Банда - 2 - Виктор Пронин

- Магазин нужен Байрамову. Прикинь - центр города, прекрасное помещение, рядом остановки автобуса и троллейбуса, вокруг жилой массив, покупателей полно... Верные люди мне уже донесли - вопрос решен. На самом высоком уровне.

- Сысцов? - спросил Пафнутьев.

- Да. Он свое уже получил и теперь отрабатывает. И отработает. Мне уже дали понять - выметайся подобру-поздорову, пока с тобой ничего не случилось.

- Аркаша, и ты вместе со всей своей торговой братией не можешь дать отпор?

- Послушай меня, Паша... Я же сказал - мутант. Все, что происходит в нашем городе в эти дни - происходит впервые. И заметь - как и во всей России. Не было у нас такого. Деньги, валюта, связи, наемные убийцы - все идет в дело. Паша... Только между нами... Подозреваю, что Байрамов положил глаз не только на мой магазин.

- Еще что-то присмотрел?

- Мне кажется... Он наш город присмотрел.

- Да ну... Ты паникуешь.

- Ты знаешь сколько магазинов только в центре принадлежит Байрамову?

- Сколько?

- Семь. Это только магазинов... Я не говорю о другом... Баня, школа, институт...

- Авось! - сказал Пафнутьев все еще не в силах проникнуться чувством опасности.

Халандовский наклонился к тумбочке, достал еще одну бутылку водки, с хрустом свинтил пробку и, не говоря ни слова, наполнил стопки. После этого, убрав бутылку, он постучал кулаком в стенку за спиной. Там возникло какое-то движение, что-то звякнуло, скрипнуло и через несколько секунд дверь в кабинет открылась и женщина, пышная и белоснежная, как облако, вплыла, держа в руках поднос. Пафнутьев стыдливо бросил взгляд на закуску свежие помидоры, тонко нарезанная копченая рыба, несколько кружочков свежеподжаренной домашней колбасы, от которой сумасшедше пахло мясом и чесноком.

- " - Аркаша! Так нельзя! - в ужасе воскликнул следователь, но Халандовский только досадливо махнул рукой - нашел, дескать, на что обращать внимание. Женщина-облако неслышно выплыла из кабинета, осторожно прикрыв за собой дверь, и снова собутыльники остались вдвоем. Халандовский придирчиво осмотрел принесенную закуску, бросил вопросительный взгляд на Пафнутьева.

- Ничего? - спросил он. - Есть можно?

- Что там есть! За такое угощение и сесть можно! Если, конечно, узнает Анцыферов, что меня вот так потчуют!

- Твоего Анцыферова потчуют не так, - проворчал Халандовский. - Я знаю, как его потчуют, - он поднял свою стопку, подождал пока Пафнутьев, преодолев смущение, поднимет свою, чокнулся и молча выпил. Посидел некоторое время, с горестной задумчивостью глядя на поднос, потом, словно преодолевая себя, подцепил вилкой половинку помидора, посмотрел на него, как бы все еще колеблясь, и сунул в рот. И отвернулся к окну, давая возможность Пафнутьеву бесконтрольно наслаждаться рыбьим балыком.

- Если кому-нибудь расскажу, чем меня угощает Халандовский... Мне никто не поверит.

- Тогда и рассказывать нечего... Он хочет завалить мой магазин зарубежным тряпьем, электроникой, зажигалками и прочим дерьмом. У него ведь не только магазины! У него баня, школа... У него автостоянка, заправочная станция, автомастерская... Говорю же - он положил глаз на наш город.

- Автостоянка? Заправочная станция? - переспросил Пафнутьев, последнее время его настораживало все, что касалось машин.

Халандовский не ответил. Он подцепил вилкой несколько срезов рыбы и сразу сунул их в рот.

- Моих девочек несколько раз ловили на недовесах, представляешь? При том, что я могу голову положить на прилавок - не было недовесов. Они, вонючки вонючие, никак не могут отказаться от прежних обвинений. Времена переменились. Мне выгоднее не делать недовесов. Мне выгоднее работать честно. Чтобы все знали, Халандовский - это фирма, это надежно, это качественно. Мне незачем делать недовесы - я сам устанавливаю цену на товар. На кой черт мне эти старые большевистские хохмы? И девочкам своим я наказал строго-настрого - пусть лучше будет больше, но ни в коем случае этих вульгарных приемов прошлого. И вот уже несколько актов - недовесы. Девочки ревут, клянутся и падают передо мной на колени - утверждают, что работали чисто. Я верю девочкам. Меня они обманывать не будут. Мои девочки - честные работники и прекрасные люди. И девочки хорошие, - добавил Халандовский несколько смутившись.

Пафнутьев не мог не улыбнуться, вспомнив полных румяных женщин в белых халатах и кружевных кокошниках, женщин, о которых говорят, что лифчики они надевают каждый раз на новое место, потому что не имеет значения, куда именно она наденет этот лифчик.

- Ты вот улыбаешься, а внешний вид продавца, здоровый, доброжелательный, добродушный вид действует на наших дистрофичных покупателей, как витамин! Как калория! Они идут в мой магазин может быть, не столько за покупками, сколько затем, чтобы полюбоваться на моих девочек, набраться от них силы, уверенности, здоровья.

- И подышать вот этими запахами, - Пафнутьев кивнул на поднос.

- Да, и понюхать, - кивнул Халандовский не возражая.

- Откуда у Байрамова деньги? - неожиданно спросил Пафнутьев.

- Ты где работаешь? В прокуратуре? Кем работаешь? Начальником? Тебе каждый день кладут на стол сводку происшествий? Читай. Думай. Делай выводы.

- Значит, его деньги криминальные?

- Паша... Это мутант. Чудовище. Осьминог. Динозавр.

- И ты утверждаешь, что Колов...

- Я ничего не утверждаю! - резко перебил Халандовский. - И стараюсь не произносить святых имен в этом прибежище торговли и обмана. И тебе не советую. Что вы за люди, не понимаю! Как вы можете работать с такими длинными и бестолковыми языками?!

- Виноват, - Пафнутьев сложил руки на груди точь-в-точь, как это делал эксперт Худолей, когда тому очень хотелось выпить. И осознав это, он вспомнил, зачем заглянул к Халандовскому. - Да, чуть не забыл, Аркаша...

- Говори, Паша, - Халандовский склонил голову, выражая готовность выслушать все, до конца и не перебивая.

- Бутылка нужна... Только наша. В киосках боюсь покупать.

- И правильно. Водку бери только у меня. Продают такую отраву, такую гадость.. Сами печатают наклейки, сами разводят какие-то технические спирты, сами разливают, устанавливают пену... В своих же киосках и продают. А люди мрут. Паша, люди мрут в самом прямом и полном смысле слова.

- Знаю, - кивнул Пафнутьев.

- А почему не сажаешь?

- Сложно это, Аркаша. Рыночные отношения...

- А меня на недовесах ловят! - глаза Халандовского в первый раз сверкнули гневно и оскорбленно.

- Разберемся.

- Один мой приятель специально в машине, в бардачке отраву держал. С виду водка, как водка... А в ней отрава. И об этом знал только он. А водку эту, это угощение он держал специально для угонщиков, И надо же - угнали.

- Машину угнали? - уточнил Пафнутьев, опять насторожившись.

- Ну! И все у них получилось, все удалось. Угнали, скрылись, спрятались. Обшаривая машину, нашли бутылку. И на радостях выпили.

- И им стало плохо? - предсказал Пафнутьев.

- Нет! - отверг Халандовский подсказку. - Они умерли в течение десяти минут.

- Какой кошмар! - ужаснулся Пафнутьев, поднимаясь. - Мне пора, Аркаша. До скорой встречи.

- Нет, ты мне скажи - судить этого мужика будут?

- Не стали мы его судить, - устало проговорил Пафнутьев. - Он сказал, что сам купил эту водку за полчаса до того, как угнали машину.

- Так ты знаешь эту историю... - разочарованно протянул Халандовский.

- Я все знаю.

- А про Байрамова не знай!

- Теперь знаю и про Байрамова, - Пафнутьев протянул руку. - Не дрейфь, Аркаша. Разберемся.

- Только не очень долго, Паша... Силы мои на исходе. И деньги тоже. Ведь деньгами приходится все погашать.

- Будут новости - звони. А это за бутылку для эксперта, - Пафнутьев положил на стол три тысячи рублей.

- Ты меня смешишь, Паша, - горько усмехнулся Халандовский, смахивая деньги в ящик стола.

- Посмеемся вместе, Аркаша.

- Неужели придет такой час? - проговорил Халандовский, когда Пафнутьев уже "покинул его кабинет. - Неужели придет такой час, - повторил он, пряча пустую бутылку в тумбочку стола.

Знаменитый нос Дубовика, налитый неведомой жизненной силой, завис над протоколом в каком-то горестном ожидании - перед ним сидел заплаканный пожилой человек, который, похоже, не в силах был произнести ни единого слова. И Дубовик, пригорюнившись, терпеливо ждал, пока свидетель придет в себя, справится с волнением, слезами и переживаниями. То ли сочувствовал ему Дубовик, то ли скучал в ожидании.

Заглянувший в дверь Пафнутьев увидел эту невеселую картину и уже хотел было уйти, но очнувшийся Дубовик сделал ему неприметный жест рукой заходи, дескать, не помешаешь. Пафнутьев вошел в кабинет, в котором до прошлого года обитал сам, и втиснулся в угол между шкафом, до сих пор набитым знакомыми вещдоками, и батареей парового отопления. Он положил на нее руку - ребра батареи были холодны, хотя уже неплохо бы и затопить, прохладно в кабинете.

- Повторим, а то я не все понял, не все запомнил, - сказал Дубовик для Пафнутьева, чтоб тот вошел в суть разговора. - Вы утверждаете, Николай Петрович, что все произошло на ваших глазах?