Песни - Пьер-Жан Беранже

Сказал, задумавшись, мой дедушка-портной.

Уж лучше день и ночь держать в руках иголку,

Чем без следа пропасть, как эхо, звук пустой...

- Но этот звук пустой - народное сознанье!

В ответ волшебница. - Он будет петь грозу,

И нищий в хижине и сосланный в изгнанье

Над песнями прольют отрадную слезу...

И усмиряло ласковое пенье

Мой первый крик и первое смятенье.

Вчера моей душой унынье овладело,

И вдруг глазам моим предстал знакомый лик.

- В твоем венке цветов не много уцелело,

Сказала мне она, - ты сам теперь старик.

Как путнику мираж является в пустыне,

Так память о былом отрада стариков.

Смотри, твои друзья к тебе собрались ныне

Ты не умрешь для них и будущих веков...

И усмирило ласковое пенье,

Как некогда, души моей смятенье.

Перевод В. Курочкина

БОГИНЯ

(К женщине, олицетворявшей Свободу

на одном из празднеств Революции)

Тебя ль я видел в блеске красоты,

Когда толпа твой поезд окружала,

Когда бессмертною казалась ты,

Как та, чье знамя ты в руке держала?

Ты прелестью и славою цвела;

Народ кричал: "Хвала из рода в роды!"

Твой взор горел; богиней ты была,

Богиней Свободы!

Обломки старины топтала ты,

Окружена защитниками края;

И пели девы, сыпались цветы,

Порой звучала песня боевая.

Еще дитя, узнал я с первых дней

Сиротский жребий и его невзгоды

И звал тебя: "Будь матерью моей,

Богиня Свободы!"

Что темного в эпохе было той,

Не понимал я детскою душою,

Боясь лишь одного: чтоб край родной

Не пал под иноземною рукою.

Как все рвалось к оружию тогда!

Как жаждало военной непогоды!

О, возврати мне детские года,

Богиня Свободы!

Чрез двадцать лет опять уснул народ,

Вулкан, потухший после изверженья;

Пришелец на весы свои кладет

И золото его и униженье.

Когда, в пылу надежд, для красоты

Мы воздвигали жертвенные своды,

Лишь грезой счастья нам явилась ты,

Богиня Свободы!

Ты ль это, божество тех светлых дней?

Где твой румянец? Гордый взгляд орлицы?

Увы! не стало красоты твоей.

Но где же и венки и колесницы?

Где слава, доблесть, гордые мечты,

Величие, дивившее народы?

Погибло все - и не богиня ты,

Богиня Свободы!

Перевод М. Л. Михайлова

ДАМОКЛОВ МЕЧ

Дамоклов меч давно известен миру.

Раз на пиру я сладко задремал

И вижу вдруг: тиран, настроив лиру,

Под тем мечом мне место указал.

И я сажусь и смело восклицаю:

- Пускай умру, с вином в руке, шутя!

Тиран! твой меч я на смех поднимаю,

Пою и пью, стихам твоим свистя.

Вина! - кричу я слугам добродушно.

Вина и яств!.. А ты, тиран-поэт,

Встречая смерть чужую равнодушно,

На мой же счет строчи пока куплет.

Ты убежден, что, всех нас угнетая,

Уймешь наш вопль, стихами заблестя.

Тиран! твой меч я на смех поднимаю,

Пою и пью, стихам твоим свистя.

Ты хочешь рифмой тешить Сиракузы;

Но если так, ты родине внемли:

Отчизны голос - голос лучшей музы...

Жаль, вам он чужд, поэты-короли!

А как душист, поэзия родная,

Малейший цвет, с ветвей твоих слетя!..

Тиран! твой меч я на смех поднимаю,

Пою и пью, стихам твоим свистя.

Ты ждал, что Пинд тобой уж завоеван

Ценой твоих напыщенных стихов;

К ним лавр тобой был золотом прикован,

Чтоб ты в венке предстал на суд веков;

Но ты в другом венце дал цепи краю:

Их взвесит Клио много лет спустя...

Тиран! твой меч я - видишь - презираю,

Пою и пью, стихам твоим свистя.

- Презренье? Нет! мне ненависть сноснее!

Сказал тиран и дернул волосок;

И меч упал над лысиной моею...

Тиран отмстил - свершился грозный рок.

И вот я мертв, но снова повторяю

В аду, крылами смерти шелестя:

- Тиран, твой меч я на смех поднимаю,

Пою и пью, стихам твоим свистя.

Перевод И. и А. Тхоржевских

РАЗБИТАЯ СКРИПКА

Ко мне, мой пес, товарищ мой в печали!

Доешь остаток пирога,

Пока его от нас не отобрали

Для ненасытного врага!

Вчера плясать здесь стан врагов собрался.

Один из них мне приказал:

"Сыграй нам вальс". Играть я отказался;

Он вырвал скрипку - и сломал.

Она оркестр собою заменяла

На наших праздничных пирах!

Кто оживит теперь веселье бала?

Кто пробудит любовь в сердцах?

Нет скрипки той, что прежде вдохновляла

И стариков и молодых...

По звуку струн невеста узнавала,

Что приближается жених.

Суровый ксендз не строил кислой мины,

Заслышав музыку в селе.

О, мой смычок разгладил бы морщины

На самом пасмурном челе!

Когда играл он в честь моей отчизны

Победный, славный гимн отцов,

Кто б думать мог, что в дни печальной тризны

Над ним свершится месть врагов?!

Ко мне, мой пес, товарищ мой в печали!

Доешь остаток пирога,

Пока его от нас не отобрали

Для ненасытного врага!

В воскресный день вся молодежь под липки

Уж не пойдет теперь плясать.

Пошлет ли жатву бог, когда без скрипки

Ее придется собирать?..

Смычок мой нес рабочим развлеченье,

Больных страдальцев утешал;

Неурожай, поборы, притесненья

С ним все бедняк позабывал...

Он заставлял стихать дурные страсти,

Он слезы горя осушал;

Все то, над чем у Цезаря нет власти,

Простой смычок мой совершал!

Друзья! скорей... ружье мне дайте в руки,

Когда ту скрипку враг разбил!

Чтоб отомстить за прерванные звуки

Еще во мне достанет сил!

Погибну я, но пусть друзья и братья

Вспомянут с гордостью о том,

Что не хотел в дни бедствия играть я

Пред торжествующим врагом!

Ко мне, мой пес, товарищ мой в печали!

Доешь остаток пирога,

Пока его от нас не отобрали

Для ненасытного врага!

Перевод И. и А. Тхоржевских

СТАРЫЙ СЕРЖАНТ

Рядом с дочкой, страданья свои забывая,

Удалившись от ратных трудов на покой,

Он сидит, колыбель с близнецами качая

Загорелой, простреленной в битвах рукой.

Деревенская сень обласкала солдата.

Но порой, выбив трубку свою о порог,

Говорит он: "Родиться еще маловато.

Смерть хорошую, дети, пусть подарит вам бог!"

Что же слышит он вдруг? Бьют вдали барабаны.

Там идет батальон! К сердцу хлынула кровь...

Проступает на лбу шрам багряный от раны.

Старый конь боевой шпоры чувствует вновь!

Но увы! Перед ним ненавистное знамя!..

Говорит он со вздохом, печален и строг:

"Час придет! За отчизну сочтемся с врагами!..

Смерть хорошую, дети, пусть подарит вам бог!

Кто вернет нам нашедших на Рейне могилу,

Во Флерюсе, в Жемаппе погибших от ран,

Гордо встретивших вражью несметную силу,

За республику дравшихся добрых крестьян?

К славе шли они все! Без раздумий, сурово,

Не боясь ни лишений, ни бурь, ни тревог...

Только Рейн закалит нам оружие снова!

Смерть хорошую, дети, пусть подарит вам бог!

Как синели мундиры, когда батальоны

Нашей гвардии шли, наступая с холма!

Там обломки цепей и обломки короны

Замешала с картечью свобода сама!

И народы, решив, что царить они вправе,

Возвеличили нас, кто победе помог.

Счастлив тот, кто из жизни ушел в этой славе!

Смерть хорошую, дети, пусть подарит вам бог!

Только рано померкла та доблесть святая!..

Нас вожди покидают, превращаются в знать,

С черных уст своих пороха не вытирая,

Тут же стали тиранов они восхвалять.

Им себя они продали, - продали вскоре,

И свободу вернуть нам никто уж не мог...

Нашей славой измерили мы наше горе.

Смерть хорошую, дети, пусть подарит вам бог!"

Тихо дочь напевает, склонившись над пряжей,

Песни нашей бессмертной и доброй земли,

Песни те, что смеются над яростью вражьей,

Песни те, от которых дрожат короли.

"Значит, время пришло! - ветеран восклицает.

Содрогнется теперь королевский чертог!

И, склоняясь к малюткам своим, повторяет:

Смерть хорошую, дети, пусть подарит вам бог!"

Перевод Ю. Александрова

ЧЕСТЬ ЛИЗЕТТЫ

О дамы! Что вам честь Лизетты?

Вы насмехаетесь над ней.

Она - гризетка, да... Но это

В любви всех титулов знатней!

Судью, священника, маркиза

Она сумеет покорить.

О вас не сплетничает Лиза...

Не вам о чести говорить!

Всему, что дарят ей, - ведете

Вы счет в гостиных без конца,

А на балах вы спины гнете,

Златого чествуя тельца...

Империя во время оно

Легко могла всех вас купить,

А Лиза гонит прочь шпионов...

Не вам о чести говорить!

Под пеплом разожжет Лизетта

Всегда огонь... Решил ввести

Ее в среду большого света

Один барон, чтоб быть в чести.

Ее краса и двор принудит

Ему вниманье подарить...

Хоть фавориткой Лиза будет

Не вам о чести говорить!

Тогда вы станете, наверно,