Смертельная ртутная ложь - Глен Кук
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Скользкий кивнул, просияв улыбкой. Айви же меня полностью проигнорировал. Он пересек зал, вошел в комнату Покойника и получил удар посильнее, чем от призраков, изображенных на картине рядом с Элеонорой. Покойник совсем не похож на плюшевого медвежонка и не возбуждает чувства мгновенной любви.
Я вытащил Айви за шиворот и препроводил в кухню. Там мы уселись закусить – холодный ростбиф, маринованные огурчики, сыр и горчица, от которой глаза лезут на лоб. Все это заливалось пивом. Я больше пил, нежели ел. Когда Скользкий и Айви немного снизили темп и оказались способны не только жевать, но и дышать, я спросил:
– Скажите-ка, парни, вы умеете что-нибудь делать?
– А?.. – подал голос Скользкий. Айви же высасывал очередную кружку пива – пятую по счету. Я начинал догадываться о характере его безумия. Обыкновенный алкоголик.
– Чем вы занимались, прежде чем вас поместили в психушку?
Скользкий вступил в двенадцатираундовую схватку со своей памятью.
Айви, осушив свою порцию, вновь направился к леднику. Я без труда усадил его, поймав за руку.
– Не надо перебора, Айви.
Несчастный страдалец с минуту молча рассматривал свою тарелку, а затем поднес ко рту ломоть мяса. Благополучно проглотив его, он поверг меня в изумление, вдруг заявив:
– Не забывайте есть, Гаррет. Запомните мои слова. Когда пьешь – надо обязательно закусывать.
Я уставился на него. Скользкий же, посмотрев на Айви, взвыл:
– Будь я проклят, Гаррет! Будь я трижды проклят! Он залопотал! Что мы сделали? Я раньше никогда не видел его говорящим.
Это событие, по-видимому, подхлестнуло и интеллектуальные способности Скользкого. Он начал болтать с Айви, пытаясь отвлечь того от еды. Но Айви не желал отвлекаться. Он не сводил глаз с тарелки, старательно выбирая самые вкусные кусочки. Всего лишь раз он поднял глаза, да и то лишь для того, чтобы бросить жадный взгляд в сторону ледника. Объект его внимания – бочонок – покоился там в одиночестве.
– Итак?
Скользкий посмотрел в мою сторону:
– Что – итак?..
– Я спросил, чем ты занимался до того, как тебя поместили в Бледсо.
– Зачем вам это? – поинтересовался он. До гения этому человеку было очень далеко.
Следовало поторопиться, пока он вновь не ушел в зиму.
– Я хочу это знать, потому что, возможно, смогу подыскать человека, готового платить тебе за твои таланты.
В Танфере, и в обычных, и в криминальных кругах, нет недостатка в свободных рабочих местах – наши молодые люди вынуждены проводить пять лет в Кантарде, и многие остаются там навсегда.
– В основном я работал телохранителем. Когда начинал, был первоклассным работником, но потом подхватил на юге какую-то болячку, и все пошло прахом. Я стал временами отключаться, начал совершать ошибки. Провалил отличную работу, которую получил благодаря моему росту. Нашел новую, почти такую же хорошую, но и ее провалил. Следующее место было уже похуже, но и там ничего не вышло. Так продолжалось довольно долго. Отключки случались все чаще и чаще. Появились провалы памяти. Я ничего не помнил. Правда, у меня было чувство, что я совершал недостойные поступки. Может быть, даже ужасные поступки. Но меня, видимо, не ловили, так как я всегда приходил в себя дома. Иногда на мне оказывались царапины и ушибы. И вот однажды, оказавшись в нужное время в нужном месте, я снова получил превосходную работу. Затем я не помню, что произошло. Однажды, проснувшись, я обнаружил, что нахожусь там, где вы меня встретили. Не помню, сколько времени там пробыл и как оказался.
Мне довелось видеть его во время выпадения сознания. Паузиффл. Возможно, тот приступ был не сильным. Вполне вероятно, что иногда парень становится берсерком.
Впрочем, в таком случае его поместили бы в палату для буйных. Разве не так?
– Чем ты занимался в армии?
– Ничем, парень. Я не был в армии среди этих маршировалок.
Я все понял по его тону и пламени во взоре.
– Ты был в Морской пехоте?
– Абсолютно точно. Первый батальон. Корабельная морская пехота.
Впечатляюще. Быть морским пехотинцем – это кое-что. Скользкий принадлежал к элите элит. Еще интереснее, как это он по прошествии многих лет смог оказаться в городском клоповнике. Этот парень должен быть крепче дубленой кожи.
А с другой стороны, разве сотни крепких парней не ломались, попав в трудное для себя время в сложные обстоятельства?
– А вы?
– Морская пехота. Разведка.
– Ото! Здорово! – Он протянул руку, и мы сшиблись ладонями – дурацкий обычай, оставшийся со времени пребывания в Корпусе.
Нам еще тогда внушали, что мы никогда не перестанем быть морскими пехотинцами.
– Если сумеешь совладать со своей головкой, я, возможно, смогу использовать тебя в своей работе. Слегка помрачнев, он поинтересовался:
– А чем вы занимаетесь? Когда не разоряете лечебницы, устраивая там побоище, как в кабаке.
Я все объяснил. Затем еще раз. Он ничего не понял, пока я не сказал:
– Это вроде как бы быть на войне наемником – разница в том, что я помогаю найти пропажу или найти выход из трудного положения тем, кто не может справиться с этим самостоятельно.
Основную идею Скользкий все-таки усек. Правда, он так до конца и не понял, ради чего я проявляю мужество. В его представлении я являлся каким-то рыцарем на белом коне.
Пришлось изложить все в терминах, доступных его пониманию.
– Большинство моих клиентов до ушей загружены бабками. Они нуждаются во мне, а я выжимаю из них, сколько могу.
Даже Айви воспрянул духом, услыхав это. Но продолжал смотреть на ледник, как будто именно там находятся райские врата.
Пришлось подняться, откопать бутылку вина, хранившуюся в доме от начала времен, и поставить ее перед Айви. Когда наконец он отлип от горлышка, я спросил:
– А ты, Айви? Что делал ты на войне? Айви пытался ответить. Он честно старался изо всех сил, но язык его заплетался, и бедняга лишь нечленораздельно мычал. Я предложил ему еще раз приложиться к бутылке и расслабиться. Он так и сделал. Как ни странно, мой совет оказался продуктивным.
– Итак? – Я слегка потряс его, начиная ощущать чувство вины (накачался с двумя юродивыми, вместо того чтобы отправиться на поиски пропавшей дочери). – Что ты делал, когда был там, на юге?
– Гле-гло-глубокая раз… разведка. Рейнд… же… ры.
– Вот это да… – пробормотал Скользкий. Гражданским его чувств не понять.
Я кивнул, стараясь скрыть изумление. Айви вовсе не вписывался в образ героя. Впрочем, я встречал много подобных парней. Тех, кто, прослужив в элитных частях, ухитрились выжить. Эти ребята знали, как постоять за себя.
– Было очень трудно?
Айви молча кивнул. Любой другой ответ был бы ложью. Тяжелые, ожесточенные и кровавые бои шли сплошной чередой. Избежать их было невозможно. Милосердие было незнакомым словом. Даже теперь, когда война через много лет после нашего в ней участия, казалось, была выиграна, бои продолжались, хотя и не в прежнем масштабе. Солдаты Каренты преследовали отдельные отряды разбитых венагетов и старались прибрать к рукам беспризорную республику, созданную Слави Дуралейником.
– Глупый вопрос, – заметил Скользкий.
– Знаю. Но иногда мне приходилось натыкаться на типов, которые утверждали, что им страшно нравилось быть в Кантарде.
– Значит, они все время оставались в тылу. Или врут. А может, просто сумасшедшие. Те, кто действительно не представлял себе иной жизни, просто там оставались.
– В общем, ты прав. Айви вдруг заговорил тонюсеньким голосом:
– Те-теперь, когда… мы от-ту-да ушли, для них осво…освободилось много места. С ним я тоже согласился.
– Расскажите нам побольше о том, чем вы занимаетесь, – сказал Скользкий. – Кого вы так сильно обозлили, что он решил отправить вас в Бледсо?
– Я уже ни в чем не уверен.
У меня не было причин что-либо скрывать, и я поведал им все в деталях. Они слушали спокойно, пока я не упомянул Грэнджа Кливера.
– Постойте, постойте. Как его? Кливер? Связано с Дождевиком… Кливер.
– Да, так его иногда называют. Чего ты разволновался?
– Моя последняя работа. Та – самая лучшая. Я выполнял поручения как раз этой голубой задницы.
– И?.. – Я вдруг ощутил нечто вроде приступа зубной боли.
– И я совершенно не помню, чем в тот день занимался, но очнулся в клоповнике. Уверен, это дело рук Дождевика.
– Интересно. Почему ты так уверен? Подумать только, несколько минут назад он был не способен вспомнить свое имя.
– Теперь, когда мы об этом заговорили, я припоминаю, что сам помогал таскать парней в психушку. Парней, которых Дождевик почему-то не хотел замачивать, но которые ему все-таки мешали. Он часто повторял, что на его пути встают только сумасшедшие, которым место в клоповнике.
– Все! – Я поднял руку, но он продолжал говорить без умолку. – Мне кажется, теперь я просто обязан побеседовать с мистером Кливером.
Скользкий побледнел. Моя идея, похоже, не встретила всеобщей поддержки.