Двойной Киндер для Блудного Санты (СИ) - Габриэлла Риччи
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Степа вытолкал бывшую, всучил ей ее вещи, дополнил все жесткой фразой на немецком и захлопнул дверь прямо перед полной ненависти и обещающей непременную расплату моськой.
Я сморгнула, трепля себя по ушам — истошные вопли все еще звенели в тех, продолжая давить на барабанные перепонки. Похлопала ресницами и ошалело уставилась на мужчину.
— Ты как? — виновато спросил он.
Я едва видно передернула плечами и нахмурилась:
— И что это было?
— Бывшая, — коротко отозвался он, приваливаясь к двери. Устало потер лицо и, взъерошив волосы на макушке, пояснил: — Во всех смыслах. Мы были коллегами, пока она не подставила меня. Подвинула на работе, ради брата. А я в ответ попер ее. Из своей квартиры, жизни… Прости, нелепо вышло. Софи, конечно, на многое способна, но такого я точно не ожидал.
Мужчина приблизился. Осторожно, как бы ожидая непринятия, обвил мою талию, заключая в надежные объятия, и, доверительно заглянув в глаза, костяшками пальцев провел по щеке. Поймал подбородок и потянул тот вверх, не позволяя отвести взгляд.
И что я должна ответить? Что все в порядке? Так оно и близко не было в порядке. Слукавить, что мне параллельно? Вопрос еще, перед кем. Или, может, устроить допрос на тему личной жизни? Так мы знакомы без году неделю. Любопытство разрывало на части, так и подмывало задать хоть парочку наводящих вопросов, но… Умом я понимала, что это будет неправильно и поспешно с моей стороны. Он не обязан отчитываться перед пока что никем. К тому же, ежу понятно, что как и любой здоровый мужчина его лет, он точно не соблюдал целибат, ожидая встречи со мной…
Стоп. Что? «Пока что»? Это я так себе сказала?
О-о-о, дьявол! — едва сдержалась, чтоб не уронить голову на чужое плечо, а лучше побиться ей, пока не выскочит еще одна шишка.
— Ерунда, — проговорила вместо всего и сглотнула, касаясь его щеки: — У тебя кровь… Она всегда такая… дикая? — хмыкнула и закусила губу, лишь на секунду отрываясь от осмотра ран.
Солидной длины полосы багровели на чуть загорелой коже, проступая все более явно. Штефан тихо прошипел что-то вроде «шайсэ», осторожно касаясь их. А потом, без особой надежды, правда, спросил:
— Сильно?
— Нормально, — поджала я губы. — Надо обработать раны, а то еще инфекция в кровь попадет, чего доброго. Под такими внушительными когтями какой только гадости не водится, будешь потом с опухшим лицом ходить. В лучшем случае.
— Принцесса… Извини, что так получилось. Я само собой рассчитывал тебя удивить, но начинать с мордобоя в первый же день…
— Слушай, еще одно слово — и я правда обижусь! — искренне возмутилась я.
Почему-то в сложившейся ситуации мне было неловко. Этакий испанский стыд. За поведение Софии. За то, что мне прилетело от нее на глазах мужчины, который мне вроде бы не безразличен. За то, что прилетело ему, и, должно быть, ему сейчас не менее неприятно… За тему разговора и поднятые вопросы, которые в цивилизованном обществе принято решать в обстановке гораздо более спокойной, но никак не превращать это в цирк с конями…
Словом, мне было неловко за все. Как и в случае с Костиком и Лапиной, впрочем. И неуместные извинения Штефана, от которых приходилось отбиваться банальными фразочками, лишь укрепляли во мне чувство, будто нахожусь не на своем месте. Не в своей тарелке.
Кто знает, может, придет время и нам еще доведется поболтать на тему личного. Но это время — точно не сейчас.
— Показывай давай, где там у тебя аптечка? — улыбнулась поджав губы, больше из желания сменить тему. А потом щелкнула мужчину по носу и добавила для пущей уверенности: — Будем лечиться, больной!
20
Штефан
София!
Черти бы побрали эту взбалмошную особу! Даже после нашего официального расставания она умудряется портить мне кровь. Мало ей, что ли, работы было? Как бы через близких наступление не продолжила. Но ничего, на завтрашнем ужине подниму этот вопрос и предупрежу своих. Особенно маму. И Аньку — уж кто-кто, а мелкая может и повестись на сладкие речи обиженной негодяем Софи.
— Ч-черт! — поморщившись, зашипел я, когда смоченный перекисью ватный диск прижался к щеке плотнее.
Твою-то дивизию, а. Совсем из головы вылетело. Ужин отменяется. Ну куда, спрашивается, я с такой физиономией пойду? Мать же сразу всех на уши поставит! И слушать что-либо откажется наотрез.
Так что ближайшее время никуда. Только причину «уважительную» придумать бы.
— Терпи, казак, — с нажимом произнесла принцесса и наставительно добавила, помолчав: — Может, впредь станешь более разборчивым в выборе спутниц жизни.
— Уже, — ухмыльнулся я, притягивая за талию свое сокровище. За что немедленно получил ватным диском по морде, вкупе с ответной злорадной ухмылкой.
Поморщился от всего и сразу.
Жаль, конечно, что придется повременить с визитом к родителям, как и с прогулками по городу. Хотя…
С другой стороны, мы с принцессой останемся на пару дней одни. Практически отрезанные от мира. Только она и я — это ли не рай? — подумал я, усаживая свою девочку на колени.
Лидка
Мы сидели в кухне-столовой. Он — на табурете за столом, а я, до недавних пор стоявшая, — в мгновение ока оказалась сидящей у него на коленях. Ноги мои притом нагло расставили по обе стороны от крепкого тела, а злосчастный ватный диск отобрали и выкинули на стол.
К лицу прилила горячая кровь, в низу живота сразу сладко потянуло.
Я незаметно закусила губу, прикрывая глаза.
Его дыхание согревало кожу, в то время как губы невесомо порхали в жалком миллиметре, щекоча шею. Дразня предвкушением продолжения. Мои руки сами потянулись навстречу, зарываясь в ежик волос на затылке. И я не стала пресекать свой порыв. Понимала, что врать, в первую очередь самой себе, смысла нет. Мужчина, в чьих руках я плавилась и расслаблялась удивительно незаметно, легко; и чьи пальцы сейчас ласкали мою спину, разгоняя стада мурашек по позвоночнику…
Увы или к счастью, но этот мужчина был мне совершенно точно небезразличен.
Он прихватил губами мочку уха, и, словно бы в подтверждение, что чувства взаимны, крупные ладони легки на мои бедра. Притянули плотнее, резко вжимая в мужской пах и беззастенчиво выдавая всю степень его желания.
Я едва не застонала в голос.
— Лида… — опалил он дыханием за ухом, но договорить я не позволила. Заключив его лицо в ладони, накрыла губами его.
