Я - Шарлотта Симмонс - Том Вулф

— Так моя невестка сказала. Я сегодня днем как раз с ней созванивалась. У меня сложилось такое впечатление, что вы с этой девушкой даже, как это теперь называют, в одной тусовке.

Теперь, как показалось Шарлотте, уже миссис Томс внимательно смотрела ей в лицо… явно что-то высматривая. Шарлотта знала, что надо вести себя… хладнокровно… но не могла.

— Да нет, что вы! — ответила она. — Она ведь… вроде бы она президент женского студенческого клуба или что-то вроде этого! А я — у меня вообще никакой тусовки нет. Я же еще только на первом курсе. Я пока что даже не… — Решив не договаривать, что она «пока не», Шарлотта замолчала и выразительно пожала плечами.

— Ну, — сказала миссис Томс с жизнерадостной улыбкой, — может быть, эта девушка рассматривает тебя как кандидата на вступление в их клуб!

Вроде бы улыбка не фальшивая… но уж точно ироническая! Что же все-таки ей известно? Неужели все? Шарлотта вспомнила, как Глория говорила что-то у «Мистера Рейона», обращаясь к Люси Пейдж… самой настоящей львице… Это крупное лицо и гриву светлых волос она и через тысячу лет не забудет.

— Ну, с чего бы вдруг ей рассматривать меня как кандидатку? Я всего лишь… ну, в общем, никто из них никогда в жизни даже не слышал про Спарту, или округ Аллегани, или Голубые горы. Ну почти никто. Они ведь все учились в частных школах. То есть… я хочу сказать, что мы слишком разные… Мне никогда не вступить в студенческий клуб. То есть я хочу сказать, что это для меня так же маловероятно, как… как вступить… э-э… э-э… в какую-нибудь афганскую армию или что-нибудь в этом роде…

Миссис Томс при этих словах весело рассмеялась, но самой Шарлотте было вовсе не до смеха. Она вообще не считала, что сказала что-то смешное. Да уж, для девушки, находящейся в депрессии, вообще ничего смешного не существует. Она просто случайно это сболтнула.

Но хотя она пока и не проболталась, Шарлотта все равно боялась, что это случится, и надеялась только, что все эти южные интонации с вопросительными знаками в конце фраз помогут скрыть ей… отчаяние. «Что же известно миссис Томс, а следовательно, и мистеру Томсу?..» В мозгу по-прежнему все кипело, и Шарлотта вглядывалась в лицо миссис Томс, словно сканируя его миллиметр за миллиметром…

Ни шума мотора подъехавшей машины, ни стука в дверь она не услышала. Дверь вдруг как-то сразу оказалась открытой, а в маленькой комнате стало еще более шумно.

— О, миссис Симмонс… — вздох, — …Господи, я так рада… — тяжелый вздох, — …видеть вас!

Да уж, это теплое и душевное контральто мисс Пеннингтон не забудешь и не перепутаешь ни с каким другим голосом. Они с мамой всегда были на «вы», называя друг друга мисс Пеннингтон и миссис Симмонс, и Шарлотта давно поняла, что в этом было некоторое проявление ревности. Очень уж они обе любили ее. Видимо, поэтому в их отношениях всегда присутствовала определенная натянутость. И вот сейчас Шарлотта с удивлением, едва веря своим глазам, увидела, как мисс Пеннингтон, войдя в гостиную, обнимает маму, а мама ее. Умом Шарлотта понимала, что это зрелище должно было тронуть ее и наполнить счастьем. Еще бы: две женщины, которым она обязана всем в своей жизни, смели все разделявшие их барьеры и почувствовали себя по-настоящему близкими людьми… О Господи, а она при этом должна все время думать, как не проколоться и оттянуть неизбежную развязку! Что станет известно одной из них, тотчас же узнает и другая! А что известно миссис Томс, скоро станет известно и им обеим!

Вслед за мисс Пеннингтон вошла Лори. Шарлотта даже испугалась: та просто сияла от радости. Лицо, улыбка, общительность, хорошее настроение — все это было таким искренним, что просто не могло не заразить любого другого человека Лори буквально осветила собой всю комнату.

— Миссис Симмонс! — воскликнула она. — Как давно я у вас не была! — И обняла маму.

— С Рождеством! — прозвучало радостное контральто мисс Пеннингтон, когда она пожала руку папе, а затем накрыла его ладонь другой своей ладонью, соорудив таким образом теплый сэндвич.

Папа сиял от удовольствия. По его лицу было видно, как он любит всех присутствующих и, конечно же, так много сделавшую для его дочери учительницу. Мисс Пеннингтон тем временем обнялась с мистером Томсом и переключилась на Бадди и Сэма.

Мальчишки улыбались и пританцовывали на месте с той самой минуты, как мисс Пеннингтон и Лори переступили порог.

— А это вам для всей семьи! — сказала Лори, поднимая руку и держа за ручку большую — на полгаллона не меньше — пластиковую бутыль яблочного сидра ясное дело, безалкогольного. Горлышко бутылки было обмотано красно-зеленой рождественской ленточкой. — Это от нас с мисс Пеннингтон. С Рождеством!

Мама взяла бутыль обеими руками.

— Ну, ничего себе, как же вы так угадали! — воскликнула она — Этой бутылке в нашем доме самое место. Если б вы знали, как Бадди и Сэм любят яблочный сидр. Дай им волю — они только им и будут питаться!

Мама выразительно посмотрела на мальчишек. Бадди застеснялся, и его улыбка превратилась в комичную гримасу, которую, естественно, скопировал Сэм; все присутствующие покатились со смеху.

— Ну, мальчики, а сказать-то что надо? — Мама не упустила случая повоспитывать сынишек. — «Спасибо, мисс Пеннингтон, спасибо, Лори! И вас с Рождеством!»

Шарлотта неподвижно стояла рядом с миссис Томс. Она прекрасно понимала, что это и есть одна из тех радостных, чудесных рождественских сценок, ради которых и стоит жить… Вся семья собралась вокруг пузатой печки… в снежный вечер друзья приехали с подарками… радость и человеческое тепло пропитывают воздух настолько густо, что кажется, его можно резать, как фруктовый пирог… Лори выглядит совершенно великолепно, просто девушка с картинки: воплощение цветущей молодости и любви ко всем вокруг… и тут же Шарлотта Симмонс, впервые приехавшая домой после своего триумфа — она у нас в Дьюпонт поступила! — и панически пытающаяся угадать, кому и что из присутствующих в этой комнате о ней известно. Ей сейчас так хотелось броситься к любимой учительнице, крепко обнять ту и сказать слова благодарности за все, что та для нее сделала Кто, как не она, вырвала Шарлотту из серости провинциальной глухомани и помогла пробиться в большой мир, где, как она выражалась, «все и происходит». А еще Шарлотте хотелось радостно завизжать: «Лори!» — и в порыве ничем не сдерживаемого веселья при виде лучшей школьной подруги — той самой подруги, которая помогла ей достойно продержаться в многолетнем противостоянии Чаннингу, Реджине и всей их «крутой тусовке», — захлопать в ладоши, может быть, даже подпрыгнуть, а затем обнять ее точно так же, как и мисс Пеннингтон, крепко-крепко, ощущая, что эту дружбу, эти почти сестринские отношения никто и ничто уже не сможет разрушить, как бы по-разному ни сложились их судьбы, как бы далеко ни разбросала их жизнь, каким бы разным ни был достаток в их будущих семьях, статус их будущих мужей или что угодно еще. Но Шарлотта едва смогла заставить себя просто вежливо, чуть ли не официально улыбнуться, и вопрос о том, бросаться ли к кому-то с объятиями, отпал сам собой.

Почувствовав сбой в ходе такого естественного и искреннего спектакля, мама, выступавшая в нем режиссером, встрепенулась и огляделась.

— А где Шарлотта? — воскликнула она, всплеснув руками. — Шарлотта, ну что же ты стоишь? Смотри, какие у нас гости! Ты что, от радости онемела? Иди скорее, поздоровайся!

По выражению маминого лица было ясно, что она все еще не поняла, насколько выпадает ее дочь из общего настроения. Она ждала, что та шагнет — нет, не шагнет, а бросится навстречу гостям и исполнит приветственный ритуал на той самой высокой ноте, которая и требовалась в такой трогательный момент. Похоже, ждали этого и все остальные. Шарлотта растянула губы в печальной — прямо-таки замогильной — улыбке… причем она все прекрасно понимала… но ничего не могла с собой поделать… и медленно отошла от миссис Томс. Ей хотелось двигаться быстрее… и не просто быстрее, a con brio — с огоньком, как выражаются музыканты… но ноги отказывались ей подчиняться. Улыбка, пусть даже дежурная, — и та не хотела держаться на лице.

На то, чтобы дойти до мисс Пеннингтон, Шарлотте потребовалось несколько секунд. За это время учительница не могла не понять или, по крайней мере, не почувствовать что-то по ее лицу, потому что губы мисс Пеннингтон были по-прежнему растянуты в радостной рождественской улыбке, но в глазах появилось замешательство. Шарлотта обняла ее и сказала:

— О, мисс Пеннингтон, с Рождеством вас.

Слова были правильные, вот только интонация подкачала, искаженная все тем же страхом и чувством вины.

Почувствовав, что с бывшей ученицей что-то неладно, мисс Пеннингтон тоже заволновалась, и в итоге их встреча получилась совсем не такой сердечной и эмоциональной, как она ожидала Вместо того, чтобы покрепче прижать к себе Шарлотту и внимательно заглянуть ей в глаза, мисс Пеннингтон лишь коротко обняла ее и почти официальным тоном сказала: