Русская Армия генерала Врангеля. Бои на Кубани и в Северной Таврии. Том 14 - Сергей Владимирович Волков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сам же представился начальнику дивизии, на случай если он захочет задать какие-либо вопросы. Но генерал Барбович ограничился благодарностью. Правда, он мне сказал, что его особенно интересует, в каком месте полк, следы которого открыл мой вахмистр, присоединился к главным силам конницы противника; что выяснить это не так трудно, но подобная разведка потребовала бы столь значительные силы, что у него от одной кавалерийской дивизии не много бы осталось.
В батарее я доложил обо всем старшему офицеру, обладавшему особенно спортивно-азартной натурой. Я знал и разделял его стремление всегда стараться быть впереди в смысле готовности в соревновании с полками и батареями дивизии. Я ему поведал о моем глубоком убеждении, что тревоги нам осталось ждать совсем недолго; что сборный пункт у нас лишь один – на северной окраине Малой Токмачки. Есть легкий и безошибочный способ быть раньше всех на сборном пункте: вытянуть вдоль плетней по улице на север заамуниченную, запряженную и оседланную батарею (конечно, отпустив подпруги и вынув железо). Кормить коней – в торбах; поить вручную – ведрами. Возле запряжек – дневальные. Старший офицер одобрил мое предложение, для чего был вызван вахмистр. Старший офицер сказал мне вслед, что в отношении команды связи и связи вообще он рассчитывает на меня. В связи я вызвал вахмистра полуэскадрона и приказал седлать (отпустив подпруги и вынув железо). Затем вызвал Коновалова (чудный, надежный разведчик – учебной команды Артиллерийской школы), приказал ему отправиться в штаб дивизии, никому не являясь: «И – карьером на батарею, как только в штабе дивизии начнут седлать».
Как раз «англичане» (вестовые Офицерского собрания – единственные в новом английском обмундировании) доложили, что обед готов и господ ждут в собрании. Не садясь мы ждали прибытия командира… И как раз в это мгновение, когда мы все с удовольствием предвкушали очень аппетитно выглядевшую окрошку… я услышал темп карьера приближающегося одиночного всадника, по-видимому, моего Коновалова. Через полминуты я уже был в полной боевой, выскочил на улицу. Это был он. И только в этот момент штаб-трубач в штабе дивизии заиграл «тревогу». Батарея была вполне готова: вахмистр команды связи рысью подводил к батарее свой полуэскадрон; номера сыпались как горох из своих помещений, чтобы подтянуть подпруги и замундштучить коней…
Ехать «на ординарцы» к начальнику дивизии была моя очередь. Поторопившись, я предшествовал батарее и увидел сразу, что мы безусловно окажемся впереди всех. Полки лишь начинали выводить коней, да и драгуны, уланы и гусары были без оружия. В это время, точно в подтверждение сигнала «тревоги», заговорили на северо-западной высоте пулеметы заставы дежурного эскадрона. Штаб дивизии уже покинул свои квартиры, и я присоединился к нему в движении, но еще внутри селения. Выскакивая из села, мы увидели вне его только одну конную часть, шедшую карьером, – впереди нее развевался значок 2-й конной батареи. Затем показался Сводно-гвардейский кавалерийский полк, занявший левый фланг фронтом на север. Слева, со стороны дежурного эскадрона, приближался карьером к штабу дивизии корнет этого эскадрона, доложивший, что по единственной северо-западной дороге показалась голова конной колонны, силой около бригады. Генерал Барбович только что приказал 1-му Кавалерийскому полку пристроиться справа к Гвардейскому полку. Это донесение вызвало недолгое раздумье начальника дивизии: «Пойду прямо, завегну пгавым плечом, забегу огудия».
Тем временем по-прежнему фронтом на север (и продолжая развернутый фронт вправо) были развернуты 3-й и 2-й кавалерийские полки. На заднем гребне ко 2-й конной батарее присоединились остальные батареи: Сводная лейб-гвардии конной артиллерии; 1-я, 3-я, 4-я, 5-я, батарея Кавказского конно-горного диизиона, батарея 2-го кон.-г. дивизиона. Но все они остановились на гребне северного подъема, который вымотал конский состав, тем более что перед ним к северо-западу, то есть к противнику, была пахоть. Итак, батареи поневоле не могли приблизиться на очень близкую дистанцию по вышеуказанным причинам, но и огонь с гребня на северном подъеме по разворачивающемуся противнику был действительным (расстояние было не более одной версты – единственная критика могла заключаться лишь в том, что в привычках батареи были все-таки совсем близкие дистанции). Несмотря на «относительно дальнее расстояние», оно имело свою большую выгоду – возможность флангового огня. Кроме того, сгруппированные вместе батареи невольно привлекли на себя огонь батарей противника, что чрезвычайно облегчило сложное маневрирование и перестроения нашей дивизии в сомкнутом строю: полки оставались вне сферы огня батарей противника, так как его батареи сосредоточили свой огонь исключительно на наших 8 конных батареях. Начальник дивизии приказал трубачам играть поворот налево боевого порядка на 90 градусов, а меня послал к батареям с приказом выкатываться вперед. Это приказание мною было передано батареям, но, как я и ожидал, выполнено оно не было, так как «выкатываться вперед по пахоте» означало оставить без огневой поддержки нашу конницу. Итак, я только что лично передал конной артиллерии приказание начальника дивизии; затем я вернулся на левый фланг боевого порядка гвардейской кавалерии (лейб-драгуны).
Являясь все время в штаб дивизии, при случае участвуя в конных атаках, я затем снова был послан на боевой участок 1-го кавалерийского полка, снова атака… Общая картина этого конного боя: появление двух советских кавалерийских дивизий со стороны северо-западной дороги (вдоль речки). Генерал Барбович с 1-й кавалерийской дивизией в Малой Токмачке с единственной возможностью по тревоге развернуть боевой порядок фронтом на север. На это, видимо, рассчитывали красные, что их удар с самого начала придется в наш левый фланг. Но – поворот нашего боевого порядка налево на 90 градусов – и красные остались почти без артиллерии. Я воссоздал общую картину из-за растянутости боя почти на семи квадратных километрах. В этом конном бою я поневоле превратился в точки и,
