Огненная купель Шантунга - Александр Борисович Чернов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– А «Сенявин»-то уже пристреливается и по крупповским! Видите?
– Естественно, они же тоже по нам начали… Или это камень кто бросил, что над нами сейчас прожужжал? А той батарее пока хватило. Минут через пять-десять, когда осядет это все, может, прочухаются. Кто жив… Тем временем мы уже в заливе будем.
– Господа! Что же такое делают?! Без пристрелки на беглый перешли, что ли? – раздался снизу, с палубы возглас лейтенанта Вурма.
Берег Токушимы расцветился десятком желто-оранжевых вспышек, потонувших в облаках сизого дыма. И не успел еще Коломейцов ответить на удивленную реплику минного офицера, как в море справа, слева, где ближе, где дальше, начали взлетать и падать водяные столбы. Причем несколько снарядов упали в непосредственной близости к… первому японскому миноносцу, продолжающему бежать в сторону колонны русских истребителей, начавших деловито осыпать его снарядами своих трехфунтовок Гочкиса и автоматических «максимов». В какофонию воя и взрывов вмешивалось их резкое, отрывистое «ду-ду-ду»…
Воздух вибрировал от пролетавших снарядов. То глухо, то резко и звонко заахали удары их разрывов в воде. Вот вновь среди скал на берегу сверкнули сполохи дульного пламени, опять гул и уханье падений… – А что же им делать осталось, Николай Владиславович? Пристреливаться станут – выпустят нас из узости окончательно. Мы с учетом течения двадцать три узла держим. Так что светопреставление началось. Бьют по квадрату. Но не все то лихо, что пятница…
– Терпим! Смотрите, какой разброс громадный… Следить за нашими, идущими следом, если попадут в кого, сразу докладывать! – крикнул в мегафон Коломейцов. – И, лейтенант, уберите-ка пока ваших людей вниз, могут осколков нахватать, а целей для минной атаки у нас нет пока… Артиллеристы! Братцы комендоры! Не части, не части!
– Может, пристрелка у них и не удалась, но «Бодрый» чуть не накрыли. Снарядец-то у него прямо перед носом упал, в нашей кильватерной струе, Евгений Владимирович… Может быть, хоть дымнем? Масло на колосники…
– Нет. Нельзя-с! Закроем своим же дымом японцев от наших броненосцев. Ничего не поделаешь, друг мой, шапок-невидимок у нас нет… Лево на борт! Два румба. Так… Одерживай… И обратите внимание, кстати, их первый миноносец-то парит уже или мне только кажется?
– Никак нет, не кажется! Похоже, котел…
– Смотрите… Смотрите! «Ушаков»! Дал им прикурить!
Вновь все глаза на истребителе устремились в сторону изрыгающего сталь и шимозу острова. Там, на скалах, где выше, где ниже батарейных верков, полыхнули красным, а затем с грохотом вздыбились и расползлись в стороны облаками камней, пыли и дыма четыре разрыва тяжелых снарядов.
– Ну, слава богу! Засекли с «Ушакова» их пальбу и тоже без пристрелки шарахнули! Залпом! Сейчас нам не до жиру, не до прямых попаданий. А вот прыти и меткости этот душ из камней и осколков самураям поубавит. Все правильно ушаковские артиллеристы сделали. Сами ли Дмитриев с Гавриловым решились, адмирал ли приказал, а все одно – правильно…
* * *С минуту Беклемишев метался по мостику «Ушакова», как затравленный зверь. Приступ ярости всегда столь спокойного и уравновешенного командующего привел старших офицеров броненосца почти что в состояние ступора. Когда контр-адмирал смог, наконец, взять себя в руки, он понял, что какое-то время ему предстоит выполнять еще и обязанности командира корабля, поэтому бесцеремонно отодвинул в сторону стоящего столбом каперанга Сильмана и прильнул к амбушюрам машинного и котельных.
– Федор Андреевич, голубчик, самый полный! Самый-самый полный! Минут на десять всего! Да, пусть шуруют как черти! – то ли причитал, то ли рычал в раструб Беклемишев.
В ответ труба донесла до него исполненный олимпийского спокойствия голос старшего механика броненосца Яковлева:
– Будет исполнено, ваше превосходительство! Пол-узла наколдуем сейчас, но минут на пятнадцать, не более. У нас…
– А больше и не нужно, может, меньше даже, мы вам тут же сообщим!
– Ваше превосходительство, Николай Александрович, посмотрите, по-моему, их видно уже. Вон – поглядите… – первым подал признаки жизни старший офицер Мусатов.
– Да! Точно! Вспышки вижу. И слышу очень хорошо. Лупят, гады, по Коломейцову и Матусевичу вовсю! А как их достать-то? Дистанцию как брать?! Туман этот чертов никак не пронесет, мы и берега-то их острова не видим. Или по счислению стрелять прикажете? И дернула меня нелегкая по диспозиции ворочать! Видели же, Федор Федорович, что туман с пролива наносит! Почему за «Сенявиным» не пошли?
– Но, Николай Александрович, вы же сами не позволили…
– Да, сам!! Черт возьми, сам приказал! Знаю! Почему не убедили, не воспротивились, раз видели! Я не Господь всеведущий, в конце-то концов. И адмиралы тоже ошибаются…
– Но…
– Ах, оставьте… И не обижайтесь на меня, господа, ради бога… Нервы сдают… Только бы пронесло «Невок», а мы как из тумана вылезем, уж насыплем этим пушкарям под хвост.
– Ваше превосходительство, разрешите… Пару залпов…
– Что? Куда пару залпов?
– Простите, но мы со штурманами прикинули. Получается… Как вы и сказали, почти по счислению. До острова чуть больше трех миль, орудия у нас дальнобойные, траектория настильная… Разрешите пару залпов по их выстрелам! Башни готовы, и Гезехус и Дмитриев держат по целику…
– А и давайте, Андрей Александрович! И попробуйте корректировать по вспышкам. У них дульные – желтые, а наши от взрывов – красные. А минут через… несколько мы через эту дымку пробьемся, там все проще будет. Открывайте огонь главным!
– Есть открыть огонь, ваше превосходительство, – вскинув руку к козырьку фуражки, задорно отчеканил лейтенант Гаврилов.
* * *– Командир! Вы можете встать? Нам всем нужно покинуть судно… Артиллеристы уже прыгнули за борт. Берег рядом, я помогу вам плыть.
– Что?.. Как покинуть? Моришита-сан, вы в своем уме? Лейтенант Хига без приказа бросил корабль?
– Хига-сан убит… Прямо у орудия. И мы вот-вот взорвемся! Сами посмотрите…
Йозо Ямасита с трудом поднялся, размазывая по лицу уже начавшую запекаться кровь, почти склеившую ему правый глаз… Глаз был цел. И видел. И это было хорошо. Но вот то, что предстало перед взором капитан-лейтенанта… Это было плохо. Вернее, совсем плохо. Минный офицер отнюдь не сгустил краски. Положение «Тада-Мару» было ужасным. Судно имело ощутимый крен на левый борт и медленно увеличивающийся дифферент на нос. Мало того, рев пожара в первом трюме и стена пламени, закрывшая всякий доступ к носовому орудию, свидетельствовали о том, что взрыв артпогреба – вопрос нескольких минут, если не меньше того. Комендоров можно было понять.
Из рваной дыры под надстройкой с гулом била струя пара, а скорость и так не резвого парохода на глаз упала уже меньше трех узлов. Уверенно слушаться руля он почти не мог.
– Моришита, сколько попаданий?
– Не меньше восьми, командир. Мы тонем и одновременно собираемся взлететь на воздух. Мину выпустили по головному транспорту. Но
