«Кино» с самого начала - Алексей Рыбин

Чаще стали мы встречаться с Борисом Борисовичем (Б. Г.) – то в клубе, то на концертах. Он очень тепло относился к Витьке и к его песням, советовал поскорее вступать в рок-клуб и начинать активную деятельность. Я иногда менялся с Борисом пластинками, иногда по пластиночным делам мы встречались у Саши-с-Кримами – старого Борькиного знакомого. Сашу-с-Кримами прозвали так за то, что в его доме находилось практически полное собрание сочинений Эрика Клэптона (в пластинках), включая Cream, Blind Faith и Derek and the Dominos, а также масса другой блюзовой и прочей рок-продукции. Саша-с-Кримами (настоящее имя – Саша Старцев), безусловно, оказал и оказывает значительное влияние на рок-движение Ленинграда. Этот замечательный молодой человек, библиофил и филофонист, спортсмен, любитель бадминтона и сейтборда, каждое лето отправлялся в поход с байдаркой на плече и палаткой за спиной, а вернувшись из далеких лесов в родной город, отправлялся в экспедицию по магазинам Ленинграда и области с рюкзаком за плечами в поисках спиртовой морилки для мебели. Накупив полный рюкзак бутылочек с этим препаратом, он возвращался в свою квартиру, где сложнейшим химическим путем перегонял морилку в чистейший питьевой спирт и регулярно снабжал этим напитком небогатых тогда рок-музыкантов. Саша-с-Кримами при этом действовал избирательно – он не любил хард-рок и хард-рокеров и морилки им не давал, а поил ею только «Аквариум», «Кино» и «Зоопарк», что, конечно, не могло не отразиться на философии и мироощущении этих групп. Возможно, отчасти и поэтому они стоят несколько особняком в рок-клубовских списках.

Но я опять забегаю вперед. Следуя советам Бориса и собственным желаниям и интуиции, мы подали в рок-клуб заявку на прослушивание. Витька со скрипом залитовал несколько своих текстов – поскольку они отличались от основной массы рок-клубовской литературной продукции полным отсутствием социальных проблем, у цензоров возникли претензии в «безыдейности» написанного Витькой материала. Но, поскольку ничего неприличного в текстах не было, их, морщась, все-таки залитовали, пожурив слегка за отсутствие гражданской позиции.

– Интересно, – размышлял вслух Витька, сидя вместе с нами у Олега дома, где мы проводили последнюю репетицию перед прослушиванием. – Интересно, они Beatles любят? То-то в песнях Маккартни сплошные социальные проблемы. Особенно в ранних пластинках.

Наконец великий день настал. В назначенное время мы пришли в одну из комнаток на Рубинштейна, 13, с двумя гитарами и бонгами. Мы довольно сильно волновались – предстоящий шаг казался нам очень ответственным, да в то время, вероятно, так оно и было. С одной стороны, мы были уверены, что наш музыкальный материал интересней, чем у большинства рок-клубовских групп, с другой стороны, знали, что члены комиссии имеют свое, четкое и заштампованное представление о роке и чем группа дальше от этих штампов, тем меньше у нее шансов понравиться при прослушивании. В комнатке нас встретил улыбающийся Игорь Голубев, как всегда, подбодрил нас, посоветовал не волноваться и попробовать «посвинговать».

– Ну-ну, сейчас посвингуем, – пробормотал Олег.

– Я тебе посвингую, – шепнул Витька. – Играй, пожалуйста, нормально.

По коридору к нам медленно и неотвратимо приближались остальные члены комиссии с Таней Ивановой во главе. Не любила нас Таня сначала, ох не любила. А через год полюбила – вот что делает с людьми высокое искусство… Кто там был еще, я сейчас не помню, помню только Таню, Игоря и, по-моему, Колю Михайлова. Комиссия расселась по – стульям, мы тоже расселись по стульям. Игорь Голубев улыбнулся и сказал:

– Ну вот, молодая группа хочет показать свой материал. Ребята хотят вступить в рок-клуб, и, мне кажется, их творчество заслуживает интереса. Они несколько не похожи на то, к чему мы привыкли, ну что ж – это тоже может быть интересным. Ребята они хорошие, ходят ко мне в студию, учатся…

– А как вы называетесь? – спросила Таня.

– «Гарин и Гиперболоиды», – ответил Витька. Члены комиссии засмеялись, а Таня поморщилась.

– А что вы хотите сказать таким названием?

– Да ничего, – сказал Витька, начиная раздражаться.

– Да… – Таня покачала головой, она боролась за чистоту рок-идеи, а тут какие-то «Гиперболоиды» – что они умного могут сказать? Что светлого привнести в молодые души, жаждущие правды, чистоты и… ну да, да – рок-революции…

– Может, послушаем их, – наконец-то предложил Голубев. – Что мы их мучаем, смущаем, давайте, ребята, начинайте.

Настроение у нас уже было препаршивое, но деваться было некуда, и мы начали. Репетиции пошли нам на пользу – раздражение не отражалось на качестве игры, мы все делали чисто и без ошибок, старались, конечно. «Бездельник № 1», «Бездельник № 2», «Мои друзья», «Восьмиклассница»… Шесть или семь песен без перерыва, одна за другой. И напоследок – недавно написанный Витькой «Битник» – мощнейшая вещь опять-таки с мрачным и тяжелым гитарным сопровождением.

Эй, где твои туфли на «манной каше»И куда ты засунул свой двубортный пиджак?Спрячь подальше домашние тапки, папаша, —Ты ведь раньше не дал бы за них и пятак.А когда-то ты был битником, у-у-у-у…Ты готов был отдать душу за рок-н-ролл,Извлеченный из снимка чужой диафрагмы.А теперь – телевизор, газета, футбол,И довольна тобой твоя старая мама…А когда-то ты был битником, у-у-у-у…Рок-н-ролльное время ушло безвозвратно,Охладили седины твоей юности пыл.Но я верю, и верить мне в это приятно,Что в душе ты остался таким же, как был, —Ведь когда-то ты был битником, у-у-у-у…Когда-то ты был битником, у-у-у-у…Когда-то ты был битником, у-у-у-у…Когда-то ты, ты был когда-то битником!

– Ну и что ты хочешь сказать своими песнями? Какова идея твоего творчества? – спросила Таня Витьку. – Что ты бездельник? Это очень хорошо? И остановки только у пивных ларьков – это что, все теперь должны пьянствовать? Ты это хочешь сказать? А что за музыка у вас? Это, извините меня, какие-то подворотни…

– Ну уж так и подворотни, – вмешался Михайлов. – Музыка-то как раз интересная. Вообще, не будем ребятам головы морочить. Мне кажется, что все это имеет право на существование.

– Конечно имеет, – сказал Голубев, – ребята еще учатся, работают над песнями…

– Я считаю, их надо принять в клуб, мы должны помогать молодым, – сказал кто-то еще из комиссии.

– Принимаем, я думаю, – сказал Коля.

– Конечно, – поддержал Голубев.

По Таниному лицу было видно, что она не одобряет происходящее, но ей не хотелось разрушать демократический имидж клуба, и она пожала плечами, потом кивнула:

– Если вы считаете, что можно, давайте примем. Но вам, – она повернулась к Витьке, – вам еще очень много нужно работать.

– Да-да, мы будем, – пообещал Цой.

Я видел, что его раздражение сменилось иронией, и все наконец успокоились – и комиссия, и мы. Мы сказали «спасибо», вежливо простились со всеми, пообещали ходить на собрания, в студию свинга, на семинары по рок-поэзии и еще куда-то там и с миром пошли прочь – новые члены Ленинградского рок-клуба – «Гарин и Гиперболоиды».

Мы вышли на Невский и побрели в сторону Адмиралтейства – в гости к Борису, который тогда жил с женой в крохотной комнатке на последнем этаже огромного старого дома на улице Софьи Перовской. Ни радости, ни разочарования мы не чувствовали – мы были уверены и до прослушивания, что нас примут в клуб, было только облегчение от того, что закончилась эта неприятная, дурацкая беседа с комиссией.

Мы поднялись по бесконечно длинной, крутой лестнице к Борькиной двери и позвонили в звонок. Улыбающийся Б. Г. появился на пороге и пригласил проходить – мы вошли сначала в узкий коридорчик, а затем оказались на огромной коммунальной кухне, которая одновременно служила Борису гостиной и столовой. Два больших окна давали жильцам этой квартиры возможность попадать из кухни прямо на крышу – с наружной стороны под окнами висел широкий карниз, уже переделанный в длинный балкон. Спальней и кабинетом Б. Г. и Людке служила маленькая комнатка, в которую можно было попасть прямо из кухни. Раньше, по всей вероятности, она предназначалась для прислуги, под чулан или что-нибудь в этом роде. В доме у Б. Г. всегда было чрезвычайно спокойно, мило и тихо. Несмотря на отсутствие комфорта, этот дом был очень теплым и гостеприимным, и все обычно чувствовали себя здесь достаточно удобно. Единственная проблема, которая вставала перед желающими посетить Бориса, – это застать его дома: он был без конца занят различными музыкальными проектами, а телефона у него не было. Но на этот раз мы заранее договорились прийти сюда после прослушивания и сообщить о результатах – Борис явно был заинтересован в нашем дальнейшем росте.

– Ну, как ваши успехи? – спросил он, щуря глаза от едкого дыма «Беломора». Витька, ухмыляясь, рассказал о прослушивании, мы помогали ему, как могли.