Власть и наука - Валерий Сойфер

Внимательно ознакомившись с этой диссертацией, я пришел к выводу о ее научной бездоказательности и методической несостоятельности. Поэтому я дал отрицательный отзыв об этой работе и направил его в Высшую аттестационную комиссию.

На заседание экспертной комиссии ВАК по биологии был приглашен и докторант т. Дмитриев. На вопросы членов экспертной комиссии относительно методики постановки экспериментов он не дал удовлетворительных ответов. Больше того, докторант проявил слабое знание элементарных биологических закономерностей. Да это и понятно, ибо В. С. Дмитриев, являясь кандидатом экономических наук, глубоко не занимался биологией.

В результате двух обсуждений у членов экспертной комиссии сложилось неблагоприятное впечатление о диссертации В.С.Дмитриева. Стараясь смягчить положение, комиссия вынесла постановление -- вернуть диссертацию автору на доработку, хотя были все основания нацело отвергнуть это исследование как явно ошибочное.

13 февраля состоялось заседание президиума ВАК под председательством академика А. А.Благонравова. Рассмотрев все материалы личного дела В.С.Дмитриева, президиум рекомендовал пленуму ВАК отклонить ходатайство совета Института генетики Академии наук СССР об утверждении В.С.Дмитриева в ученой степени доктора биологических наук7 .

20 февраля собрался пленум ВАК, на котором в числе других членов присутствовал академик Т.Д.Лысенко, являющийся научным руководителем докторанта В. С. Дмитриева. Выступая на пленуме трижды, Т.Д.Лысенко взял под свою защиту диссертацию В.С.Дмитриева. При этом академик Лысенко со свойственной ему резкостью обозвал всех рецензентов, отозвавшихся отрицательно о диссертации, в том числе и меня, вейсманистами. Академик Лысенко безапелляционно заявил, что он несет полную ответственность за научную доброкачественность диссертации В.С.Дмитриева, не приведя в подтверждение своих доводов никаких доказательств.

Выступления Т.Д.Лысенко были поддержаны академиком А.И.Опариным, действительными членами Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук имени В.И.Ленина В.П.Бушинским, П.Н.Яковлевым и некоторыми другими. Выступления этих ученых носили общий, декларативный характер, что вполне понятно, ибо никто из них не является специалистом в области ботаники8 .

Несмотря на всю методическую и научную несостоятельность диссертации В.С.Дмитриева, пленум ВАК решил присвоить ему ученую степень доктора биологических наук. Как это ни печально, но сам по себе этот факт свидетельствует о ненормальной обстановке в нашей биологической науке.

Я -- человек беспартийный, но привык видеть в нашей партии воплощение справедливости. Глубоко надеюсь, что и на этот раз справедливость восторжествует. Ведь то, о чем я сообщаю в этом письме, нельзя рассматривать иначе, как глумлением над советской наукой.

С.Станков Профессор Московского государственного университета имени М.В.Ломоносова, доктор биологических наук" (49).

Внизу под подписью шло краткое добавление:

"От редакции: Вопрос о диссертации т. Дмитриева был вновь предметом обсуждения на заседании пленума ВАК в связи с поступлением в ВАК дополнительных материалов, характеризующих научную необоснованность и неправильную методику исследований в этой диссертации. Учитывая дополнительные материалы по работе В.С.Дмитриева, Высшая аттестационная комиссия постановила отклонить ходатайство Совета Института генетики АН СССР об утверждении Дмитриева В.С. в ученой степени доктора биологических наук, отменив решение ВАК от 20 февраля 1954 г." (50).

И письмо Станкова и примечание редакции с сообщением о поражении теперь уже не одного Дмитриева, но, главным образом, Лысенко были для последнего крайне неприятными событиями. Очень резко звучало то место в комментарии редакции "Правды", а, значит, и ЦК партии (ведь редакция этой газеты выражала мнение только ЦК), что исследования по проблеме видообразования признаны научно необоснованными. Хуже не придумаешь.

Когда и при каких обстоятельствах произошла отмена степени доктора наук, сообщено не было, так что оставалось неясным, присутствовал ли при повторном обсуждении на пленуме ВАК его член Лысенко, и сидели ли, набрав в рот воды, его сторонники -- Опарин, Бушинский и Яковлев. Победа обернулась горьким поражением. Спустя много лет, Сергей Сергеевич Станков рассказывал мне, что цитированное выше письмо он отправил не в "Правду", а непосредственно в Отдел науки ЦК партии, а уже оттуда его передали в газету, даже не сообщив об этом предварительно автору. По его словам, заметка эта была пропущена в печать специальным решением ЦК партии, куда Станкова приглашали на беседу9. Его пытались уговорить не поднимать шум -- "из-за пустяка", но уломать, заставить старого профессора смириться, не смогли10, а тут еще оказалось, что позиция Станкова пришлась по вкусу Хрущеву.

В научной жизни СССР отмена уже присужденной степени доктора наук была событием из ряда вон выходящим. В те годы такое случалось настолько редко, что трудно даже сказать, кто еще, кроме Дмитриева и Бошьяна, был лишен степени11.

Лесоводы отвергают гнездовые посадки леса

Этим событием трудности для авторов "новой теории биологического вида" не завершились. В ноябре 1954 года состоялось Всесоюзное совещание по степному полезащитному лесоразведению. На нем были подробно разобраны последствия использования метода гнездовых посадок леса в реализации Сталинского плана преобразования природы. Впервые лесоводы почти единогласно (490 из 500 участников совещания) проголосовали против гнездовых посадок по методу Лысенко. Один за другим выступали специалисты (зам. министра лесного хозяйства В.Я.Колданов, доктор сельскохозяйственных наук Н.А.Качинский, доктор наук Г.Г.Юнаш, сотрудник Министерства сельского хозяйства УССР Л.Д.Шляханов, доктор сельскохозяйственных наук А.Г.Гаель и другие) и, дополняя друг друга, рисовали картину неудачи, огромного по масштабам промаха, допущенного Лысенко (54). Как писал друг Четверикова и Станкова -- зоолог И.И.Пузанов:

"... академик Лысенко на совещании... заявил, что он теперь занят "теоретическими" вопросами и ему решительно все равно, как и где садить -- на земле или на луне. Присутствовавший зам. министра ему ответил: "Вам-то все равно, а народному хозяйству далеко не безразлично! Поэтому мы охотно предоставляем вам для опытов луну, а на своей советской земле экспериментировать больше не дадим -- себе дороже стоит"" (55).

Со всеми выступавшими Лысенко обошелся самым неделикатным образом. Когда в конце совещания ему предоставили слово, он объявил свой вердикт в отношении всех критиков:

"... большинство заявлений, выступлений и докладов о гнездовом посеве, я заявляю об этом с полной ответственностью, носили не объективный характер" (56).

Он по-прежнему отстаивал тезис об отсутствии в природе внутривидовой борьбы, причем снова повторял, что те, кто придерживаются этого взгляда, -- реакционеры. Он долго в этой связи склонял имя академика Сукачева, повторяя в каждом абзаце слово "реакционеры". Затем он повторил свое предположение о том, что деревья в посадках срастаются корнями так, что образуется единая корневая система деревьев. Он остановился и на своей идее об универсальном распространении в мире деревьев свойства самопожертвования:

"После сращивания [корнями -- В.С.] я думаю, идет перекачивание всех пластических веществ из деревца, внутренне готового к отмиранию, в остающееся деревце того же самого вида... Молодые дубочки, будучи в группе, затеняют почву и этим самым оберегают себя от злейшего конкурента -- пырея. По мере роста... функция ряда дубочков, становясь излишней, отпадает... Поэтому с окончанием функции и сами деревца отпадают, отмирают. Происходит так называемое самоизреживание" (57).

Наверное, он сам не понимал, какие чувства вызывал у присутствующих своими словами. До этого выступавшие показывали диаграммы, таблицы, наполняли свои выступления цифрами, чтобы их слова выглядели доказательно. А Лысенко без единого доказательства повторял -- тезис за тезисом -- свои уже давно сказанные и написанные умозаключения, выведенные не из фактов, а высосанные из пальца. Закончил он свое выступление таким же приемом. До него уже выступило более 40 человек. Большинство из них идею гнездовых посадок отвергло именно потому, что на практике из нее ничего не вышло, потому что на практике она провалилась. Но Лысенко сделал вид, что ничего этого не слышал и изрек:

"Если бы в природе существовала внутривидовая конкуренция, тогда в практике невозможно было бы иметь гнездового способа посева и посадки" (58).

Цифры, данные экспериментов, ссылки на вековечную практику не задерживали на себе его внимания. Он и позже повторял, что порождение видов его сотрудниками доказано, что систематики и ботаники вообще сами не знают толком, что такое вид, а, не зная, и не могут правильно критиковать его положения. 8 апреля 1954 года, выступая на юбилейной сессии Академии наук Украинской ССР в Киеве, он яростно спорил по этим вопросам. Сохранившаяся чудом неотредактированная стенограмма этого выступления хорошо передает речь "колхозного академика".