Маленький свободный народец - Терри Пратчетт

Фиона вскочила и помогла кельде повыше устроиться на подушках.

— Так о чём я? — продолжала та. — А, мал-малыш. Можно сказать, ему оченно хорошо там, в мире Королевы. Но его матушка небось горюет?

— И его отец тоже, — добавила Тиффани.

— А его сестрёнка?

Слова «да, конечно» чуть было не сорвались у Тиффани с языка, но у неё хватило ума прикусить его. Чёрные глаза крохотной старухи смотрели прямо в душу.

— О да, ты прирождённая карга, нет сомнений, — сказала кельда, не спуская с неё пронизывающего взгляда. — Внутри тебя есть крошечная упрямая чуточка, верно? Чуточка, которая присматривает за остальной тобой. То-то ты видишь с Первого Взгляда и думаешь Задним Умом. Это невеликий дар и тежёлое бремя твоё. Ты видишь и слышишь то, что другим не дано, но всегда будешь как тот гость на празднике, что сидит себе в уголке с мал-мал стаканчиком. Это та самая чуточка не даёт тебе растаять и смешаться. Ты истинная наследница Сары Болен, ребятки не ошиблись с тобой.

Тиффани не знала, что сказать на это, поэтому не стала говорить ничего. Кельда наблюдала за ней, в глазах её плясали искорки. В конце концов Тиффани сделалось неловко.

— Зачем Королеве похищать моего брата? — спросила она. — И что она имеет против меня?

— А ты думаешь, она имеет?

— Да, ещё как! Дженни Зелёные Зубы ещё могла быть случайностью, но всадник без головы? И злейхаунды? И похищение Винворта?

— Она сосредотачивает свои мысли на тебе, — объяснила кельда. — А когда она так делает, что-то из её мира проникает сюда. Быть может, она испытывает тебя.

— Испытывает?

— Хочет посмотреть, насколько ты хороша. Ты теперь карга, то бишь ведьма, а ведьмы стерегут границы и двери. Вот и твоя бабушка стерегла, хоть и не звала себя так. И я стерегла, до самой сей поры, а теперь перекладываю это на твои плечи. Если Королева хочет эту землю, ей сперва придётся одолеть тебя. А у тебя есть Первый Взгляд и Задний Ум, прямо как у твоей бабки. Редкий дар среди верзунов.

— Вы имеете в виду третий глаз? — уточнила Тиффани. — Как у людей, которые видят призраков и всё такое?

— Ах, нет. Вот так верзуны и думают, и в том-то и беда их. Ты видишь то, что на самом деле, а не то, что тебе голова велит видеть, мол, так должно быть. Ты видела Дженни Зелёные Зубы, ты видела всадника без головы, как живых. Второй взгляд — мутный, он видит только то, что ожидаешь. Почти все верзуны так и смотрят. Слушай меня внимательно, ибо я слабею, а тебе многое надо узнать. Думаешь, этот мир — единственный? Пусть так думают овцы и те смертные, кому лень открыть глаза. Ибо миров больше, чем звёзд на небе. Понимаешь? Они повсюду, большие и малые, совсем рядом, под боком прямо. Они повсюду. Одни видно, другие нет, но существуют двери, Тиффан. Холм ли, камень ли, изгиб дороги или даже мысль в твоей голове, но они здесь, они рядом, повсюду вокруг тебя. Тебе надобно научиться их видеть, а то ты ходишь среди них и не знаешь. А некоторые из них… ужасны.

Кельда чуть помолчала, не спуская с Тиффани взгляда, потом продолжила:

— Ты спрашивала, зачем Королева похитила твоего брата? Королева любит детей. Своих-то у неё нет. Она в них души не чает. Она будет давать твоему брату всё, что он хочет. Только лишь то, что он хочет.

— Но он хочет только сладкого! — воскликнула Тиффани.

— Вот как? И ты даёшь ему сласти? — Кельда, казалось, видела её насквозь. — Но нужно-то ему другое. Ему надобна любовь, и забота, и чтобы учили уму-разуму, и чтобы порой говорили «нет», и всё в таком духе. Ему нужно, чтоб его взрастили сильным. Но Королева ему всего этого не даст. Она даст ему сласти. Одни только сласти. Вечность сластей.

«Если бы только кельда перестала на меня так смотреть…» — подумала Тиффани.

— Но я вижу, у малыша есть сестрёнка, готовая на всё, лишь бы вернуть его, — сказала крошечная старушка и отвела глаза. — Как же ему повезло… Ты умеешь быть сильной, верно?

— Да. Думаю, умею.

— А умеешь ты быть слабой? Умеешь склониться перед бурей, пасть ниц перед ураганом? — Кельда снова улыбнулась. — Нет, не отвечай. Птенец только тогда узнает, умеет ли он летать, когда из гнезда выпрыгнет. Как бы там ни было, ты вылитая Сара Болен, а она, бывало, если уж что решит, никому на свете её не отговорить, даже мне. Ты пока не женщина ещё, и это хорошо, ибо то место, куда ты направишься, доброе к детям, а ко взрослым злое.

— Мир Королевы? — рискнула спросить Тиффани.

Ей с трудом удавалось следить за ходом мыслей кельды.

— Ах-ха. Я чую его теперь, он ложится на нас, как туман — далёкий, словно та сторона зеркала. Я слабею, Тиффан. Я не могу защитить эту землю. Так давай уговоримся, дитя. Я покажу тебе путь к Королеве, а ты взамен станешь кельдой.

Фиона была удивлена не меньше Тиффани. Маленькая пикета резко вскинула голову и открыла рот, чтобы что-то сказать, но кельда повелительно подняла руку:

— Когда уж ты где-то кельда, дочка, то к твоим велениям прислушиваются. Так что не спорь со мной. Обдумай моё предложение, Тиффан. Лучшего не услышишь.

— Но она не мо… — начала Фиона.

— Не может? — переспросила кельда.

— Она ж не из пикетов, ма!

— Малость великоваста, ах-ха, — усмехнулась кельда. — Не боись, Тиффан. Это ненадолго. Только присмотри за всем тут покамест. Думай о земле, как то делала твоя бабка, и о моих ребятках тож. А потом, когда твой братик возвернётся домой, Хэмиш полетит в горы и скажет, что клану Мелового холма нужна новая кельда. У нас тут место хорошее, от девушек отбоя не будет. Ну, что скажешь?

— Но она ни бум-бум в наших обычаях! — возмутилась Фиона. — Ты переутомилась, ма.

— Ах-ха, я устала, — признала кельда. — Но дочь не может возглавить клан своей матери, и ты это знаешь. Ты хорошая девочка, Фиона, на тебя можно положиться, но теперь тебе пришла пора выбрать себе хранителей из братьев и отправляться искать свой клан. Ты не можешь остаться здесь. — Она снова посмотрела на Тиффани. — Что ты решила? — И кельда подняла свой большой палец, крохотный, как спичечная головка.

— Что я должна буду делать? — спросила Тиффани.

— Думать. — Кельда по-прежнему держала палец наготове. — Мои ребятки — хорошие парни, храбрей не сыщешь, но считают, что голова им дана больше для того, чтобы ею драться. Таковы уж они есть. Мы, пикеты, — не то что люди. У тебя много сестёр? У Фионы ни одной. Она — моя единственная дочь. Кельде дано родить лишь одну дочь за всю жизнь, но сотни и сотни сыновей.

— Они все — твои дети? — ахнула Тиффани.

— О да, — ответила старая женщина. — Кроме нескольких моих братьев, которые пришли сюда вместе со мной, когда я явилась, чтобы стать кельдой. О, не смотри так. Дитятки рождаются крохотными, прямо как горошинки в стручке. И растут быстро. — Она вздохнула. — Но порой мне кажется, что все мозги достаются дочери. Они хорошие мальчики, но мыслители невеликие. Тебе придётся помогать им помогать тебе.

— Ма, она не может нести обязанности кельды, — встряла Фиона.

— Не вижу в этом ничего для неё невыносимого.

— Ах, не вишь? Ну что ж, я на то посмотрю!

— Сара Болен рассказывала о тебе, — сказала кельда, снова обращаясь к Тиффани. — Она говорила, ты была чудной малюхой, всё только слушала и смотрела. И что голова твоя полна слов, которые ты никогда не говоришь вслух. Она всё гадала, что из тебя вырастет. Вот сейчас и увидим, ах-ха?

Чувствуя на себе злобный взгляд Фионы и отчасти именно под действием этого взгляда, Тиффани лизнула свой большой палец и приложила его к крохотному пальцу кельды.

— Значит, решено, — сказала кельда. Она вдруг обмякла на подушках и так же неожиданно будто вся съёжилась. Морщин на её лице прибавилось. — Теперь никто не скажет, что я бросила своих ребяток, не подыскав для них кельду, чтобы заботилась. Теперь я могу отойти в Догробный мир. Отныне Тиффани — кельда, Фиона. В её доме делай как она велит.

Фиона сидела, не поднимая глаз. Тиффани чувствовала её злость. Кельда обмякла ещё больше и поманила пальцем:

— Вот, Тиффан. Это решено. Теперь то, что я тебе должна. Слушай. Найди место, где… время не такое, как везде. Это вход. Он тебе в глаза бросится. Верни брата, и исцелишь боль в сердце своей матери и, может, и в своей голове тож.

Её голос утих, и Фиона поспешно склонилась над кроватью.

Кельда потянула носом.

— Ещё нет, — пробормотала она, обращаясь к дочери. — Уж не обманывает ли меня мой нос, кельда? Мне кажется, я чую капельку особой овечьей притирки.

Тиффани не сразу поняла её, но быстро спохватилась:

— Ах да… Это я. Э-э… Вот.

Старая кельда забарахталась в подушках, чтобы снова сесть повыше.

— Лучшее, что когда-либо делали люди, — сказала она. — Только одну большую маленькую капельку, Фиона.

— От этого пойла на груди волосы растут, — предупредила Тиффани.

— Ах, пусть и вырастет пара кудряшек, зато я отведаю капельку пойла Сары Болен, — сказала старая кельда.