Кровь на палубе - Иван Любенко

– Да, но ведь ничего не пропало. Все на месте: газета, документы и даже деньги, – перевел слова полицейского Саит.

– А кому это еще известно? Покойный путешествовал один, а его франки нам не нужны…

Потомок янычар расцвел гиацинтом, поднялся из-за стола и подошел к присяжному поверенному. Он с умилением на лице что-то провещал, упоминая своего мусульманского бога.

– Господин Гекхан говорит, что он благодарит Аллаха, устроившего встречу с таким мудрым человеком, как вы. А потому все русские могут быть свободны, но с одним условием: корабль через два часа должен будет покинуть рейд.

– Но паломники прибудут только сегодня вечером, – заметил Клим Пантелеевич.

– В таком случае вам надлежит отплыть сразу, как только они поднимутся на борт.

– Хорошо, я скажу об этом капитану. Только не могли бы вы оставить мне газету, о которой вы только что упомянули?

– Считайте это моим подарком, – полицейский чиновник растянулся в приторной улыбке.

Город еще дышал жаром, но от белых, раскаленных южным солнцем домов ложилась длинная тень. На пристани высокие пирамидальные тополя выстроились в ряд и, будто вымуштрованные жалонеры, провожали корабль. В сумерках старпом «Королевы Ольги» уже поворачивал колесо парового штурвала, и судно направлялось к Мраморному морю. Легкий бриз уносил вдаль суетливый гул порта и тайну недавнего преступления. Собравшиеся на палубе пассажиры подавленно молчали.

Глава 11

Беспокойная Таврида

Крым, мая 22, 1787 года

Императорский кортеж из четырнадцати карет и двухсот повозок, покинувший Петербург еще второго января, наконец-то достиг Инкермана. Охранный конвой, состоящий из роты всадниц под командованием черноокой красавицы Елены Сарандаки, на полном скаку принялся палить из ружей, возвещая о приближении государыни. Бархатные юбки малинового цвета, расшитые золотыми галунами, зеленые куртки с вышитыми узорами, тюрбаны, скрученные из розового шелка, осыпанного алмазными блестками, придавали балаклавским амазонкам античный, словно вышедший из легенд Древней Эллады, вид.

На площадке выстроился почетный караул и трижды прогремел артиллерийский салют. Генерал-адъютант распахнул дверь кареты и помог императрице выйти. Свиту возглавлял князь Григорий Александрович Потемкин. За ним шествовали: граф Л. А. Нарышкин, гофмаршал князь Барятинский, вице-президент Адмиралтейств-коллегии Чернышев, российский полномочный министр в Турции Булгаков, граф Шувалов, посол при польском короле Стакельберг и правитель Таврической губернии Каховский. Военных тоже было немало: генерал-поручик граф Румянцев, генерал-майоры: Дмитриев-Мамонов, Левашов, Энгельгард… Местное дворянство, бесчисленные военные и статские чиновники с традиционным русским хлебом-солью встречали Екатерину II.

На вершине горы возвышался импровизированный дворец-павильон, куда высокие гости были приглашены отведать редких кушаний. Они и впрямь казались необыкновенными: похлебка из рябчиков с пармезаном и каштанами, филейка большая по-султански, говяжьи глаза в соусе «поутру проснувшись», телячьи уши крошеные, говяжье небо в золе, гарнированное трюфелями, голуби по-станиславски, хвосты телячьи по-татарски, горлицы по Ноялеву, бекасы с устрицами, гусь «в обуви» и гато из зеленого винограда с кремом. Но самым необычным были даже не эти яства, а новое французское блюдо – «rôti à l’impératrice» – жаркое императрицы. Рецепт его мог показаться до чрезвычайности простым, но был не для всякого выполнимым: требовалось взять лучшую мясистую оливку, аккуратнейшим образом удалить из нее косточку и на ее место вставить кусочек анчоуса. Затем надо было положить оливку внутрь жаворонка и зажарить. Потом заключить его в жирную перепелку и приготовить. После этого перепелку следовало упрятать в куропатку, куропатку – в фазана, фазана – в каплуна, а каплуна, наконец, в поросенка. Изжаренный на вертеле и подрумяненный до готовности поросенок пропитывал все блюдо особым ароматом. Но все эти манипуляции были подчинены только одному – достать изнутри величайшую и неповторимую по вкусу драгоценность – оливку с анчоусом, напитанную удивительным букетом мясных блюд и снадобий.

В тот самый момент, когда австрийский император Иосиф II, путешествующий под именем графа Фалькенштейна, принялся рассказывать очередную скабрезную шутку, князь Потемкин незаметно потянул за длинный шнур – драпировка одной из стен собралась гармошкой, и взору изумленных гостей открылась панорама Ахтиарской бухты. На рейде высились мачты Черноморской эскадры численностью в сорок вымпелов. А еще через несколько секунд майскую тишину Тавриды нарушили грохочущие один за другим залпы чугунных орудий. Только что отстроенный молодой флот приветствовал свою императрицу.

Не дав зрителям опомниться, на берегу взметнулся белый флаг и обозначил собой невидимую ранее сложенную из бревен крепость. В один миг сотни пушек разом открыли пальбу, и даже горы, казалось, затряслись от артиллерийской канонады. Ядра размели мишень в пыль. Князь Потемкин не удержался и зааплодировал. К нему присоединились остальные.

Недоумение, мелькнувшее на лицах иностранных посланников, сменилось искренним удивлением и постепенно превратилось в недоверчиво-надменную холодность. Заметив это, граф Шувалов поднялся из-за стола и громким, достойным полкового командира голосом провещал:

– Господа, предлагаю поднять бокалы в честь нашей государыни-созидательницы, собравшей воедино всю Русскую землю! Виват!

Опустошив фужеры, гости снова принялись за угощения.

– С таким флотом им хватит и тридцати часов, чтобы водрузить на стены Константинополя свои знамена, – процедил сквозь зубы принц де Линь французскому посланнику в России графу Сегюру.

– Пожалуй, вы правы. И это, безусловно, может произойти, если только мы не поможем султану их остановить, – чуть слышно проронил английский посол Фицгерберт. Поймав томный взгляд Екатерины II, он наигранно улыбнулся.

– Да, много бы я дал, чтобы узнать, о чем они всю ночь совещались в Херсоне, – пробуя фрикасе из перепелок, вздохнул французский подданный.

– О войне, господа, о войне. Мир с Портой заканчивается, и русские это понимают. Как говорится, если не можешь отвратить беду, то хотя бы подготовься к ней, – расправляясь с куском телятины под бешамелью, философически изрек английский подданный. – Ну а для чего еще строить эти плавучие крепости – 60-пушечные линейные корабли?

– Их вообще трудно понять. Поведение русских не поддается обычной логике. То, что делает светлейший князь Потемкин, не мог бы позволить ни кардинал Уолси, ни граф-герцог де Оливарес, ни даже пресловутый Ришелье! Возьмите хотя бы эти нескончаемые балы, салютации, обеды и ужины. Мы вот уже почти полгода трясемся по ухабистым дорогам нищей страны, а торжества, заметьте, все не заканчиваются! Как будто российским вельможам, кроме празднеств, уже нечем заняться?! А знаете, что этот Циклоп вытворил накануне? – Граф Сегюр выжидательно посмотрел на собеседников и, выдержав паузу, пояснил: – Стоило вчера утром мне открыть дверь моей кареты, как я чуть было не решился дара речи! И неудивительно! Передо мною сидела, – кто бы вы думали? – моя собственная жена! Да-да, вы ничуть не ослышались – мадам Сегюр! Я застыл в оцепенении, словно разбитый параличом. А рядом с ней улыбался светлейший князь! Выйдя из экипажа, он осведомился, не нахожу ли я эту даму мне знакомой. Я, естественно, растерялся, не зная, что ответить. Тогда он снова спросил меня, понравилась ли мне эта девушка. В ответ я только кивнул головой и подтвердил ее поразительное сходство с графиней. «Вот и славно, – выговорил он, – забирайте ее на здоровье. Эту черкешенку зовут Сайхат. Она – ваша». Я пытался возразить, объясняя, что нельзя дарить людей, как породистых щенков, да и к тому же прежде следовало спросить согласие этой несчастной… – Француз на время умолк.

– И что же князь? – встрепенулся принц.

– Он посмотрел на меня удивленными глазами, словно великан на букашку, и вымолвил: «Вы, европейцы, часто твердите о гуманности, а сами еще недавно сжигали на кострах ученых, художников и писателей. Так что берите и не капризничайте, пока я не передумал».

– И где же она теперь? – не выдержал англичанин.

– Мне пришлось передарить ее посланнику неаполитанского короля маркизу де Галло.

– То есть как это передарить, граф? Вы не имели на это никакого права! – британский посол от негодования даже перестал жевать. – Да чем же тогда вы лучше этого неотесанного русского варвара!

– Право же, господа, поверьте, у меня не было иного выхода! И потом, согласитесь, это много лучше, нежели везти это юное творение матушки-природы в Петербург и вместе с ней предстать перед графиней, вы не находите?

– А что, разве Потемкин знаком с вашей супругой? – принц де Линь впился в соотечественника пронзительным взглядом.