Лучинушка - Ольга Дмитриевна Конаева

Туманова, молодая графинюшка Степанида Никитишна. Хотя, Анна воспитала тебя так, что уже по одной твоей стати видно, что рода ты отнюдь не простого.

– Ну какая из меня графиня… – усмехнулась Стеша, – я самая обыкновенная доярка.

– Доярка? Ты, графиня в седьмом поколении, доишь коров?

– Дою, – ответила Стеша,– и ничего зазорного в этом не вижу.

– Больше тебе делать это никогда не придётся. Но для этого тебе нужно сделать одно – после моей смерти не выбрасывать ни единой тряпки из тех, что лежат подо мной, пока ты не переберёшь всё до последней нитки. Запомни это как отче наш.

– Пожалуйста, расскажите мне о предках моего отца… – попросила Стеша, не обращая внимания на слова старухи.

– Прадедами твоими были граф Арсений Михайлович Туманов, и его жена, Анастасия Львовна. Как раз на неё ты похожа ровно как две капли воды. Было у них двое детей, дочка Аглая и сын Владимир, твой дед. Его жену, бабку твою, звали Варвара, ну а их сыночка, твоего отца, Никита, стало быть, Владимирович.

– А как же моя бабушка, Буренкова Анна? Кем была она?

– Анна служила гувернанткой маленького Никитушки. Была она родом из Питера, своих детей у неё не было. Хотя, может потом и были, могла же у неё быть своя семья, об этом я его не знаю.

– Нет, замуж она не выходила и никого, кроме моего отца и меня, у неё не было.

– Значит, не выходила… А ведь могла бы, от графьёв она не отличалась ни умом, ни образованием, ни воспитанием, ни манерами, а уж красавицей была – не описать. А как они пели вдвоём с Аглаей, как пели… – старуха покачала головой и на секунду замолчала, будто прислушиваясь к звучавшим в её памяти голосам, затем продолжила, – да и похожи были, как родные сёстры… Мне всегда казалось, что у неё тоже была какая – то своя семейная тайна, о которой теперь никто никогда не узнает. Не берусь ни утверждать, ни отрицать, но ходили слухи, будто она была побочной дочерью старого графа, которой он дал образование, а потом взял в дом под видом гувернантки. Раньше у господ такое случалось довольно часто.

Старый граф был человек просвещённый, много читал, хорошо знал историю, и в политике тоже неплохо разбирался. Он всегда говорил, что бунты и революции рано или поздно перевернут жизнь России с ног на голову. И наступит время, когда тот, кто был никем, вдруг станет всем, а разным господам, особенно графьям да князьям, придётся бежать, задрав полы, куда глядят глаза. Так всё и произошло. Но сам граф бежать из России никогда не собирался. Он говорил:

– Все мои деды и прадеды всегда служили России верой и правдой, и я, несмотря ни на что, останусь здесь и буду жить, уповая на судьбу и веру в то, что правда и справедливость рано или поздно восторжествует. Я не требую, чтобы мне зачлись подвиги и слава моих предков, однако память о них должна быть сохранена для истории. А история у каждого государства должна быть одна, и ни в коем случае не должна переписываться в угоду тех, кто приходит к власти тем или иным путём.

Раньше несколько деревень в округе, в том числе и этот лес, принадлежали ему. Он так и звался – Тумановский, только вряд ли кто теперь об этом помнит. В середине прошлого века граф построил вот это имение, а позже небольшой женский монастырь. Я думаю, в душе он надеялся на то, что смуты и революции со временем улягутся и жизнь пойдёт по – старому.

Однако и после революции в Росси ещё долгое время царила анархия. Погромы и расстрелы в Питере, да и не только в нём, происходили чуть ли не каждый день. И граф в конце концов решил спрятать в этом монастыре свою дочь Аглаю и невестку Варвару вместе с дитём и женской прислугой. В то время я служила у них горничной, и мы с Анной поехали вместе с ними. Варвара умоляла на коленях оставить её с мужем, уж больно они друг друга любили. Но старый граф приказал ехать, и очень просил нас всех сберечь хотя бы одного мужчину из их старинного рода, Никитушку.

Больше мы их не видели. Дошли слухи, будто всех их расстреляли вместе с оставшейся прислугой, которая пыталась их оборонить. За что – не знаю. Люди они были очень хорошие, только кто тогда с этим разбирался, всю знать старались истребить под самый корень…

Варвара Ивановна и Аглая не смогли пережить их смерти и умерли одна за другой в тот же год. Перед кончиной Варвара взяла с Анны клятву в случае чего выдать маленького Никитку за своего сына и беречь эту тайну до конца своих дней. Значит, Анна своё слово сдержала – посвятила свою жизнь Никитушке … Она ведь воспитывала его с трёх лет и любила пуще родного…

Старуха одобрительно покивала, затем, немного передохнув, опять погрузилась в прошлое.

– И остались мы с ней одни, с графским дитём на руках. Жили за счёт монастыря, пока была жива старая игуменья Исидора, царствие ей небесное…. А когда её не стало, кто – то проговорился, что при монастыре прячут наследника старого графа, переодетого девочкой.

Однажды зимой, когда болота замёрзли, сюда нагрянула толпа пьяных мужиков и начала всё громить. Пока они бесчинствовали, Анне с Никитушкой удалось сбежать. Скорее всего, кто – то им помог. Где они потом обитались и как, никто не знает. Да никто их и не искал, никому это не было нужно.

Усадьбу разграбили, всё, что было можно унести, вывезли, а что нельзя – побили и пожгли. Монастырь тоже не пожалели, сожгли. А ведь старый граф людей особо не притеснял, и жили в его деревнях всегда зажиточней и сытней, чем у других помещиков. После революции стали жить ещё хуже, и голод был, и нищета, и банды всякие гуляли, громили всё подряд, чтобы от господ не осталось и следа. Все кричали о свободе, а те, кто был против такой свободы и пытался людей вразумить, становился врагом народа. Анархия, вседозволенность и безнаказанность, вот к чему это привело.

Поскольку само имение находилось далеко от ближних деревень и эти постройки ни на что сгодиться не могли, все постепенно о нём забыли. Со временем дороги сюда позарастали, болота разрослись и остались мы, я и три монашки из нашего монастыря, жить в глухом лесу вместе с волками.

– С волками? – удивилась Стеша.

– Ну да… Иной раз с волками договориться проще, чем с людьми. Ещё при жизни Аглаи