Кодекс пацана. Назад в СССР (СИ) - Высоцкий Василий

— Не буду я бегать. Я же ничего не сделал, — покачал я головой. — Так завтра и скажу в милиции.

— А завтра похороны. Серёгу будут хоронить. И ещё с ним других… — всхлипнула мама.

— Да? Тогда надо будет сначала с другом попрощаться, а потом уже и в милицию идти, — ответил я.

— Ну и дурак, — покачал головой отчим.

— Может быть, — ответил я и вытащил из кармана две пачки сотенных купюр. — Вам нужно уехать. Вот, тут на первое время. У тебя вроде бы двоюродный брат в Иваново? У него и перекантуетесь пару месяцев. А потом вернетесь… Я думаю, что к этому времени всё изменится…

— Откуда это? — брови отчима второй раз за вечер вздернулись вверх. — Ты кого-то ограбил?

— Сашка, что это? — мама тоже уставилась на деньги. — Откуда?

— Не волнуйтесь. Это не украденное. Я пока не могу сказать — откуда эти деньги, но верьте мне, они чистые. Даже в заводской упаковке. Берите всё самое нужное, забирайте бабушку и уезжайте.

— Ты хоть сам себе веришь? — устало спросил отчим. — Ты в бегах, причапал с бабками, гонишь нас из дома и ещё задвигаешь, что всё нормально?

— Я думаю, что всё будет нормально, — нажал я голосом. — У нас с тобой были непонятки, было разное… но сейчас мне больше некому доверить девчонок. То, что я хочу сделать, может не понравиться многим. Кто-то захочет сделать мне больно в ответ и обязательно ударит по родным. Я этого не хочу, поэтому берите деньги, вещи и уезжайте завтра же первым автобусом.

Отчим недоверчиво протянул руки и взял пачки. Посмотрел на них, как будто они измазаны кровью. Мама закрыла лицо руками и ушла в комнату. Я вздохнул в ответ.

— Сашка, ты злой какой-то стал, — сказала Алёнка, пристально смотрящая на меня.

— Я не злой, это жизнь такая жестокая, — присел я перед ней на корточки. — Но я постараюсь, чтобы она тебя не обижала. Никогда не обижала. Ты мне веришь?

— Верю, Сашка, верю. Только ты больше никуда не уходи?

— Я ненадолго отлучусь, но когда вернусь, то всё будет хорошо. Не переживай, сестренка, всё будет нормально. И да, у вас есть что-нибудь на зуб кинуть? А то внутри кишка кишке бьет по башке…

Глава 12

«Если тебе показалось, что тебя кто-то преследует, то следует перейти на другую сторону дороги, зайти в магазин, на автобусную остановку, обратиться к любому взрослому человеку или привлечь внимание прохожих»

Памятка «Правила поведения на улице»

С горем пополам мне удалось убедить родных уехать. Может быть, ничего бы и не случилось, но лучше перестраховаться.

В моем прошлом и Серый дожил до преклонных лет, и Семяга тоже не закончил жизнь так рано. А вон оно как вышло…

И если что-нибудь случится с мамой или Аленкой… Да даже если с отчимом, хоть мы и сопели друг на друга, но все же…

В своё время удивлялся — зачем американские супергерои ходят в масках? Ведь показать себя во всей красе и задать преступникам жару — чтобы знали злыдни, что в городе появился новый шериф. Лишь со временем понял, что это нужно для безопасности родных. Чтобы не били в то место, которое может быть болезненным. И маски больше оберегали родных, чем самих героев.

Хотя, если очки меняли внешность Супермена, то на ум приходят только слова Задорнова: «Ну тупы-ы-ые»…

Утром, когда солнце только-только показалось над горизонтом, мои родные отправились на вокзал. Их сопровождали истошные крики петухов и лай брехливых собак. Но вместе с тем, их почти не видели любопытные взоры. А если кто и заметил, то вряд ли придал значение.

Я же направился в милицию. Бегать можно долго, но чем дольше бегаешь, тем больше вызываешь подозрений.

Так как утро было довольно ранним, то людей на улице почти не было. Редкие прохожие без интереса окидывали меня взглядом и продолжали движение по своим делам. Кто-то шел на работу, кто-то с работы возвращался.

Зато в это раннее время на улице не было пацанов. По случаю летних каникул многие дрыхли без задних ног, допоздна насидевшись на улице. Поэтому утро было относительно безопасным для перемещения.

В отделении милиции на меня сурово уставился дежурный за зарешеченным окошком:

— Чего тебе?

— Здравствуйте, меня зовут Александр Лосев. Мне сказали, что меня разыскивают по вопросу драки в клубе…

— Кто? Какой Лосев? Иди проспись, пацан, — пробурчал дежурный. — А не то закрою на пятнадцать суток за хулиганку. Нашелся герой…

— Да нет, вы не поняли, в клубе драка была. Там смерти, а я… — я постарался показаться растерянным. — Я с Вокзальной, был у бабушки в деревне и вот только узнал, что всех ищут. Хочу тоже дать показания. Всё-таки я там был и многое видел… Нет, если не надо, то я тогда пойду…

Ну да, лучше всего сыграть такую роль, чтобы мне поверили. Если буду напирать в наглую, то и в самом деле закроют, а потом доказывай, что не верблюд.

— Да вроде бы всех ваших уже перетаскали, — буркнул дежурный, но всё-таки взял телефонную трубку, прокрутил несколько раз диском и проговорил: — Степаныч, тут какой-то пацан пришел… Лосев с Вокзальной. Да я бы послал, но говорит, что видел драку в клубе. Да? Сейчас направлю. Второй этаж, семнадцатый кабинет.

Я кивнул и прошел через турникет. Поднялся на нужный этаж. Со стен смотрели плакаты с надписями типа «Работник милиции! Ты ни на минуту не имеешь права ослаблять свою настороженность!». Также были развешаны стенды с различными приказами и утверждениями. Больше, чем уверен, что подобные приказы мало кто читал, а находились они в основном только для галочки проверяющих.

Остановившись возле нужного кабинета, я глубоко вздохну и неторопливо выдохнул. Отпустил трясучку последних дней. Сейчас нужно быть предельно собранным и невозмутимым. Да, играть испуганного пацана, но не поддаваться на провокации, а не то можно себе на срок наговорить…

Со страху совершаются великие подвиги, а также величайшие глупости. Ляпнуть что-нибудь, а потом рвать волосы на жопе, что не то сказал. Всё-таки тут работают люди, которые не одну лягушку съели на различных раскалываниях непорядочных граждан.

Телевидение в моем времени каждый день нагоняет ужас, что в полиции бьют и пытают. Да, бывает бьют, пытают. Только если бояться заранее, это значит ставить в опасность себя и своё окружение на долгие годы.

Кстати, осуждённых в колонии тоже бьют. А условия содержания можно назвать пыткой.

Поэтому лучше собраться с мыслями сразу и не поддаваться эмоциям страха. Даже если бьют, это пройдёт быстро, а вот несколько лет по приговору суда, которые могут последовать за минутной слабостью, покажутся настоящим адом.

Дверь кабинета, которую украшала цифра «семнадцать», была ещё оснащена табличкой, уведомляющей, что здесь работает «Следователь Ковальков Ю. С.». Ну что же, Ковалькова я знал ещё по прошлой жизни. Суровый мужик, но правильный. Порой в большей степени склоняющийся на сторону людей, а не закона.

Я постучал, и дождался, пока раздастся усталый голос:

— Войдите…

— Можно? — я засунул голову в прокуренный кабинет, словно в классную комнату, когда в молодости опаздывал на урок.

— Можно Машку за ляжку… — привычно проговорил немолодой следователь и показал на стул напротив. — Садись. Рассказывай, чего пришел.

Да, я слышал, что так сразу выбивается. И если идет привычная отговорка про Машку, то у человека, который отбывал срок в местах не столь отдаленных, слово «садись» тоже вызовет ответку. Сорвется присказка «не садись, а присаживайся». Или же движение губ выдаст подобную фразу, даже если удастся её сдержать.

А у нас «бывших сидельцев» немало… Ну да, если проживаешь в тридцати километрах от двух колоний общего режима, одной строгого режима и колонии для больных туберкулезом, то поневоле подобным контингентом будет полниться городок по соседству.

— Меня зовут Александр Лосев, с Вокзальной. Слышал, что ищут тех, кто был вечером в клубе… — я выполнил указание и сел на краешек стула.