Дом вдали от мира - Арндис Тораринсдоттир
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я уставилась на брата.
— Да с кем же это ты успел пообщаться?
Инго сдул прядь волос со лба.
— Да со всеми.
Я открыла рот.
— Знаешь что, — решительно сказал брат. — Если ты действительно хочешь помочь, попытайся прибить гвоздями доску вон к тем брёвнам.
Школа
И вот начались уроки.
Это были странные уроки.
Всего нас собралось двенадцать человек — половина моего бывшего класса. Но только четверо оказались моими ровесниками: я, Ворон и близняшки Дирлейв и Херборг. Так называемая школа на острове — это и средние классы, и детский сад вместе. То есть, кроме моих ровесников и подростков, там было четверо детей. Не просто детей, а малышей в подгузниках! «Ой, я наделал!» — вопили они о своих туалетных достижениях.
У меня не было никаких сил терпеть всё это. А бедный Герой тем временем скучал то в папином кабинете, наблюдая, как папа вздрагивает каждый раз, когда Фритьёв бьёт копытом в перегородку, то в гараже рядом с мамой, которая постоянно весело насвистывала, убирая навоз.
Немалым потрясением для меня стало то, как Ворон помогал Янсине менять подгузники во время полуденного отдыха.
— Что ты делаешь? — спросила я. — Ой-ой!
Он ловко снял с младенца грязный тряпичный подгузник и сунул его в ведро с мыльной водой. Ну разумеется, эти островитяне не пользовались одноразовыми подгузниками, как нормальные люди.
Ворон покачал головой.
— Мы все когда-то были маленькими, — сказал он торжественно. — А дети острова — наши общие дети. Мы все тут заботимся друг о друге.
— Ты надо мной издеваешься, — обиделась я. — Мне, что, теперь тоже менять подгузники?
— Всему своё время, — жизнерадостно сказала Янсина и потрепала меня по голове. — Конечно, чтобы тебе позволили менять подгузники, ты должна сначала заслужить доверие у малышей.
Я не сказала ни слова. У меня вообще не было слов.
В то время как дети спали, у нас тоже был тихий час. Нам разрешалось спать (!), или тихонько лежать и размышлять о своём (!), или читать. А девочке по имени Стейнгерд, которая сидела за соседней партой, иногда позволяли вырезать снежинки. Нельзя было громко разговаривать, кашлять и смеяться.
А ведь в средней школе не бывает никаких тихих часов!
Хорошо было Ворону, Сёльви и сёстрам-близнецам — они могли спокойно общаться на языке жестов. Их руки постоянно взмывали в воздух, а я не понимала ни слова и поглядывала на них с опаской — а вдруг они обсуждают меня? Сказать по правде, я была в этом совершенно уверена.
— Да-да, я тебя понимаю, — шепнула мне Янсина, когда я, отвернувшись от Сёльви, уставилась на учительницу с возмущением. — Вы ведь с братом совсем не знаете язык жестов. Дети на Большой земле его не учат, для нас же это второй родной язык. Не переживай, я подготовлю для тебя и твоего брата учебную программу, и за зиму вы его одолеете.
Инго молча сидел в углу вместе с другим подростком — тем самым Валом, сыном Магнеа. Они листали комиксы.
Впрочем, у моего брата не было времени на всю эту школьную жизнь — ведь у него было так много дел и на главной кухне, и на мысе, который он теперь называл убежищем Инго. Он проводил время в школе, то рисуя чертежи строений, то рассчитывая грузоподъёмность или что-нибудь в этом роде. Янсина откровенно восхищалась его «радостной целеустремлённостью», «инициативностью» и «постоянной вовлечённостью в рабочий процесс».
В школе на острове была и доска. На ней писали мелом. Нет, я, конечно, видела доски для маркеров. В моей школе имелись такие на случай, если электронная вдруг сломается. Но доска для мела — это нечто! Он постоянно крошился, и одежда Янсины местами была белой. По-моему, мел нужен только для того, чтобы рисовать на асфальте. Да что не так с этими людьми? Я рассказала Ворону о доске для маркеров, и он, как обычно, возмутился.
— Подумай, сколько отходов от этих пластмассовых маркеров, Дрёпн! Мел намного экологичнее!
* * *
Спустя некоторое время Янсина хлопнула в ладони.
— Перемена! Бегом на детскую площадку!
Детскую площадку? Правда? Ничего похожего я не тут не заметила, когда бродила по окрестностям. Я помогла одеть малышей и в предвкушении сбежала вместе со всеми по лестнице на первый этаж.
Но детская площадка выглядела не совсем так, как я её представляла.
Качели, лесенка, доска-качалка, песочница для малышей, а также футбольное и баскетбольное поле, под ногами — щебёнка.
Но ведь всё это было… внутри Высотки.
Большие окна пропускали много света и были открыты настолько широко, что внутри казалось прохладно, как снаружи. И всё же мы оставались в доме.
Мы с Инго озадаченно переглянулись.
— Бежим к качелям! — крикнул Ворон. На другом конце площадки нас поджидали десять разных качелей. Подвесные шины, качели-доски, качели-корзины и качельки для малышей. Нас было всего двенадцать в классе, так что мест хватило всем.
Ворон занял одну из качелей-досок, оттолкнулся ногами и стал уверенно раскачиваться. Я уселась на подвесную шину и тихонько покачивалась, поглядывая по сторонам.
И всё-таки построить детскую площадку в здании было разумным решением. Ведь зимой особо не погуляешь во дворе из-за плохой погоды. Здорово, что можно покататься на качелях и где-нибудь побегать не выходя из дома!
— Дрёпн, — окликнул меня Ворон, — давай раскачивайся сильнее. Нам нужно ещё успеть поиграть в футбол.
— Что? Да мне и так хорошо.
— Ты не понимаешь, — возразил Ворон. — Ты ведь обязана кататься на качелях.
— Обязана кататься?
Ворон показал рукой куда-то вниз, и я увидела знакомое оснащение. Такое же, как в центре энергии.
Я задохнулась от ярости.
— Да вы издеваетесь! Мы что, даже во время отдыха обязаны производить энергию?
— Это идея моей мамы. Когда я был ещё совсем маленьким она, качая меня, вдруг задумалась о том, сколько энергии уходит зря. За свою сообразительность она удостоилась особого признания от Стража дома! Эйрун, которая тогда была Электриком, придумала устройство, и теперь мы не бесцельно отдыхаем, а вырабатываем энергию, даже малыши, — Ворон мотнул головой в сторону качелей для самых маленьких.
— Раз нам придётся кататься на качелях, мы ведь можем отработать на них свой энергетический долг, да?
Ворон покачал головой.
— За школу у нас дополнительный еженедельный долг. По пятницам мы катаемся очень долго.
Я люблю качели. Я всегда их любила. Но когда я уселась на доску
