Я - Шарлотта Симмонс - Том Вулф

— Да как же ты можешь меня обидеть? Никак не могу понять, что с тобой творится. Я ведь как увидела тебя на автобусной станции, сразу поняла, что ты будто сама не своя.

Что ж, разве это не подходящий момент, чтобы рассказать маме все, признаться во всех грехах и попросить прощения? Но разве материнское прощение смоет с нее все грехи? Разве смогут они и дальше жить как раньше, словно ничего не случилось? Нет, мама, наверное, больше никогда не посмотрит на Шарлотту так, как сейчас, никогда не назовет ее «своей маленькой девочкой». Каким ударом будет для мамы, когда она узнает всю глубину падения дочери. Какими словами можно попытаться признаться в совершенных грехах? Сможет ли Шарлотта сказать все это, глядя маме в глаза, — сможет ли она вообще когда-нибудь снова посмотреть ей в глаза, и сможет ли мама смириться с тем, чем стала ее маленькая девочка? Но ведь другой такой возможности не будет…

…Вот только как ею воспользоваться?

— Да нет, мам, все в порядке. — Она всхлипнула и проглотила слезы. — Просто последняя неделя меня совсем доконала. Я даже не могла себе представить, что это будет так… ужасно трудно. Знаешь, это, оказывается, такой стресс.

Шарлотта тотчас же пожалела, что воспользовалась словом «стресс». С точки зрения мамы, любой стресс представлял собой последствие душевной лености. Не жалей себя, работай не покладая рук, и никакого стресса не будет — таково было ее золотое правило.

— У нас всю неделю были зачеты… и я совсем не высыпалась, спала раза в два меньше, чем обычно… и мне было так одиноко, мама. Раньше я даже представить себе не могла, что могу так мучиться от одиночества. Мисс Пеннингтон всегда говорила мне, что я самостоятельная и независимая по характеру, и что я не такая, как все, что я особенная. Никакая я, мам, не особенная. На самом деле я так же чувствую себя одинокой и страдаю от этого, как и все другие. Только там, в Пенсильвании, я поняла, сколько у меня дома было близких, и друзей, и просто хороших знакомых — тех, кого я знаю с детства и кто всегда может прийти мне на помощь.

Мама чуть отодвинулась от Шарлотты, хотя продолжала держать руку на ее спине. Улыбнувшись, она кивнула головой в сторону восстановленного папой стола и сказала:

— Ну, тогда я думаю, что сегодняшний вечер будет для тебя просто подарком.

— Сегодняшний вечер? — По лицу Шарлотты пробежала тень, но мама этого не заметила.

— Мы решили, что сегодня вечером нужно будет устроить испытание для папиного стола. Я… то есть мы решили пригласить кое-кого на ужин, и я думаю, ты будешь рада их всех видеть…

Шарлотту охватил ужас.

— Кого это вы пригласили?

Мама восприняла этот ужас как проявление радости по поводу неожиданного сюрприза.

— Да только свои соберутся… Мисс Пеннингтон… Лори… Мистер и миссис Томс. Они все просто умирают от любопытства услышать от тебя про Дьюпонт, про студенческую жизнь и все такое.

— Нет, мама, да как же так! — Эти слова слетели с губ Шарлотты совершенно машинально, она даже не успела задуматься над тем, какими странными и неестественными они могут показаться матери.

Та действительно смотрела на нее в полном замешательстве.

— Мама, пожалуйста, хотя бы не сегодня! Я ведь только что приехала. Мне нужно время, чтобы… — На что именно и сколько времени ей нужно, она придумать не успела.

— Да ведь ты их всех знаешь. Я специально их пригласила.

Шарлотта поняла, что ее реакция лишь открывает то, что она хотела скрыть. С другой стороны, одна мысль о встрече со всеми этими людьми причиняла девушке боль. Постаравшись взять себя в руки, она сказала:

— Да, мама, я все понимаю, но ты ведь даже не спросила меня.

— Ну извини, дорогая, но я просто как-то не подумала. Мне показалось, что для тебя это будет приятный сюрприз. Лори, мисс Пеннингтон, Томсы… Может, ты мне все-таки объяснишь, что с тобой происходит? Ты расстроена?

— Нет, мам, я не расстроена. Просто я… — Шарлотта понимала, что у нее нет объяснений для всех странностей собственного поведения. Ну не умела она складно врать. Она даже вспомнила, что дома ей никогда в жизни и не приходилось врать или сочинять — если не считать мелких детских хитростей. В то же время девушка прекрасно сознавала, что ложь как таковая вовсе не чужда ее натуре. Любой человек — ну, может, не любой, но она-то уж точно, — которого с завидным постоянством хвалят и превозносят до небес, волей-неволей учится ликвидировать последствия своих «проколов» — хотя бы для того, чтобы не разочаровывать людей. — Я просто удивилась, вот и все.

У нее не хватит духу попросить маму отменить сегодняшнюю встречу. И все-таки… о Господи, Лори и мисс Пеннингтон. Тут уже отговорками не отделаешься, а для того, чтобы перехитрить лучшую подругу и любимую учительницу, она недостаточно хорошая актриса.

Как пережить этот надвигающийся кошмар? Мозг Шарлотты вновь заработал с удвоенной силой и вышел на максимальные, уже критические обороты. Он работал и работал — пусть вхолостую, лишь бы не останавливаться, даже когда получал от предохранительной системы, не желавшей короткого замыкания и выхода из строя, сигналы о бесполезности и, более того, ненужности столь бурной деятельности. Все доводы разума мозг отвергал бесповоротно, не пытаясь проанализировать. На выпускной церемонии мистер Томс объявил, что у нее лучшие в школе оценки по французскому, английскому и сочинениям. Сегодня, когда он придет к ним в гости, Шарлотте нечего будет сказать ему, нечем будет если не доказать, то хотя бы намекнуть, что там, в Дьюпонте, у нее остался хоть какой-то интерес к этим предметам. Она знала, что ей присущ некоторый эгоцентризм, с давних пор проявлявшийся в несколько легкомысленном отношении к окружающим. Ну почему, спрашивается, было не привезти Бадди и Сэму какие-нибудь дьюпонтские сувениры на Рождество?.. Футболки, например, а если они стоят слишком дорого, то хотя бы фотографии Трейшоуна Диггса и Андре Уокера, в общем, любую мелочь… А для мамы и папы так пригодились бы кофейные чашки с дьюпонтским гербом… неужели они даже этого не заслужили? Не-е-ет, просто Шарлотта об этом не подумала.

А главное, теперь уже ничего не исправишь. Придется вместо этого дарить братишкам, как всегда, какую-нибудь ерунду из универмага Кайта… а на ней всегда словно печать стоит: «Куплено у Кайта».

Ничего, дайте только время. Она еще придумает для себя способы помучиться. Состояние у нее как раз подходящее.

Весь день Шарлотта придумывала для себя причины и поводы, чтобы не выходить из дома — снег… в городе слишком много народу (не просто народу, а людей, которых она не хочет видеть… которые засыплют ее вопросами про Дьюпонт, будь он неладен)… и вообще в такой день лучше всего посидеть дома и почитать что-нибудь из книг, которые нужно обязательно проштудировать к итоговым экзаменам… экзамены состоятся уже скоро, в самом конце семестра… в самом конце… Да, лучше быть дома — на тот случай, если Бог все-таки прислушается к ее молитвам и пришлет за нею ангела… Вот только как ангел все это обставит?.. А может, нужно помочь ему и для этого как раз выйти на дорогу? Вот пойду по узкой, накатанной дороге… глядишь, и свалюсь прямо под колеса какой-нибудь машины… и это будет выглядеть как несчастный случай… И почему бы действительно машине, лучше всего большому пикапу, проезжающему мимо дома 1709, не зацепить поскользнувшуюся и оказавшуюся прямо на проезжей части девушку? Только сделать все нужно так, чтобы ни у кого, включая водителя, не было оснований сказать, будто она «сама бросилась»… Вот только ни пикапы, ни грузовики, ни даже легковые машины не проносились мимо дома 1709 с подходящей скоростью. Снегоуборщик еще не расчистил дорогу возле их дома, и даже самые мощные и надежные полноприводные пикапы пробирались по дороге неспешно и осторожно, двигаясь с черепашьей скоростью.

К счастью, маме сейчас не до того: все ее внимание поглощено подготовкой к ужину — мама упорно называла предстоящее событие ужином, а не обедом. Старых знакомых можно пригласить просто поужинать, а если назвать это мероприятие обедом, то придется приглашать их уже «в гости» или «посидеть», но четверо «гостей», пришедших «посидеть», — это уж слишком напоминало отвратительное, с точки зрения мамы, слово «вечеринка». В общем, когда Шарлотта сказала, что хочет почитать кое-что к экзаменам, мама отреагировала спокойно и ничуть не удивилась. Правда же заключалась в том, что Шарлотте в ее теперешнем депрессивном состоянии было не до чтения. Прочитанные слова проносились в ее мозгу, не оставляя следа, не раскрывая значения: просто какая-то бессмысленная последовательность букв и знаков препинания. Она привезла с собой только одну книгу: небольшую, двухсотстраничную, рекомендованную мистером Старлингом. Монография называлась «Общественный мозг», автор — Майкл Гадзанига, прославившийся своими исследованиями и наблюдениями за пациентами, которым в терапевтических целях была проведена операция по рассечению мозолистого тела — того участка головного мозга, через который проходят все нейронные связи между полушариями. С месяц назад Шарлотта заглянула в книгу Гадзанига и просто пришла в восхищение.