Кровное родство. Книга вторая - Ширли Конран

– А хуже всего то, что многие крали игрушки, – продолжала Клер. Практически вся прибыль, полученная ею за четыре месяца работы магазина, была сведена к нулю из-за краж. Когда Клер в первый раз собственными глазами увидела, как маленькая девочка пытается спрятать за пояс брючек тряпичную куклу, она в порыве гнева пригрозила ей, что позовет полисмена. Девочка расплакалась, и Клер, расстроенная и уже исполненная раскаяния, отдала ей куклу.

В начале октября Кэти снова получила приглашение на ужин, однако, придя к Клер, застала ее сидящей в грязном халате на незастеленной постели. Ее взгляд был устремлен в пространство. Ужином, разумеется, и не пахло.

– А где Джош? – спросила Кэти.

– Я уложила его пораньше. Это ему полезно. Кэти сама приготовила чай, усадила Клер за стол и сказала решительно:

– Я не узнаю тебя, Клер. И это уже не первый месяц.

– Это из-за „Красной лошадки", – по-прежнему глядя в пространство, ответила Клер.

– Неправда! Это началось еще до того, как закрылся магазин. Я думаю, это из-за твоих таблеток. Почему ты их принимаешь до сих пор?

– Не говори глупостей, Кэти. Эти таблетки мне прописал мой доктор. Он врач, специалист, а ты нет.

– Но я знаю тебя лучше, чем он! С тех пор, как ты стала принимать эти штучки, ты очень изменилась: не слышишь, что я тебе говорю, не играешь с Джошем, как раньше, – ты сидишь сиднем! Ты даже для своего Комитета перестала работать.

– Я прекрасно смогу обходиться без таблеток, – резко перебила ее Клер, – хотя пока еще нет. – И она заплакала навзрыд. – У меня ничего не получается, мне ни в чем не везет! Прежде я была самодовольной чистюлей… я была так уверена, что знаю, что правильно, а что нет… я всех пыталась учить жить… критиковала… а теперь вижу, какая я безнадежная, ни на что не пригодная дура…

– Ну, все еще не так безнадежно, если как следует пошевелить мозгами, – возразила Кэти. – Почему ты не бросишь этот Челси и не переедешь куда-нибудь в сельскую местность? Ты же сама столько раз говорила, как бы тебе хотелось по-прежнему жить в деревне. А там того, что ты платишь за эту дыру, – Кэти неодобрительно обвела взглядом комнату, – тебе будет хватать на вполне приличную жизнь. Поезжай-ка ты в те места, где ты выросла, и скажи тамошнему агенту по недвижимости, чтобы подобрал что-нибудь подешевле. И постарайся организовать все до Рождества – тогда у меня будет несколько свободных дней, и я помогу тебе устроиться.

Миссис Гуден согласилась, чтобы Джош пожил у нее, пока Клер будет решать свои проблемы и подыскивать новое жилье.

В тот день, когда Клер отвезла сына к миссис Гуден, Кэти сказала ей:

– Я буду заходить к тебе каждый вечер, а ты можешь звонить мне в любое время – я договорилась с хозяевами. – Затем, к ужасу Клер, она высыпала все ее таблетки в унитаз и спустила воду. – Привыкай обходиться без них, – заявила она твердо.

В течение первого дня, проведенного без таблеток, Клэр чувствовала себя подавленной, ощущала, что нервы ее натянуты до предела. К вечеру горло пересохло, руки начали дрожать, голова кружилась. Всю ночь она не сомкнула глаз. К утру руки у нее дрожали настолько, что Клер не смогла приготовить себе завтрак, да к тому же она обливалась потом, словно находилась где-нибудь в тропиках. Напуганная всеми этими симптомами, Клер упала на диван и расплакалась.

На следующий вечер, зайдя навестить ее, Кэти поняла, что Клер считает именно ее виноватой в том, что Клер так плохо.

– Только не вздумай ходить к доктору за новым рецептом, – предупредила Кэти подругу. – Тогда нам просто придется еще раз пройти через все это. А теперь посмотри: я принесла тушеного мяса. Поешь-ка.

Наутро пятого дня руки Клер уже не дрожали.

На восьмой день она чувствовала себя вполне сносно, туман в голове окончательно рассеялся. Она была очень благодарна Кэти и поделилась с ней своими планами:

– Завтра я заберу Джоша, поеду в Уорминстер и поищу место, где мы могли бы начать все сначала.

Эпплбэнк-коттедж, выстроенный из местного мягкого батского камня, оказался сырым и холодным, но, как сказал Клер агент по недвижимости, „чего же другого ожидать за два фунта в неделю". В конце концов, все, что требовалось, – это хорошенько протопить его.

От ворот сада до самой двери дома шла выложенная „елочкой" кирпичная дорожка, разделявшая надвое запущенный огород. По обе стороны небольшого домика росли яблони, а за ним плавный подъем постепенно превращался в холм, на вершине которого зеленел лесок.

Клер переехала в Эпплбэнк-коттедж накануне Рождества. Мебели было немного; Клер приобрела ее на аукционе подержанных вещей в Уорминстере. Она всей душой надеялась, что Кэти окажется права: здесь, вдали от большого города, где жизнь обходится дешевле, ей удастся снова встать на ноги.

Воскресенье, 25 декабря 1966 года

Ни Аннабел (занятая устройством большого благотворительного детского ледового бала в Рокфеллеровском центре), ни Клер (которую не приглашали) не присутствовали на рождественском обеде у Элинор в Сарасане. Миранда и Адам приехали с большими портфелями, битком набитыми деловыми бумагами.

После традиционной индейки и рождественского пудинга (приготовленного Шушу, поскольку Сильви не решалась браться за такое смехотворное, по ее словам, блюдо) все разошлись по своим комнатам отдыхать. Несколькими минутами позже Миранда проскользнула в спальню Адама.

Они долго занимались любовью. Потом Адам, обнаженный, лежал, уставившись в потолок. Рядом с ним Миранда чувствовала себя слишком усталой, чтобы двигаться и даже думать о чем-либо, и только мысленно спрашивала себя, долго ли еще она выдержит подобный темп жизни.

Протянув руку, Адам извлек откуда-то желтую записную книжку и нацарапал в ней несколько слов.

– Ты сможешь присутствовать на этом обеде в Мэншн-хауз в ближайший четверг? – лениво выговорил он.

– Если ты настаиваешь, – ответила Миранда, зевая.

Теперь она являлась для „СЭППЛАЙКИТС" тем же, чем для старинного корабля фигура, установленная на его носу и летящая впереди него над волнами. Ее время было расписано на три месяца вперед. Она стала живым олицетворением своей компании, а ее лицо, одежда и стиль – видимым для всех воплощением ее дела. Таков был общественный имидж Миранды: умная, современная, деятельная молодая женщина – новая женщина эпохи шестидесятых, которая не сидит дома и не ждет, что в ее жизни что-то произойдет само собой.

Миранде, которая терпеть не могла позировать перед фотообъективами и давать интервью, приходилось скрепя сердце убивать время на общение с разными важными людьми – менеджерами, брокерами, банкирами, журналистами, пишущими на финансовые темы. Подобные обязанности, необходимые для успеха ее бизнеса, выводили ее из себя: она предпочла бы использовать эти часы на дела, непосредственно связанные с производством и сбытом косметики. „КИТС" требовала гораздо больше внимания, чем Миранда могла уделять ей в последнее время, и ее финансовое положение стало менее устойчивым: похоже, что прибыли за 1966 год она не даст.