Банда - 2 - Виктор Пронин

- Господи! Да на балконе я стоял, на балконе! И все видел. Я часто стою на балконе - машину стерегу. Нынче ведь угоняют полсотни машин в сутки! Находят две-три... Так что при любой свободной минуте выхожу на балкон. И покурить, и чайку попить, и с соседом поговорить... Он на своем балконе - внучку пасет, чтоб маньяк какой не съел, я на своем - на "девятку" поглядываю...

- И тут вы увидели этих людей, - Дубовик прервал слишком уж подробный рассказ потерпевшего и направил его слова в нужное русло.

- Да. Увидел, - Николай Петрович замолчал, ожидая следующих вопросов.

- И что?

- Ну что... Потолкались они, походили... Я подумал вначале - ждут кого-то... Люди, как люди... У меня и мысли не возникло, что они собираются машину угнать... А оно вона что вышло.

- Дальше... Что было дальше?

- Вижу, что один из них, маленький такой, вроде как парнишка с виду, еще в школу ходит... Старшеклассник, вроде... Так вот, подходит он к моей красавице...

- К кому подходит? - уточнил Дубовик.

- Ну, к "девятке"... Красавицей я ее называл, когда жива была... То есть" когда ее еще не угнали... Подходит, сует что-то в дверной замок, дверца и распахивается. Я и слова не успел произнести, прямо дыхание во мне остановилось... Как ему удалось, что он такое сделал - ума не приложу. Всего полчаса назад я был внизу, у машины, запер все замки, проверил все двери и тут такое...

- Это потрясающе! - вмешался в разговор Пафнутьев. - Скажите, малыш, который дверь открыл... Он что, один был?

- Нет, - воскликнул старик. - В том-то и дело. Только дверь открылась, возникают еще двое... Малыш влез в машину, второй сел за руль, третий уже дергает заднюю дверцу... Изнутри ему уж кнопку поддернули...

- А вы?

- Я, конечно, в крик! А что мне было делать? Сбежать вниз с пятого этажа без лифта в моем возрасте... Да еще пересечь двор, это метров пятьдесят... Добраться до машины... Они к этому времени будут уже в другом конце города.

- Значит, вы остались на балконе и продолжали кричать?

- Да. Продолжал кричать, - подтвердил Николай Петрович с некоторой обидой в голосе. Что-то, видимо, не понравилось ему в том, как поставил вопрос Пафнутьев. - И тут вижу - идет Степан с дочкой. Степан! - кричу я ему. - Смотри!

- Степан - это кто? - спросил Дубовик.

- Сосед. Прекрасный человек! Живет в первом подъезде! Простите.., жил. Похоронили вчера... - старик замолчал снова, видимо, перенесясь в печальные события, и Пафнутьев вдруг увидел, что тот попросту не может продолжать слезы навернулись на его глаза и безутешно падали вниз. Старик начал суматошно искать носовой платок, нашел его в каком-то кармане уже в виде мокрого комка и принялся промокать глаза. - Простите, не могу... Как вспомню... Не могу.. Степан с дочкой шел... Дочке пять лет... Выросла на наших глазах... Когда они с женой вместе шли куда-то, Оленьку у нас оставляли... Его жена позвала их ужинать.. Сам слышал - вышла на балкон, какое-то время смотрела на отца с дочкой, как прощалась, ей-Богу... Потом позвала... И Степан направился домой. Позвал Оленьку, она тут же подбежала... Послушный ребенок... И они пошли к дому. Оленька что-то рассказывала ему, он смеялся, подбросил ее, снова на землю поставил, сейчас, говорит, маме расскажем... Рассказали, - старик помолчал, глядя мокрыми глазами в окно. Потом спохватившись, посмотрел на Дубовика, на Пафнутьева - он, похоже, не мог вспомнить - давно ли сидит, давно ли вот так молчит.

- Что было дальше, - осторожно напомнил Пафнутьев.

- Черт меня дернул крикнуть Степану... Дескать, смотри, в машину в мою кто-то лезет... Гори она синим огнем, пропади она пропадом... Говорят покупай, покупай, а то деньги все равно в труху превратятся... Купил. Не столь для езды, сколько деньги спасал... Спас, называется. Ни денег, ни машины, ни Степана...

Пафнутьев сидел опустив голову и внимательно рассматривал собственные ладони. Он не мог перебить старика и попросту ждал, когда тот снова выйдет на тропу связных показаний. Впрочем, и эти вот его причитания тоже имели смысл - они давали представление о том, что произошло, правда, несколько с другой стороны. Хотел было задать вопрос Дубовик, но Пафнутьев остановил его - пусть, мол, выплачется. Кто-то заглянул в дверь. Дубовик ответил кому-то по телефону, сам позвонил...

Наконец, старик взял себя в руки, резко, насухо вытер глаза рукавом, поднял голову.

- Простите, - сказал он. - Который день плачу и не могу остановиться. Как вспомню Степана, как вспомню Оленьку... Так реву. Баба бабой...

- Итак, вы крикнули с балкона Степану, что, дескать, в вашу машину лезут чужие люди, - проговорил Дубовик. - Что произошло дальше?

- Ну что... Оставил он Оленьку на дорожке, а сам бросился к машине... Выволок из-за руля этого длинного, рыжего... Просто захватил его за шиворот и выволок, как кутенка... Он же здоровый мужик был, наш Степан... Во дворе ребята соревновались... Знаете, локти ставят на стол, ладонь в ладонь и кто кого положит. Так вот, Степан всех укладывал, и левой рукой, и правой. Знал, что сильнее других, потому и вмешался... Он бы и с этими без труда расправился, если бы не черный - Какой черный? - негромко, как бы между прочим спросил Пафнутьев, опасаясь вспугнуть воспоминания старика.

- Ну, выскочил черный...

- Откуда выскочил? Из машины?

- Нет, в машине были только трое... Длинноволосый, потом малыш и еще один...

- А черный откуда взялся?

- Черт его знает! Я видел этих троих - Малыш, рыжий и еще один... В зеленых штанах. Знаете, модно сейчас короткую стрижку делать... Вроде, как спортсмен. Раньше мы такую стрижку называли "под польку". Впереди небольшой чубчик, а сзади все выстрижено... Прическа для людей не очень образованных - шахтеры так стриглись, шофера, - шелупонь приблатненная...

- А черный? - напомнил Пафнутьев.

- Да, черный, - повторил старик и снова замолчал, унесясь в тот вечер, в те трагические события. - Выскочил черный... Вроде как из кустов? - он не столько утверждал, сколько спрашивал, словно ожидая, что Пафнутьев подтвердит его догадку. - Может, он и раньше там прятался... А?

- Значит, их было четверо? - спросил Дубовик.

- Четверо? -" - удивился старик и замолчал. - Погодите, надо подумать... - увидев в руках несуразный комок носового платка, он с недоумением посмотрел на него и сунул в карман. - Знаете, получается, что четверо. Эти трое возникли вначале, потом появился четвертый... Черный.

- А почему вы называете его черным? - спросил Пафнутьев.

- Даже не знаю...

- Ну, а все-таки! - продолжал настаивать Пафнутьев, дав знак Дубовику воздержаться от вопросов.

- Знаете, мне показалось, что он весь в черном... И штаны, - и куртка... Сейчас модно такие куртки носить... Вроде, как шик, вроде, как моложе кажешься...

- Кожаная куртка?

- На расстоянии трудно наверняка определить... Но не исключено... Скорее всего кожаная, - уже тверже сказал старик, почесав и взлохматив густые седые волосы. - Такие ребята не будут носить куртки из клеенки, из заменителей. Это для них вроде, как позорно.

- Тоже верно, - согласился Пафнутьев. - А этот черный... Высокий? Низкий?

- Высокий? - переспросил старик. - Нет, он был ниже Степана. Чуть ли не на голову ниже.

- А прическа?

- Не помню... Но был он без головного убора... Это точно. И волосы у него черные.

- Вы видели, как он ударил Степана ножом?

- Знаете, самого удара не видел. Помню только, что этот черный вроде как на секунду приник к Степану сзади... И тут же отпрянул в сторону. Просто отпрыгнул... А когда Степан упал... Черный подошел к нему и вытер об него свой нож, - на глаза старика опять навернулись слезы. - Представляете, каким зверем надо быть, каким...

- Подождите! - жестковато перебил старика Пафнутьев, не давая тому расслабиться и снова впасть в слезливость. - Вы утверждаете, что когда Степан упал, черный снова подошел и вытер нож об одежду Степана? Я правильно понял?

- Да, он так и поступил... Когда мы сбежались к Степану, он был уже мертв... Не дышал и лицо такое... Серое. Сразу видно, что мертвый. Я наклонился к нему и увидел на подкладке куртки кровавое пятно... У него на куртке была светлая подкладка, в полосочку, шелковистая такая... И по пятну я понял - нож вытер. И я подумал - какой зверь, какой...

- Вы сказали, что этот черный приник сзади к Степану на какое-то время? Правильно?

- Да, так оно и было.

- Что значит приник? Объясните.

- Ну, как... Подскочил сзади, не помню, откуда именно он возник. И как бы прижался к Степану... К спине.

- Прижался к нему правым боком или левым? Может быть, прижался всем телом? Или только грудью?

Старик некоторое время с недоумением смотрел на Пафнутьева, пытаясь понять вопрос, потом повернулся к Дубовику, словно за помощью - дескать, как понимать?

- Отвечайте! - сказал Пафнутьев.

- Видите ли... Я смотрел сверху, с пятого этажа... И Степан, и черный были ко мне спиной... И мне показалось, что на короткое время этот тип прижался к Степану... Подбежал к нему, или подпрыгнул даже...

- Вот так? - Пафнутьев поднял из-за стола Дубовика, поставил его лицом к окну, а сам подошел сзади и на секунду прижался грудью к тощеватым лопаткам Дубовика.