Дура - Марсель Ашар

Пожалуйста, как можно более подробно.

Мари Доминик. Я увидела в глубине комнаты тело Мигеля Остоса и своего мужа, склонившегося с револьвером в руках над обнаженной Жозефой.

Полицейский поднимает голову.

Он метался как загнанный зверь, глаза его блуждали, он был бледен как полотно. Дрожащей рукой он стирал со лба пот, который лился ручьями. Мне стало жаль его…

Севинье (прерывая ее). Прекрасно. Ваши слова полностью совпадают с тем, что вы нам показывали ранее…

Мари Доминик (облегченно и торжествуя). Я говорю правду. Поэтому, совершенно естественно, не рискую сбиться.

Севинье (как бы мимоходом). Ключ был в двери?

Мари Доминик. Да.

Севинье. А свет зажжен?

Мари Доминик (менее уверенно). Да.

Севинье. Чтобы увидеть бледность мужа, пот, струящийся по его лицу, дрожание рук и так далее — естественно, нужно, чтобы горел свет.

Мари Доминик. Он и горел.

Севинье. Как же получается, что на выключателе мы не обнаружили отпечатков пальцев мсье Боревера?

Мари Доминик (растерянно). Не знаю.

Севинье. А вы могли бы мне дать ответ, который полностью поставил бы вас вне подозрений. Стоило вам сказать: «Я вытерла выключатель своими перчатками тогда же, когда вытерла и револьвер». Если бы вы на самом деле это сделали, вы бы об этом не забыли. Да только вы этого не сделали, и вы сказали мне: «Не знаю».

Жозефа (Кардиналю). Блеск!

Севинье. Поверьте, я очень сожалею!

Жозефа (с интонацией вышколенной прислуги). Мадам, кушать подано!

Севинье. Считаю излишним рассказывать вам, мадам, как вы совершили преступление. У вас была отмычка и был револьвер. И вы первая вошли в комнату.

Мари Доминик (дико кричит). Но она, она уже там была. Мигель Остос обвинил ее! Убила она!

Севинье. Действительно, она это подтвердила.

Мари Доминик (не веря своим ушам). Подтвердила?

Севинье. Когда думала, что убил ваш муж. Но я без труда доказал ей, что чисто практически она не могла этого сделать. Даже если бы имела револьвер.

Мари Доминик (в крайнем возбуждении). Но причина, какая у меня могла быть причина? Мне можно было просто развестись!

Севинье. А ненависть? Ваша ненависть, которая сейчас так проявилась? Развод бы вас не удовлетворил. Вы так ненавидели вашего мужа — даже товарищ прокурора был потрясен, — что хотели одного: стереть его с лица земли.

Мари Доминик. Это не доказательство!

Севинье. Доказательств у нас как раз сколько угодно. Я уж не говорю о том, что вы изливали все, что у вас накопилось на душе, Марте Эрбо. (Достает листок из папки.) «Он живет на мои деньги и еще позорит меня с моей горничной, в моем доме. О! Я его ненавижу! Как я его ненавижу! Мне кажется, я его убью своими руками…».

Мари Доминик. Мало ли что люди говорят…

Севинье. Прекрасно знаю. Тем не менее советую вам встать на путь чистосердечного признания.

Мари Доминик. Никогда! Ни за что!

Севинье. Суд присяжных всегда снисходителен к преступлениям на любовной почве. Даже если по ошибке убивают другого. Но он не проявит сочувствия к женщине, убившей своего шофера. Подумайте хорошенько! Это в ваших интересах.

Жозефа. О! О своих интересах она всегда думает!

Севинье. Любовное преступление — почти верное оправдание. Тем более, что столько смягчающих обстоятельств! Убийство же…

Мари Доминик (прерывая его). Вы меня арестуете?

Севинье. Соответствующее решение будет принято. Но советую вам признаться.

Не отвечая, она направляется к выходу в глубине комнаты.

(Опережает ее, открывает дверь и знаком подзывает полицейского, появлявшегося в первом акте.) Сержант! Пройдите с мадам в эту комнату. (Указывает на соседнюю комнату.) И не выходите из нее ни под каким видом!

Мари Доминик (вызывающе). Вы мне создаете превосходные условия для размышления. (Выходит, сопровождаемая полицейским.)

Кардиналь. Надеюсь, вы «нас» освободите сейчас же?

Севинье. Лично я — да. Вот мой ордер.

Жозефа (кричит). Я свободна?

Севинье. Почти. Мсье Морестан сейчас отнесет это на подпись прокурору. Предполагаю, что он не будет оспаривать мое решение. Вас отвезут в Рокеты, а оттуда выпустят на свободу.

Морестан. Сердце мое чует, что в прокуратуре не все будет гладко.

Кардиналь (готовый к бою). Хотел бы я посмотреть. (Морестану.) Я иду с вами. И уверяю вас, что не позволю им обвести нас вокруг пальца.

Кардиналь и Морестан выходят.

Жозефа (к Севинье). Браво! Это не комплимент, но вы вершите правосудие по высшему классу!

Севинье. Спасибо!

Жозефа. А мадам хитра-а! Да только не на того напала! Нашла коса на камень! С моего места в первом ряду впечатление было потрясающее!

Севинье (с улыбкой). Да.

Жозефа. Одна проблема — кто мне теперь напишет характеристику с последнего места работы?

Севинье (заметив, что Морестан забыл ордер). Ох! Главное забыл! (Полицейскому.) Догоните их, пожалуйста, и отдайте им это. Комната двенадцать. И принесите сюда, как только прокурор подпишет.

Полицейский. Слушаюсь, господин следователь.

Севинье. Быстрее, пожалуйста.

Полицейский выходит.

Жозефа. Вы не боитесь остаться наедине со мной?

Севинье (искренне). Нет!.. А почему?

Жозефа. Не знаю.

Севинье. Что вы будете делать, когда выйдете на свободу?

Жозефа. Не представляю себе. С одной стороны, я вроде вдова, с другой — меня бросили.

Севинье. Действительно.

Жозефа. И не просто бросили, а подло бросили! (Задумчиво.) Как странно, месяца два тому назад мы с Мигелем спали вместе, и нам приснился один и тот же сон.

Севинье (из простой вежливости). Да?

Жозефа. Ему приснилось, что кто-то хочет застрелить меня. А мне — что кто-то хочет всыпать яд в его вино. И мы оба во сне одновременно закричали — каждый хотел предостеречь другого. И тут же мы оба проснулись.

Севинье (заинтересованно). Закричали одновременно?

Жозефа. Только сон был наоборот. Пуля убила Мигеля, а яд достался мне.

Севинье. Да уж… Боревер — это яд.

Жозефа (глубокомысленно). Когда подумаю, как я жила последние полтора года!.. Вот уж действительно разбитые мечты!

Севинье (весело, чтобы ее подбодрить). Вы будете искать другое место?

Жозефа (кричит). Спасибо! Уж слишком мне везет на этой работе! Нет… Я думаю, займусь стриптизом.

Севинье. Что-о-о?

Жозефа. Стриптизом. В Рокетах мои соседки тоже считают, что во мне «что-то есть».

Севинье. Но это же не повод!..

Жозефа. Двадцать тысяч франков в неделю — разве это не повод? И раздеваться только шесть раз в день!

Севинье (искренне). Обидно! Я думал, вы большего стоите.

Жозефа. Отец мой говорил: «Цена вещи не всегда соответствует ее стоимости»! Приходится с ним согласиться!

Севинье. Приходится!

Короткая пауза.

Жозефа. Господин следователь!

Севинье. Да?

Жозефа. А вы бы не хотели? Со мной?

Севинье (ошеломленно). Что-о-о?

Жозефа. Я прекрасно вижу, что без вас я бы не выпуталась. И мне кажется, что это — самое маленькое, что я могу для вас сделать.

Севинье (переводя дыхание, но улыбаясь). Вы и я?

Жозефа. Да я от всего сердца.

Севинье. Спасибо, вы очень добры, но — нет.

Жозефа. Во мне нет ничего особенного, но все же я вам не милостыню подаю: просто это все, что я имею.

Севинье. Я очень тронут, правда, очень тронут. И я вам отвечаю так же просто — спасибо, но нет.

Жозефа. Тем хуже!

Севинье. Два года тому назад… до моей женитьбы… хотя и тогда бы между нами ничего не было, но… по крайней мере я бы потом себе этого не простил!