Не будите Гаурдака - Светлана Багдерина

— Так что там насчет праздника фальшивого, ты нам не досказал?

— Ах, праздника… — невольно ухмыльнулся Ривал. — А с ним все просто. Повадились одно время в Гвенте сиххё урожаи портить. Как осень — не успеешь ритуал первого колоса справить, как вылазиют, гады, пачками, и кругами все вытаптывают за ночь. Да еще иногда не просто так, а с узорчиком, кругами — глумятся, поганые. Вроде, вот вам, получайте за поляну Совета. И пришло в голову моему предку — тому же самому, и звали его как меня — Ривал — торжество первого колоса проводить весной. У них же под землей всё одно — зима, осень, лето — откуда им знать… Вот они слышат, что первый колос люди справили, вылезут — ан урожая-то нетути! Походят-поглядят, и возвращаются к себе несолоно хлебавши. Думают, опоздали, всё уже убрано. И до следующего праздника смирно ждут. А если и вылезут, то поодиночке, попакостить слегка, не посевы потравить.

— Хотя, если честно, то давненько уже про них слышно не было, — задумчиво проговорил Кириан. — По-крайней мере, у нас, в Гвенте. То ли привыкли на новом месте, то ли забыли про людей, то ли повымирали все…

— Туда им и дорога! — горячо воскликнул Ривал и трижды рьяно плюнул через левое плечо — прямо барду на сапоги.

— Избавляться вам от суеверий пора, ваше сиятельство, — брезгливо поморщился и потряс ногой тот.

Эрл смутился.

— Я нечаянно… не углядел…

И верно.

Пока древнейшая история трех единых некогда земель извлекалась на поверхность памяти на забаву иностранцам, наступила долгожданная тьма.

Частые, но мелкие, как маковые зернышки, звезды крошечными стразиками усыпали иссиня-черный бархат неба. Где-то слева, зацепившись толстым брюшком за шпиль башенки, обзирала, намечая маршрут на эту ночь, некрупная, но блестящая луна. Где-то высоко на крышах гнусавили свои романсы влюбленные коты. На заднем дворе исступленно выражали свое отношение к полуночному шоу сторожевые барбосы. Где-то недалеко свиристела-заливалась, захлебываясь чувствами, ночная птичка.

Замок, казалось, погрузился в непробудный сон.

— Ну, что?.. Пора?.. — с дрожью в голосе и чахлой надеждой на сугубо отрицательный ответ прошептал Кириан.

Главари заговорщиков переглянулись.

— Может, для надежности еще с полчасика погодим? Пока точно все заснут? — неуверенно вопросил Агафон. — А то наткнется на нас в коридоре какой-нибудь луноходец…

— Луноход, в смысле? — уточнил конунг.

— В смысле, сомнабула, — популярно объяснил специалист по волшебным наукам и зябко нахохлился — руки в широких двойных рукавах роброна цвета беззвездной ночи, голова покрыта подбитым лебяжьим пухом капюшоном синего плаща и втянута в плечи. — Не нравится мне всё это, ребята… Ох, как не нравится… Зараза эта… тащить его… еще, чего доброго, сам нахватаешься…

Серафима устало вздохнула.

— Но ты же сам сказал, что ученые маги ВыШиМыШи как раз придумали и искали, где бы опробовать новую защиту от чумы, и что почему бы нам…

— Лучше ничего, чем совсем ничего, — пессимистично буркнул маг. — Не помню, я вам уже говорил или нет, что это наш завкафедры заразологии и инфекцизнания Бздых с какого-то непонятного бодуна придумал гипотезу о том, будто чуму разносят маленькие живые существа. Ну, и действовать призывает соответственным образом.

Товарищи волшебника задумались над сказанным.

— А, по-моему, это ерунда, — изрек, наконец, юный конунг.

— Это почему — ерунда? — возмутился чародей, хотя минуту назад с горящими глазами доказывал всем то же самое.

— А потому что, если бы даже они были живые, то от заразы в первую очередь бы и померли сами. И ничего никому после этого не разносили.

Собравшиеся у окна снова задумались.

— А, может, они и померли? — глубокомысленно проговорил Кириан. — Вурдалаки ведь тоже не живые. А пакости от них…

Оба аргумента показались главному специалисту по волшебным наукам вполне убедительными, и так как и заразология, и инфекцизнание лежали вне поля компетентности его премудрия1, то спорить дальше он не стал, лишь пожал туманно плечами и, страдальчески скривившись, проговорил:

— Но видели бы вы его бинты, и вонь в комнате…

------------

1 — Впрочем, если быть совсем честными, как и не один десяток прочих магических дисциплин. Несколько лет хронического безделья и отставания в полгода не ликвидируются и при всем желании ликвидатора.

------------

— Увидим, — коротко изрекла царевна.

— Самое главное, чтоб он не раскричался, пока мы его будем похищать, — Ривал озабоченно наморщил лоб.

— Не раскричится, — многообещающе поднял ладонь величиной со сковородку рыжий воин.

Больше говорить было не о чем, спасатели умолкли и разбрелись по креслам и кушеткам — ждать.

Кириан примостился боком на диванном валике рядом с Агафоном, слегка расстегнул ворот обшитой по рукавам и груди медными пластинами кожаной куртки модного стиля "гвентянское милитари", водрузил кружку предусмотрительно разбавленного Сенькой эля на секретер справа, арфу — на колено, покрутил шеей, откашлялся и негромко, но тоскливо затянул:

Ночь. Комната. Чума. Невеста.

Морхольт за стенкой. Лай собак.

Нет, я не жалуюсь. Я честно

Понять не в силах. Гаурдак

Разбужен будет иль не будет,

А может, миф он? Иль не миф?

Чума ль нам головы остудит,

А может, не чума, а тиф?

Или Морхольт, улад типичный,

Уж притаился за углом,

И предвкушает, как с поличным

Возьмет нас всех, и вздернет лично

На площади перед дворцом?..

При этих словах непрошенная влага оросила очи певца и потекла по щекам1.

После этого почти весь остаток времени выжидания он провел в новом развлечении — в поисках в полной тьме на ощупь носового платка или хоть какого-нибудь куска ткани, способного его заменить — пока его премудрие не сжалился над ним и над своими отдавленными не однажды ногами и не одолжил ему подол своего эссельтиного платья.

----------

1 — Чихнул в поднесенную для питья кружку.

----------

Когда Серафиме показалось, что прошло уже достаточно времени, чтобы всем, заслужившим ночной покой, кануть в блаженное царство снов, она поправила на пальце неразлучное кольцо-кошку и тихонько скомандовала подъем.

Миннезингер тихонько поднялся, как и было сказано, тихонько — в два маленьких глотка — допил их ночной запас эля, тихонько икнул, тихонько взобрался на кресло, не дождавшись, пока с него встанет Ривал, и так же тихонько продекламировал, тихо-тихо аккомпанируя себе на заботливо уложенной в чехол арфе — для поднятия боевого духа компаньонов, но главным образом — своего: