Время больших побед - Борис Царегородцев

Виноградов впал в нешуточную панику по поводу потопления союзника.

– Не сносить нам теперь головы. Пуганем, пуганем. Пуганули! И что теперь будем говорить? Уничтожили английскую подводную лодку, теперь придется оправдываться перед союзниками.

Мы пока еще не знали, но больше всего переживал за этот инцидент командир «Гремящего» капитан-лейтенант Николаев. Он уже не сомневался, что его за это отдут под трибунал. Да еще этот случай со своей подлодкой, когда он пошел на таран увиденного им торчащего из воды перископа. Оставалось надеяться, что его не расстреляют, а пошлют в штрафбат искупать вину кровью.

– За что, интересно, мы должны оправдываться, не мы первые, не мы последние по ошибке потопили дружеское судно. Это происходило и будет происходить до самого конца войны, во всех флотах воюющих стран, – выдал информацию Сан Саныч.

– А мы откуда знали, что это подводная лодка союзника, а не фашистская. Мы защищаем свой конвой от немецкого флота. Нами только что были уничтожены несколько их подводных лодок. Нас самих чуть по ошибке не протаранил собственный эсминец, – выдал полковник Кочетков, не преминув вспомнить про инцидент с «Гремящим», – так что никто нас ругать не будет. Так, пожурят немного для проформы, и все.

– А что будем делать со спасенными? Их видел экипаж «Гремящего» и теперь знает, что это англичане, – не унимался Виноградов.

– Товарищ адмирал, поверьте моему слову, через десять минут экипаж даже не будет знать имя своей матери, а тут какие-то англичане. Михаил Петрович, свяжите меня с эсминцем, я скажу пару слов его командиру.

– Пономарёв, предоставь связь с эсминцем товарищу полковнику.

«Ну вот и все, не видать англичанам своего Туманного Альбиона», – подумал я и даже не пожалел их. Нет, я пожалел только о том, что они не утонули вместе со своей подводной лодкой. Да, хотели им устроить мокрые штаны, а получились еще и вонючие. В одном повезло англичанам, никто не узнает и не унюхает их страх перед кончиной.

Эсминец шел впереди, мы за ним с семиузловой скоростью. У «Гремящего» был свернут набок форштевень из-за таранного удара по подлодке и были затоплены два носовых отсека. Он не мог поддерживать высокую скорость, ибо на большом ходу плохо управлялся из-за повреждения. Но наша скорость была в два раза выше, чем у конвоя, и мы его быстро догоняли. За то время, пока мы отсутствовали, к конвою присоединилось еще шесть кораблей охранения, один мы уже видели, тот, что доставлял подводников на захваченную подлодку немцев. Вот только вся эта шестерка состояла из бывших рыбаков, и другой помощи просто взять неоткуда. Но и эти какая-никакая, а помощь. Главное – танкером доставлены боеприпасы для зенитных орудий и топливо для эсминцев. Тут, как назло, стала портиться погода, надвигался шторм. Я не представляю, как сможет в таких условиях «Баку» тянуть этот груз, одно радовало в этой мрачной картине, что шторм попутный. Не успели мы перевести дух, как наша РЛС засекла несколько групп самолетов, приближающихся со стороны Норвегии.

Не дождавшись подтверждения от своих подлодок о выходе на позицию для совместного удара по конвою, немецкие авиаторы решили произвести самостоятельный авианалет без поддержки флота. Опять завертелась воздушная карусель, снова небо покрылось дымными дорогами от подбитых и сбитых самолетов. Немцам все же удалось поразить крейсер, бомба попала в один из разрушенных котельных отсеков, вызывая повторное затопление. Отбив этот не последний налет, конвой продолжал свой путь, а мы наблюдали за обстановкой. До начала новых суток кораблям конвоя пришлось еще пару раз отбивать налеты фашистской авиации. Сами понимаете, что в шторм, когда корабли бросает в разные стороны, труднее отражать воздушные налеты, зенитные орудия не имеют стабилизаторов. А шторм все усиливался, нас на перископной и то изрядно болтало, приходилось периодически уходить на глубину, всплывать только для обзора воздушной обстановки и приема радиограмм. Тяжелее всего приходилось «Баку», на волнах его бросало из стороны в сторону, а надо было еще тащить линкор. С начала шторма буксир у «Баку» рвался уже два раза. Чтобы завести новый буксир, требуется время. Но благодаря попутному ветру скорость передвижения конвоя не упала. Под утро нам пришел приказ конвой оставить и идти на место стоянки, там нас ждал сюрприз. На траверзе полуострова Рыбачий надлежало принять еще одну радиограмму.

Зачем нас срывают с конвоя? Кто вместо нас будет проводить радиолокационный контроль окружающей обстановки? Интересно, что за сюрприз нас ожидает? – проносились мысли в моей голове.

Глава 7

Награды

Миль за семьдесят на подходе к полуострову засекли приближающиеся с востока шумы трех кораблей. Два из них мы определили как сторожевые корабли типа «Бриллиант», третьего отпечатка в нашей базе данных не было. Мы предположили, что это ледокол «Ленин» на смену «Баку». Через два часа состоялась наша условная встреча. Нет, мы не всплывали на перископную, чтобы взглянуть и удостовериться точно, кто идет, и этим не дали нашим морякам повода поупражняться в преследовании лодки. Мы проследовали дальше, не обнаруживая себя.

Подняв выдвижные, дали знать о своем прибытии в штаб флота.

Почти сразу пришел ответ – надлежит идти в Ваенгу.

Катера о нашем приближении предупреждены. Нас проводят до первого места стоянки.

– Кто-нибудь догадывается, почему нас сорвали так рано? – спросил я, поглядывая на Виноградова и Кочеткова. – Мы могли бы по крайней мере еще сутки находиться при конвое.

Но Виноградов и тем более Кочетков причину нашего отзыва не знали.

– Кроме того, на море шторм, и только мы можем своевременно предупредить о подводных лодках противника. Это хорошо, что авиация не может летать.

– Командир! Начальству виднее, когда нас отзывать из похода, – откликнулся мой невозмутимый старпом. – Начальство умное, всегда право, если даже не право. Тот прав, у кого больше прав, и мы должны подчиняться.

– Но сейчас полярный день, круглые сутки светло, как они предполагают тайком провести нас до Ваенги, или им уже все по х… и на секретность наплевать.

– Наше дело – выполнять приказы.

– Идем в Ваенгу. Дима, курс на Кольский залив. Глубина шестьдесят метров, обе турбины вперед на сорок процентов.

Подошли ко входу в Кольский залив, опять всплыв под перископ, дали свой позывной. Через десять минут появились три катера, но близко не подошли. На одном из них я увидел знакомый тактический номер, он принадлежал одному из наших давних охранников. Теперь понятно, что другие командиры катеров уже предупреждены заранее, на какое расстояние можно подходить к нам из-за наших габаритов. Наш знакомец шел впереди, два других по бортам. Войдя в залив, мы всплыли и пошли за катерами. Пока шли до места, ни одного суденышка не встретили, залив пустынный. За последние полгода тут кое-что изменилось, причал, некоторое время использовавшийся нами в октябре, стал длиннее. Как потом нам рассказали, тут были затоплены две оставшиеся части от эсминца «Стремительный», которые предварительно выпотрошили на предмет запчастей. Теперь причал более приемлем, не менее сотни метров в длину.

Подошли к пирсу, и нашему взору открылась живописная картина. На самом причале четыре легковые машины, и несколько перед самим пирсом. Возле машин ожидали нашего подхода большие шишки с адмиральскими и генеральскими звездами. Среди носителей звезд я узрел вице-адмирала Головко, генерал-майора ГБ Ручкина, вице-адмирала Кучерова. Разглядел и кое-кого из моего экипажа, кого некогда отправили в Москву, там же маячили спецы Большакова. Кроме того, я узнал еще одного человека. Я видел его только на портретах. И в отцовском кабинете висел его портрет. И в училище среди других флотоводцев России. Когда он умер, я еще ходил пешком под стол, мне было всего четыре года.

– Товарищи офицеры, нас встречает сам народный комиссар Военно-морского флота адмирал Кузнецов. Вместе с ним командующий Северным флотом Головко.

– Кроме того, нарком внутренних дел товарищ Берия, – объявил Кочетков, разглядывая людей, находящихся на пирсе.

Я стал разглядывать других встречающих и заметил человека в сером пальто, шляпе и легкоузнаваемом пенсне.

«Интересно, кому я должен теперь рапортовать. Мой непосредственный начальник адмирал Кузнецов, но товарищ Берия имеет звание маршала», – думал я.

Подводная лодка без помощи буксиров сама подходила к пирсу, подрабатывая подруливающими устройствами. Швартовочная команда выстроилась на верхней палубе в ожидании, когда лодка мягко соприкоснется с кранцами, вываленными за стенку пирса. Оставалось еще метра полтора воды между бортом подводной лодки и пирсом, как с лодки полетели на пирс швартовочные концы, за которыми потянулись швартовочные канаты. Вот уже нос соприкоснулся с кранцем, потом медленно потянулась корма, и лодка замерла возле пирса. Тут же на верхнюю палубу выскочил и построился свободный от вахты экипаж. С берега подали трап (кто-то подсказал его соорудить, наверное, мои ребята). Виноградов меня первым подтолкнул к трапу. Значит, мне, как командиру подводной лодки, предоставляется право докладывать наркому. Адмирал и стоящее позади него командование Северного флота в лице вице-адмиралов Головко и Кучерова ожидали меня в шести метрах от трапа. Я первый, за мной контр-адмирал Виноградов и полковник Кочетков сошли по трапу на причал, где они остановились, а я направился строевым шагом к ожидавшим меня.