пипец», хотя совместными усилиями всей зенитной артиллерии было сбито два самолета, остальных это не остановило. Слава богу, помощь подоспела вовремя. На стервятников, невзирая на зенитный огонь, набросились подоспевшие истребители. Немцы, потеряв еще пару бомбардировщиков и несколько подбитыми, побросали оставшиеся бомбы в море, стали уходить в сторону Норвегии. Один из наших «ястребков» также дымил мотором. Набрав высоту, летчик покинул свой израненный самолет над конвоем. Его подобрала всплывшая подлодка Щедрина.

– Похоже, «Шарнхорсту» досталось хорошо, – высказался я, глядя в перископ.

Виноградов глянул в перископ на горящий линкор.

– Жаль, если мы его не дотянем, – изрек он. – Надо туда еще людей высадить, чтобы потушить пожары. Почему Колчин медлит?

– Товарищ адмирал, если Колчин сейчас в дрейф ляжет, потом ему, чтобы сдвинуть этот линкор с места, много усилий понадобится. Начнут опять рваться буксиры, чтобы их завести, нужно время, его у нас в обрез. Будем надеяться, наши там с пожаром сами справятся. Лишь бы новых повреждений в последующих налетах не получил.

Наш караван медленно двигался к намеченной цели. Немцы не оставляли нас в покое, ежечасно налетая. Будь неладна эта близость норвежских аэродромов. Но над нами постоянно висела наша авиация. Вместе с истребителями нас прикрывали и тушки, выполняя ту же роль. Обе стороны понимали, как важны эти корабли и той и другой стороне. Одной – вторично избежать позора. А другой – больней ударить по самолюбию Германии, а особенно Англии.

На четвертый час буксировки немцы выполнили комбинированный налет, в котором участвовали авиация и торпедные катера. Это было похоже на атаку японских камикадзе, немцы просто шли напролом, не считаясь ни с чем, волна за волной. Тут были собраны все разномастные самолеты, от летающих лодок до «Кондоров». Те и другие огненными кометами падали в море, белые купола повисли над водой. Подлодкам пришлось всплывать и участвовать в спасении их экипажей. Пять торпедных катеров предприняли попытку атаковать корабли. Они шли в атаку, невзирая на заградительный огонь; после того как один из них попал под огонь спикировавшего истребителя и остановился, дымя, а другой получил прямое попадание 130-миллиметрового снаряда и, после детонации торпед, просто испарился с морской поверхности, прыти у остальных поубавилось. Инстинкт самосохранения оказался выше, чем приказ погибнуть во имя фюрера. На кораблях уже заканчивался боезапас, приходилось экономить, стрелять только в атакующий самолет. У «Громкого» оборвался буксир, возможно, осколком перебило или от резкого рывка, немецкий эсминец беспомощно закачался на волнах. К нему тут же устремился пикировщик, до этого с эсминца стреляла только кормовая счетверенная установка LC/38 «Фирлинг», и два 20-миллиметровых С/30 установлены у носовой надстройки. А тут вдруг ударили еще два 20-миллиметровых автомата и спаренная 37-миллиметровая установка СL/30 от второй дымовой трубы. До этого стрелять было некому, наши из призовой команды находились в районе ходовой рубки и на кормовом мостике, там, где «Фирлинг». Видя, как соотечественники собираются отправить их на дно вместе с эсминцем, пленные немцы сами открыли огонь. Они предпочли отразить этот налет, чем быть потопленными. Немецкий самолет нарвался на очередь и, не выходя из пике, врезался в воду в тридцати – сорока метрах от борта дрейфующего эсминца. Еще одна бомба поразила линкор, на нем снова начался пожар. Там уже погибло четверо из призовой команды, трое было ранено. Одна бомба попала в миноносец перед ходовым мостиком, пробив корабль насквозь. Но то ли взрыватель был бракованный, то ли вместо взрывчатки был песок, никто этого не узнает, просто бомба не взорвалась. Но дел натворила много, пять человек было убито, с десяток покалечено. Образовалась пробоина, через которую начало заливать отсек. Чтобы корабль не затонул, немцы сами без понукания боролись с течью. Одна из торпед, сброшенная с торпедоносца, попала в эсминец, шедший на буксире за крейсером. Этого попадания поврежденный эсминец не выдержал и начал стремительно тонуть. Пришлось обрубать буксирные концы, как со стороны крейсера, так и миноносца. Вместе с эсминцем погибло много немцев, спасти удалось не более трехсот человек.

Это была последняя и самая кровавая жертва этого налета. Небо очистилось от немецких самолетов, подводные лодки подбирали летчиков обеих сторон. Конвой двигался дальше, «Баку», как и раньше, вел на буксире линкор, крейсер собрал новую связку из эсминца и миноносца, «Громкий» шел самостоятельно. Теперь наш конвой можно было смело называть караваном инвалидов: все корабли, без исключения, получили повреждения. Прямых попаданий наши эсминцы избежали, но от близких разрывов у «Баку» открылась течь в одном из котельных отделений. «Громкий» стал терять ход, в одном из котлов потекли трубки, в носовой части из-за близкого разрыва бомбы разошелся шов, вода стала заливать якорный ящик и ледник. У всех эсминцев борта посекло осколками, были убитые и раненые. Наши моряки выстояли, хотя и потеряли один из призов.