Призраки (Haunted) - Чак Паланик

На следующей неделе я продал свою историю. Последнее интервью с бывшим «звездным мальчиком», которого обожали миллионы людей по всему миру. Интервью, взятое буквально за час до того, как сосед нашел его мертвым. В тот самый вечер, когда он покончил с собой.

Еще через неделю меня наминируют на Пулитцеровскую премию.

А еще через пару недель премию присуждают мне. Всего то две тысячи долларов, но настоящая награда – она в перспективе. Теперь я уже не ищу работу: я отказываюсь от многочисленных предложений, которые мне передает мой агент. Нет, я берусь только за самые интересные репортажи, по самым высоким расценкам. Главные материалы номера. В крупных, солидных журналах. В центральных изданиях.

Теперь мое имя означает Качество. Моя подпись под статьей означает Правда.

Загляните в мою телефонную книжку: там сплошь – имена, которые вы знаете по киноафишам. Рок звезды. Известные авторы бестселлеров. Все, к чему я прикасаюсь, превращается в Славу. Именно так, с большой буквы. Я переезжаю из своей квартирки в собственный дом с огромным участком, чтобы Скипу было где бегать. У нас есть сад и бассейн. Теннисный корт. Кабельное телевидение. Мы давно расплатились с клиникой за рентген и активированный уголь: тысяча с чем то баксов.

По кабельным каналам до сих пор иногда показывают Дэнни, маленького мальчика, которым когда то был Кеннет Уилкокс – который насвистывал и играл в бейсбол, до того, как превратиться в чудовище с лицом, забрызганным слюной из джина. Маленький Дэнни идет босиком по Хатленду, штат Айова, а рядом бежит его пес. Этот призрак из прошлого, иной раз всплывающий на экранах, оживляет мою историю, создает контраст. Людям нравится моя правда про этого славного мальчугана, который казался таким счастливым.

«Die reinste Freude ist Schadenfreude».

На этой неделе моя собака выкапывает какую то луковицу и съедает ее.

Я обзваниваю ветеринаров, пытаясь найти кого то, кто спасет моего Скипа. Деньги теперь не проблема. Сколько мне скажут, столько я и заплачу.

Мы с моим псом, мы так счастливы. Мы замечательно живем. Я все обзваниваю номера по справочнику, и тут мой Скип, мой малыш… он уже не дышит.

6

– Давайте начнем с конца, – говорит мистер Уиттиер.

Он говорит.

– Давайте сразу раскроем развязку.

Смысл жизни. Единую теорию поля. Первопричину: почему.

Мы собираемся в галерее «Тысяча и одной ночи», рассаживаемся по турецки на шелковых подушках в пятнах плесени. На диванах и креслах, которые, когда ты на них садишься, отдают прелым душком нестираного белья. Под высоким потолком, где каждый звук отдается эхом, под сводом, раскрашенным в цвета самоцветов, которые никогда не поблекнут в отсутствие солнечного света. Среди медных светильников с красными, синими и оранжевыми лампочками, сияющими сквозь резные узоры на меди, мистер Уиттиер сидит и жует что то сушеное и хрустящее – горстями из майларового пакета.

Он говорит:

– Давайте раскроем самую страшную тайну. Сразу испортим сюрприз.

Земля, говорит мистер Уиттиер, это просто большая машина. Огромный завод. Фабрика. Вот он – великий ответ. Самая главная правда.

Представьте себе полировочный барабан, который крутится без остановки, 24 часа в сутки, семь дней в неделю. Внутри – вода, камни и гравий. И он это все перемалывает. Крутится, крутится. Полирует самые обыкновенные камни, превращая их в драгоценности. Вот что такое Земля. Почему она вертится. А мы – эти камни. И все, что с нами случается – все драматические события, боль и радость, война и болезни, победы и обиды, – это просто вода и песок, которые нас разрушают. Перемалывают, полируют. Превращают в сверкающие самоцветы.

Вот что скажет вам мистер Уиттиер.

Гладкий, как стекло – вот он, наш мистер Уиттиер. Отшлифованный болью. Отполированный и сияющий.

Поэтому мы и любим конфликты, говорит он. Ненависть – наша любовь. Чтобы остановить войну, мы объявляем войну ей самой. Искореняем бедность. Боремся с голодом. Открываем фронты, призываем к ответу, бросаем вызов, громим и уничтожаем.

Мы люди, и наша первая заповедь:

Нужно, чтобы что то случилось.

Мистер Уиттиер даже не догадывался, насколько он прав.

Миссис Кларк все рассказывала и рассказывала, а мы уже понимали, что наш семинар – это вовсе не вилла Диодати, и никогда таковой не станет. Девочка, написавшая «Франкенштейна», она была дочерью двух писателей: профессоров, авторов умных книг «Политическая справедливость» и «Защита прав женщин». У них в доме постоянно бывали известные люди, философы и мыслители.

Куда уж нам до компании начитанных интеллектуалов на летнем отдыхе.

Нет, лучшее, что мы вынесем из этого здания, – это просто история о том, как мы выжили. Как сумасшедшая Леди Бомж умирала у нас на руках, и мы все рыдали над ней. Но это должна быть хорошая история. Достаточно волнующая и захватывающая. Достаточно страшная и зловещая. И уж мы позаботимся, чтобы оно так и было.

Мистер Уиттиер и миссис Кларк только и делали, что бубнили. А нам было нужно, чтобы они измывались над нами. Для нашей истории было нужно, чтобы они били нас смертным боем.

А не морили смертельной скукой.

– Любые призывы к миру во всем мире, – говорит мистер Уиттиер, – это все ложь. Красивая ложь, высокие слова. Просто еще один повод для драки. Нет, мы любим войну. Война. Голод. Чума. Они подгоняют нас к просвещению.

– Стремление навести в мире порядок, – любил повторять мистер Уиттиер, – есть признак очень незрелой души. Такие стремления свойственны лишь молодым: спасти всех и каждого от их порции страданий.

Мы любим войну, и всегда любили. Мы рождаемся с этим знанием: что мы родились для войны. Мы любим болезни. Мы любим рак. Любим землетрясения. В этой комнате смеха, в этом большом луна парке, который мы называем планетой Земля, говорит мистер Уиттиер, мы обожаем лесные пожары. Разлития нефти. Серийных убийц.

Мы любим диктаторов. Террористов. Угонщиков самолетов. Педофилов.

Господи, как же мы любим новости по телевизору. Кадры, где люди стоят на краю длинной общей могилы перед взводом солдат, в ожидании расстрела. Красочные фотографии в глянцевых журналах: окровавленные ошметки тел невинных людей, разорванных на куски бомбами террористов смертников. Радиосводки об автомобильных авариях. Грязевые оползни. Тонущие корабли.

Отбивая в воздухе невидимые телеграммы своими трясущимися руками, мистер Уиттиер скажет вам так:

– Мы любим авиакатастрофы.

Мы обожаем загрязнение воздуха. Кислотные дожди. Глобальное потепление. Голод.

Нет, мистер Уиттиер даже и не догадывался…

Герцог Вандальский «собрал» все до единого пакеты, где в составе присутствовала свекла. Серебристые майларовые подушечки, в которых гремели ломтики свеклы, сухие, как фишки для покера.

Святой Без Кишок проткнул все до единого пакеты с говядиной, курицей и свининой. Мясо он не переваривает – в прямом смысле слова.

Все майларовые пакеты, закачанные азотом, они были разобраны по видам продуктов и лежали в больших коробках из коричневого гофрированного картона. В коробках, маркированных как «Десерт», были пакетики с сухим печеньем и булочками, которые гремели, как семечки в сушеной тыкве. В коробках, маркированных как «Закуски», замороженные куриные крылышки стучали, как старые кости.

Мисс Америка, так боявшаяся растолстеть, нашла все коробки, подписанные как «Десерт», и проткнула все пакеты ножом, позаимствованным у Повара Убийцы.

Просто, чтобы придать ускорения нашим страданиям. Подтолкнуть к просвещению.

Одна дырочка – и азот выйдет наружу. Бактерии и воздух проникнут внутрь. Все споры плесенного грибка, что разносились во влажном и теплом воздухе и убивали Мисс Апчхи, просочатся в серебряные пакеты и будут там размножаться, питаясь свининой в кисло сладком соусе, палтусом, жаренным в сухарях, и салатом с макаронами.

Агент Краснобай потихоньку пробрался в холл и испортил все блинчики с ягодами и фруктами, предварительно убедившись, что поблизости никого нет.

Графиня Предвидящая проскользнула в холл и проткнула все пакеты, в которых содержалось хоть что то с кинзой, предварительно убедившись, что Агент Краснобай ушел.

Каждый из нас приложил к этому руку.

Но мы портили только то, что не любим.

Сидя по турецки, на расшитых подушках, в галерее «Тысячи и одной ночи», среди гипсовых колонн в виде слонов, стоящих на задних ногах, а передними как бы поддерживающих потолок, мистер Уиттиер скажет вам, хрустя очередной горстью сухих палочек и камней:

– В глубине души мы все болеем против «своей» команды. Против человечности. Это мы – против нас. Ты сам – жертва собственной ненависти.

Мы любим войну, потому что это единственный способ завершить нашу работу. Отшлифовать наши души. Здесь, на Земле: на огромном заводе. В полировочном барабане. Через боль, ярость, конфликты. Это – единственный путь. Куда? Мы не знаем.