Миледи и притворщик (СИ) - Ванина Антонина

– Работа фотографа неплохо оплачивается, если сотрудничать с крупнейшим домом мод и продавать эксклюзивные сюжеты. На четыре небольших винодельческих поместья мне как раз хватило.

– Ну, а теперь-то хватит ещё на двадцать. С нынешним-то любителем фотоискусства.

На это я не нашлась что ответить – у меня просто иссякли слова. Зато они были у Шелы. Она зверем смотрела на супруга и беззвучно что-то прошептала ему одними губами. Больше он меня своими "остротами" не тревожил, да и обед уже подошёл к концу.

Когда для Жанны наступил тихий час, и у меня появилось время отдохнуть от прогулок и уроков рисования, мы с Шелой уединились в саду, чтобы поболтать.

– Кажется, я чем-то обидела вашего мужа, – попыталась я разобраться. – Очень уж он не приветлив со мной. Что я сделала не так? Может, мне нужно перед ним за что-то извиниться.

– Не бери в голову, ты тут ни при чём.

– Тогда в чём дело? Почему он цеплялся ко мне за обедом?

– Потому что он упёртый баран, – с раздражением сказала она, – и с возрастом это только усугубляется. Ты вот удивлялась, почему я три раза с ним разводилась. Да вот именно потому, что он упёртый баран. Если что и вбил себе в голову, то его не переубедить.

– Ваш муж убеждён, что женщины не способны зарабатывать деньги честным трудом? Или это какие-то тромские предрассудки об аконийских женщинах?

– Это его уязвлённое эго. Не принимай его слова на свой счёт. Просто до меня у Мортена была первая жена, и она сбежала от него вместе с аконийским любовником в Фонтелис. И вот с тех пор Мортен на всякий случай недолюбливает всех аконийцев. Потому что упёртый баран. Но ты не переживай. Я ему ещё устрою. Придётся ему вспомнить о хороших манерах и о том, как вести себя прилично перед гостями.

В её словах было столько решимости, что я невольно поразилась: а ведь эта маленькая хрупкая женщина и вправду может устроить головомойку своему атлетичному супругу. И я даже верю, что он к ней прислушается. Но мне вот теперь интересно другое – сбежавшая из этого дома в Фонтелис жена Мортена и наш агент, добывший в этом доме секретные документы о готовящемся покушении на сарпальского царя – это случайно не одно и то же лицо? Если так, то я, кажется, понимаю истинную природу неприязни ко мне отца Стиана. Он что-то подозревает, думает, что и я сотрудничаю с аконийской разведкой, а в этот дом явилась, чтобы вынюхивать и высматривать. Что ж, отчасти он прав. Но всё же я не желаю зла его семье. Даже напротив…

После тихого часа Шела сумела надолго отвлечь Жанну на игры и стишки из моей книги, поэтому мы со Стианом до самого вечера просидели в семейной библиотеке среди карт, ботанических справочников, и зоологических энциклопедий, тщательно планируя наше предстоящее путешествие.

После ужина Рольф, отмахиваясь от Шелы, всё же уговорил меня распробовать его "Закат в Эрминоле" семнадцатилетней выдержки. А потом он захотел показать мне коллекцию своих охотничьих трофеев. Мы целый час блуждали по коридорам виллы, разглядывая чучела, рога и головы убитых животных, торчащие из стен. Кого тут только не было: олени, бараны, медведи, рыси, леопарды, даже тигр.

– О, так вы тоже бывали в Сарпале, – догадалась я.

– Нет, это работа Мортена. Когда он служил в Фариязе, то выследил и убил тигра-людоеда, который терроризировал все окрестные деревни. Местные были ужасно благодарны ему за это. Ну а он отдал тушу зверя знакомому таксидермисту и потом привёз свой трофей сюда, чтобы присовокупить к семейной коллекции.

– Стало быть, все мужчины в вашей семье увлекаются охотой.

– Да куда уж там. Мортена я, конечно, с детства приобщал к этому делу. Кое-чему он у меня даже научился. А вот на Стиана у меня уже сил не хватило.

– Да вы что, он же прекрасный охотник. Я сама видела, как он попал газели в глаз с огромного расстояния.

– А потом, наверное, весь вечер хандрил, разделывая её тушу, и в мыслях просил у неё прощение за то, что хочет съесть её мясо.

Я невольно улыбнулась, но вступилась за Стиана:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Он не хочет отнимать чью-то жизнь просто так. Только ради пропитания. И в этом есть своя логика.

– Знаю я эту логику, – недовольно скривил губы Рольф. – Моя покойная супруга тоже жалела всех, кто тут висит, даже отказывалась заходить в эту часть дома. Стиан многое перенял от своей бабушки. Она тоже была неконфликтной, незлобивой, умела поддержать в трудную минуту, найти нужные слова, когда всё идёт наперекосяк. – Тут он тяжко вздохнул и добавил, – С ней дом был другим. Здесь было больше света. И понимания.

– Как давно её не стало? – осторожно спросила я.

– Пять лет.

– И сколько же вы были вместе?

– Пятьдесят восемь лет. Пятьдесят восемь долгих, сложных, но счастливых лет.

Вот это да. Мои родители вместе уже двадцать девять лет, и за это время успели окончательно охладеть друг к другу. Даже не представляю, чтобы кто-то из них сожалел, что другой покинет этот мир и оставит его одного. Уж скорее это будет поводом для тихой радости. Ну, и предлогом разделить со мной наследство и прожить остаток своих дней в собственное удовольствие. А у Рольфа всё совсем не так. И это не может не подкупать.

После задушевной беседы с бывшим советником императора я и о нём изменила своё мнение. Даже если некогда этот человек и продумал план по устранению верховного царя Сарпаля, он бы точно не поручил это грязное дело внуку. Особенно единственному продолжателю собственной фамилии. Особенно Стиану, который своей мягкосердечностью напоминает ему о горячо любимой супруге и точно не способен на злодейство. В последнем я абсолютно уверенна, а вот что касается Рольфа… Кто знает, может, сейчас он просто хочет расположить меня к себе, потому и прикидывается скорбящим вдовцом. А может, и не прикидывается и искренне скучает по почившей жене – трудно понять.

Зато с самым младшим членом этого семейства было всё предельно ясно. Когда настало время укладывать Жанну спать, Шела увела её наверх, но вскоре вернулась, и подошла ко мне с неожиданным вопросом:

– Дорогая, ты знаешь какие-нибудь детские сказки? Жанна закапризничала и сказала, что не будет спать, пока ты не расскажешь ей историю на ночь.

Я была польщена и вместе с тем растеряна. Что рассказывать пятилетней девочке? То же, что рассказывала мне нянюшка Энора в моём детстве?

Мы поднялись со Стианом в комнату Жанны, а она, лёжа под одеялом и обнимая плюшевого зайца, озорно улыбнулась мне и спросила:

– А ты знаешь истории про принцесс и рыцарей?

Вот так и разрешилась проблема – что поведать маленькой девочке. Я припомнила одно шутливое предание, но оно оказалось слишком коротким, и мне пришлось рассказывать вторую историю. Жанна была настроена и на третью, но Стиан сказал, что пора спать, и тогда малышка протянула ручки для прощальных объятий.

– Спокойной ночи, – поцеловав её в лобик, сказал он.

– Спокойной ночи, – ответила Жанна и потянула ручки ко мне.

Я склонилась над девочкой, обняла и, почувствовав маленькие пальчики на своём плече, услышала неуверенное:

– А поцеловать?

Кажется, меня удостоили наивысшей степенью доверия. Ну как тут можно отказать? Я поцеловала малышку и провела ладонью по её шелковистым волосам, сказав:

– Засыпай и тебе обязательно приснится принцесса Соланж и её благородный рыцарь Лелио.

Жанна наградила меня лучезарной улыбкой и послушно закрыла глаза.

Когда мы со Станом покинули детскую, я не удержалась от вопроса:

– Она со всеми такая?

– Какая?

– Общительная, коммуникабельная. Всегда идёт на контакт с новыми людьми.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Она приветлива со всеми, но если не получает от человека внимания, долго докучать ему не будет.

– Ясно.

– Но, – добавил он, – рассказать на ночь сказку никого кроме близких ещё не просила.

– О, я ужасно польщена такой честью, – улыбнулась я. – Знать бы только, чем я её заслужила.

– Ты говоришь по-сарпальски.

– Ты тоже. И что из этого?