Смерть волкам - Аня Чеблакова

Кривой Коготь подошёл к Аврасу, всё ещё пытавшемуся вывернуться из рук своих бывших соратников.

- Дайте ему встать, - велел вожак. Оборотни выполнили приказ по-своему: несколько рук схватили Авраса за плечи, за шиворот, за спутанные рыжие волосы и рывком поставили его на ноги. С трудом Тальнар заставил себя приподняться на локтях. Ухо болело ужасно, по подбородку текла кровь.

Аврас был ниже Кривого Когтя почти на голову. Трудно было сказать, кто из них смотрел на другого с большим презрением.

- Ты пытался убить меня, пёс, - сказал Кривой Коготь. - Ты убил моего верного волка. Будь мы в пещерах, и не жди нас завтра битва, я бы позаботился о том, чтобы ты сам начал умолять, чтоб тебя поскорее сбросили в пропасть. Но сейчас у меня нет на это времени. Повесить его!

Аврас плюнул ему на бороду.

- Я не боюсь тебя, - сказал он. Кривой Коготь молча вытер бороду и, развернувшись, зашагал прочь.

- Прежде чем повесить, - бросил он через плечо, - сломайте ему руки.

Тальнар вновь заставил себя подняться. В этот момент ему никто не был страшен - кровь Лантадика Нерела заговорила в нём. Он с криком ярости бросился к оборотням, тащившим Авраса к месту казни, но в этот момент несколько пар крепких рук схватили его за руки и плечи. Чья-то ладонь легла на рот, и чьи-то губы быстро зашептали на здоровое ухо:

- Тихо... тихо... ты ничем ему не поможешь, только погубишь себя...

Тальнар вырвался и бросился дальше. Он уже видел, как Авраса подволокли к сухому дереву и бросили на землю, как трое оборотней навалились на него сверху: двое прижимали к земле тело, ещё один держал вытянутые вперёд руки. Тальнар рванул к ним, но на полпути резко затормозил и, развернувшись, помчался к Кривому Когтю.

- Прошу вас, господин!.. - выдохнул он, бросаясь на колени. В этот момент воздух прорезал крик Авраса: один из оборотней ударом приклада сломал ему кости правого предплечья. Крик тут же перешёл в смех: старый вервольф смеялся на пороге смерти.

- Пощадите его! - выкрикнул Тальнар, хватая обеими руками край рубашки Кривого Когтя. - Пощадите его, прошу!.. Разве вам не нужен ещё один солдат?.. - Снова свист рассекающего воздух приклада, снова жуткий треск, снова крик и хохот... - Пощадите его, мой вождь!..

Кривой Коготь обернулся к нему.

- Ого-го, - проговорил он вкрадчивым и тихим голосом. - Кто это у нас?.. Никак щенок Егеря Нерела?.. - Пинком в грудь он отшвырнул от себя Тальнара. Задыхаясь, парень упал, бессильно скребя пальцами грудь: от удара ему перехватило дыхание. Горький хохот Авраса резал его, как ножом, а в сердце поднималась тёмная волна отчаяния.

- Давай, бей мальчишек, вождь!.. Насилуй девчонок, мой благодетель!.. Бросай женщин в пропасть, великий вожак! Ха! Ха! Ха! - Авраса поставили на ноги, на шею ему накинули петлю, а он всё грозил и проклинал, и смеялся, смеялся зло и громко. - Идите за ним в Донирет, братья!.. Убейте там всех! Взрослых, детей, стариков! Рвите им глотки! Срывайте кожу с их лиц! Ведь кучка патронов стоит того, братья!..

- Вешайте его!!! - заорал Кривой Коготь. Кашляя, Тальнар приподнялся, встал на четвереньки. Сюда уже сбежались все оборотни, где-то среди них была Зайчишка, она в испуге металась, ища повсюду мужа и не находя его, но он не знал об этом. А горе-палачи, почуяв, что вожак по-настоящему разозлён, заторопились и поспешно перекинули конец верёвки через толстый сук.

- Я тебя не боюсь! - проревел Аврас. - Чтоб тебе сдохнуть, проклятый убийца детей!!!

- Вешайте его!!! - завопил Кривой Коготь. Голос его сорвался, дал петуха, и вожак бешено растёр горло ладонью.

Двое оборотней натянули верёвку, и больше уже Аврас ничего не сказал. Онемевший от ужаса Тальнар стоял на четвереньках, глядя на багровеющее перекошенное лицо друга. Аврас не видел его. Беспомощно колотясь в воздухе, он смотрел только на Кривого Когтя, в своей неизбывной ненависти забыв о страхе перед смертью.

Один из палачей, дюжий малый, ломавший Аврасу руки, вдруг схватил его за ноги и дёрнул вниз со всей дури. Раздался громкий треск, и глаза Авраса закатились, рот раскрылся в последнем немом крике, а голова запрокинулась назад. У него была сломана шея.

Тальнар медленно поднялся на ноги.

Аврас висел, чуть покачиваясь. Пальцы на его руках дёрнулись, будто хватая воздух, да так и остались - согнутые, скрюченные, как у Кривого Когтя. Из его побагровевшего лица мигом ушла вся жизнь, оно стало мёртвым, ужасным, незнакомым... Открытый рот темнел бесформенной дырой. Глаза глядели куда-то вверх. С ног что-то капало на землю.

Тальнара скрутило. Согнувшись напополам, он схватился за заболевший живот, закашлялся. Его вывернуло наизнанку, а потом ноги его подкосились, и он чуть было не упал лицом вниз в недавнее содержимое своего желудка, но тут кто-то схватил его.

Тонкие руки обвили шею, и перемежаемый всхлипами голос зашептал ему, обжигая щёку дыханием:

- Милый мой... Пойдём отсюда скорее... Пойдём, пойдём...

Не в силах вновь посмотреть на Авраса, Тальнар повернулся к Заячьей Губе. Обхватил её рукой за талию, уже округлившуюся, и позволил увести себя.

12

Собрание закончилось в полной неразберихе. Жители Донирета оставались в зале ещё долго после того, как Рэйварго перестал говорить, и не переставая спорили и обсуждали, что же им делать. Всё это время Рэйварго и Тьяррос стояли на сцене, не подходя, впрочем, к трибуне - они ждали решения граждан. Собственно, всем было ясно, что пора срочно готовиться к защите - и мэр отдал приказ немедленно лить серебряные пули. Рабочие с завода - а ими были большинство мужчин в городе - покинули зал, чтобы приступить к работе, дети и подростки побежали собирать серебро по домам и магазинам, и с каждой минутой шумящая толпа в зале театра редела. Рэйварго и Тьяррос ждали решения по одному вопросу - что делать с оборотнями, которые сейчас сидят в тюрьме Донирета. Временами Рэйварго ловил краем глаза сердитый и надменный взгляд мэра, но не обращал на него внимания - ему во что бы то ни стало нужно было вырвать своих друзей из тюрьмы. Наконец оставшиеся дониретцы, торопившиеся по домам, к семьям, вынесли свой вердикт: Веглао и Октая нужно оставить в тюрьме до завтрашнего утра.

Ноги Рэйварго дрожали, когда он спускался со сцены - ему хотелось верить, что это от усталости, а не от разочарования и страха. Он замечал, что многие дониретцы смущённо отворачиваются от него, когда он смотрит на них, а кое-кто глядит на него с сочувствием. Один даже предложил ему опереться на руку, когда он спускался со сцены - таким усталым Рэйварго ему показался. Юноша помотал головой и зашагал к выходу. Оставшиеся слушатели расступались перед ним. На полпути Рэйварго обернулся и сказал Тьярросу: