Воин - Дмитрий Колосов

— Зачем ему это нужно?

Хазарапат искоса взглянул на девушку. В его взгляде было подозрение.

— Пока не знаю. Возможно, он ищет смерти. Возможно у него есть какой-то план. Но как бы то ни было, нам придется завтра атаковать ущелье. — Хазарапат вздохнул и сокрушенно покачал головой. — Эх, сражайся бы мы на равнине, где достаточно места, и им не продержаться и часа. Но они заняли такую позицию, где численный перевес не решает абсолютно ничего. В этом ущелье не смогут развернуться и три сотни воинов. Воин умен, ох как умен!

— А что он сказал тебе сегодня?

— Послал. Так далеко, где я еще никогда не бывал.

Таллия захохотала. Звонко и заразительно. Артабан, улыбнувшись, поцеловал ее в чуть припухлые губы.

— Завтра мы их сомнет. Завтра…

И наступило завтра.

3. Противостояние

То, что происходило эти два дня, можно назвать одним кратким словом — резня. Это было взаимное избиение, где мидяне[220] падали на землю в сто раз чаще, чем эллины, и в конце концов покрыли ее ковром мертвых тел. Это трудно назвать битвой, ибо история не знала битв, когда груды трупов возвышались над головами еще сражающихся, когда было безысходство, но не было пути к отступлению. Это была резня.

Пройдут века, и человечество познает ужасные войны. Оно услышит рев пушек и, зажмурив глаза, будет следить за тенью ядерного облака. Ряды бойцов будут выкашивать сначала ядра, потом шрапнель, потом пулеметы. Громадные крупповские «доры» сотрут в порошок колонны, беспечно шагающие на марше. В небо взовьются самолеты, наполняя землю грохотом разрывов и огненными всплесками напалма. Но нет, не было и никогда не будет ничего страшнее рукопашного боя, резни, когда меч в меч, штык в штык, глаза в глаза. Когда нет надежды на бога и зенитную артиллерию, а приходится верить лишь в собственную силу и крепость стали. И некуда деться — ведь в грудь смотрят копья врагов, а сзади теснят друзья. И ты меж двух стен — сверкающих и беспощадных. Эти стены катятся на тебя и разрывают в своих звонких объятиях. И нет спасения.

Именно так чувствовали себя мидяне, падая лицом в каменистую землю.

Но начнем все по порядку — и наступило завтра.

Сквозь миндалевидные щели личины Леонид наблюдал за приближающимися мидянами. Их было никак не менее десяти тысяч, настроены они были весьма воинственно. Размахивая копьями и мечами варвары плотными шеренгами втягивались в узкую горловину ущелья. Поначалу они шли более или менее свободно, держась на достаточном расстоянии от моря и отвесных склонов Каллидрома, но по мере продвижения вперед постепенно сбивались в тесную кучу. Тех, что двигались крайними справа, притиснули к скалам, шедших слева оттеснили в море и теперь они с огромным трудом вытаскивали ноги из липкой грязи.

Так и должно было случиться. Вместо того, чтобы попытаться пробиться небольшими сплоченными отрядами, чередуя натиск тяжелой пехоты с налетами конницы, мидийцы пытались взять навалом, используя огромное численное преимущество, которое в данных условиях не давало им ни малейшей выгоды. Леонид усмехнулся и извлек из ножен меч. С ним было всего сто спартиатов, стоявших по десять человек в ряд. Одиннадцатый в теснине Деметриных ворот уже не помещался. Сто человек — ничтожный отряд в обычной битве, но в этих условиях они образовывали щит, способный остановить любую армию. Этот сверкающий бронзой четырехугольник, клином запечатавший узкое ушко ущелья, представлял первую линию обороны. На расстоянии стадия находилась вторая линия — двадцать шеренг гоплитов по пятьдесят человек в каждой. Здесь дальше была третья линия — укрепленная стена, защищаемая феспийцами и фиванцами. Тысяча покров занимала склоны Каллидрома. Прочие воины были в резерве, им надлежало сменить сражающихся товарищей как только те устанут…

Послышалось грозное жужжание и в щиты спартиатов с лязгом ударились первые стрелы. По команде Леонида первый ряд гоплитов опустился на левое колено, прикрывая щитами себя и ноги гоплитов второго ряда. Воины, стоявшие дальше, подняли щиты над собою, отбивая стрелы, падающие сверху. Получилась непробиваемая стена, ощетиненная двумя рядами копий. Мидийцы как-то стреляли, надеясь найти щель в фаланге, но убедившись, что не могут принести эллинам никакого урона, убрали луки за спину и взялись за копья. Они подступали медленно, устраненные безмолвной неподвижностью спартиатов. Когда до бронзовой стены осталось не более десятка шагов мидийцы нестройной толпой бросились вперед, надеясь разорвать неприятельский строй дружным натиском.

Спартиаты встретили врагов ударами копий. Древко эллинского копья, сделанное из прочного кизила, примерно на локоть длиннее мидийского; это давало лакедемонянам определенное преимущество. Десять мидийцев ударили копьями в щиты присевших на колено эллинов и тут же рухнули, сраженные замертво. На смену им пришли другие, завязалась сеча. Варвары беспорядочно лезли на спартиатов и падали замертво. Звенел металл, летели копья, бросаемые мидянами через головы сражающихся товарищей. Гоплиты не отступали ни на шаг, поражая врагов с четкостью хорошо отлаженного механизма. Отчаявшись пробить брешь в фаланге, некоторые мидийцы пытались зайти сбоку, но едва они сходили с дороги, как тут же попадали в вязкую соленую кашу и уже не могли выбраться из нее, так как их место на твердой земле к тому времени занимали новые воины.

Вскоре на дороге образовался вал из тел сраженных мидийских воинов. Среди спартиатов не было ни убитых, ни даже раненых. Понукаемые сотниками, которых можно было отличить по серебряным эфесам мечей, варвары стали стаскивать трупы в воду, освобождая место для новой схватки. Эллины не препятствовали им.

Убрав убитых, мидийцы бросились в новую атаку. Спартиаты отразили и этот натиск, нагромоздив перед собой еще один вал из трупов. Это повторялось не единожды, пока Леонид не решил, что пора сделать игру более интересной. Выждав момент, когда варвары ослабили натиск, в очередной раз занявшись уборкой трупов, царь прокричал:

— Назад!

Заранее предупрежденные об этом маневре, воины начали пятиться, а затем и вовсе побежали назад, открывая врагу путь в ущелье. В первое мгновенье мидийцы не поверили своим глазам. Потом они радостно завопили и устремились вдогонку за струсившими эллинами. Спартиаты достигли второй линии и, пройдя сквозь нее, скрылись за спинами товарищей. Вместо бегущих врагов мидийцы вдруг увидели еще одну сверкающую стену. Но теперь она не защищалась, а готовилась к броску. Едва варвары заполнили освободившуюся часть ущелья, царь вскинул меч и прокричал: