Воин - Дмитрий Колосов

— Не беспокойся. Это тени умерших отправляются в Тартар, увлекаемые Танатом. Ты еще не раз увидишь подобное. Хотя, нет. Тебя ждут много битв, но такого ты уже не увидишь никогда. Я прожил много лет, но мне не приходилось видеть столько мертвецов разом. А тебе, Леонид?

Царь, занятый своими мыслями, не уловил сути вопроса и обернулся.

— Что?

— Тебе когда-нибудь приходилось видеть такое побоище? — спросил Гилипп. Спросил более для проформы, заранее уверенный в отрицательном ответе. Однако, к его удивлению, царь промолвил:

— Нечто подобное я видел после битвы у Черной реки.

— Что это еще за битва? — с недоверием в голосе поинтересовался эфор.

— Она была давно. В ней погибло столько воинов, что их тела образовали запруду и огромная река вышла из берегов.

— Но кто там сражался и где это было?

— Не знаю!

Столь резкий ответ свидетельствовал о том, что Леонид не желает более говорить на эту тему. Гилипп не стал вдаваться в дальнейшие расспросы.

По узкой тропинке, очищенной от трупов, спартиаты дошли до стены. Здесь Мегистий обратился к Леониду:

— Царь, я хотел бы поговорить с тобой. — Леонид внимательно посмотрел на прорицателя. Тот неспешно добавил:

— Наедине.

— Хорошо. Друзья, — обратился царь к спартиатам, — я прошу оставить нас.

Гилипп и Еврит подчинились, впрочем с некоторой обидой, и царь остался один на один с Мегистием.

Сей прорицатель, родом из Акарнании[222], присоединился к эллинскому войску в Фивах. Помимо внушительных размеров и любви к черному цвету — он носил черную тунику, черный плащ и даже черные сандалии, — Мегистий обладал весьма здравым умом и очень неплохо разбирался в людях. Поначалу Леонид настороженно присматривался к нему, пытаясь определить что это за человек. Мегистий был очень умен, а его пророчества порой поражали. Устремив на собеседника свои черные, с мрачным огоньком глаза, он называл его имя, имена родителей, жены и детей, мог рассказать историю его жизни. Поначалу Леонид посчитал это обычным гипнозом, но потом понял, что здесь имеет место нечто иное. Мегистий знал то, что случится с человеком завтра. Так спартиату Одрасту акарнанец предсказал, что тот будет ранен стрелою в руку. При этом прорицатель указал на свое правое запястье. Днем во время боя у стены мидийская стрела попала Одрасту в запястье правой руки. Впрочем, это могло быть случайным совпадением. Но так или иначе, к словам Мегистия стоило прислушаться.

— Присядем, — предложил прорицатель.

Леонид послушно опустился на валун — единственный светлый островок посреди черного месива мертвых тел. Мегистий сел по правую руку от него.

— Боги открыли мне, — без всяких предисловий начал прорицатель, — что твоему войску угрожает смертельная опасность. Тебе известно о существовании тропы, по которой можно обойти ущелье?

— Нет, — признался Леонид. — Где она находится?

— Она идет между Трахинскими и Этейскими горами и выходит прямо ко вторым воротам.

— Но, должно быть, она очень узкая. А кроме того, гору стерегут фокидцы.

— Она не столь узкая. И ее невозможно защитить, как вы защищаете это ущелье.

— Вы? — Леонид усмехнулся.

— Я не говорю о себе. Я не воин. Я лишь прорицатель.

Царь окинул взглядом мощную фигуру Мегистия.

— Твоим плечам мог бы позавидовать любой воин!

— Наверно. Но сейчас разговор не об этом. Варвары завтра узнают об этой тропе.

— Кто им ее укажет?

— Людская жадность. Но еще не поздно отступить. Вы и так показали себя великими героями.

— Нет, — протянул Леонид. — Позиция слишком хороша, чтобы так легко оставить ее. Ты говоришь, что парсы еще не знают о тропе. Значит, завтра они будут вновь атаковать в лоб. И мы удвоим число мертвецов. Ведь ты кривишь душой, прорицатель, ты обожаешь запах мертвечины. Я чувствую это!

— Ты прав. Если это мой враг. Труп врага хорошо пахнет.

— Я запомню это. — Леонид рассмеялся. — Ну а потом, через день, кто захочет уйти — уйдет. Кто захочет остаться — останется.

— И ты, конечно, останешься тоже? — спросил Мегистий.

— Да.

— А легко ли умирать тому, кто еще помнит битву с пиктами на Черной реке?!

Спартиат вздрогнул и уставился на прорицателя. Тот безмолвно смеялся.

— Откуда ты знаешь про пиктов?

— Я много чего знаю, царь.

Леонид задумался. После долгой тяжелой паузы он сказал:

— Мне стоило бы убить тебя, но я не стану этого делать. Завтра же ты покинешь лагерь.

Мегистий покачал головой.

— Я останусь с тобой, царь. Я нужен тебе. А ты нужен мне. Наш путь с этого мгновения един.

— Ты знаешь, кто я?

— Конечно. Но ты не знаешь, кто я! И в этом мое преимущество. Оставь это ущелье. Поверь мне, те, против кого ты поднял меч, уже проиграли битву! Я найду тебе новое, великое дело!

— Ты оборотень, — прошептал Леонтиад. — Ты артефакт, созданный Командором!

Царь вскочил на ноги и выхватил меч. Мегистий не пошевелился. Глаза его стали подобны огненной буре. В зрачках воспылал багряный пламень. Леонид отшатнулся, словно от удара, и взмахнул мечом. Но не опустил его. Не смог. Невидимая сила удерживала меч в воздухе. Мегистий яростно процедил:

— Глупец, я ненавижу Командора! Я уничтожу его! Уничтожу! — Прорицатель отвел свои ужасные глаза в сторону и там, куда они устремились, груда трупов вдруг рассыпалась в прах, оставив на земле лишь изорванные одежды и оружие. С огромным трудом совладав с собой, Мегистий потупил взор. — А теперь спи! — приказал он Леониду.

Тот послушно закрыл глаза и начал падать. Прорицатель подхватил царя на руки.

— Спи… — шепнул он. — А наутро ты все забудешь.

Полы черного плаща разлетелись по воздуху, скрывая вдруг ставшую нечеловечески громадной фигуру прорицателя, державшего словно ребенка уснувшего спартиата. Взвихрился смерч и все исчезло. Лишь мертвые варвары остекленело взирали на холодные безжизненные звезды.

Утро второго дня было облачным — редкая для этих мест и этого времени погода. Выстроившись фалангой позади Деметриных ворот, эллины бесстрастно наблюдали за тем, как парсы расчищают завал из трупов, готовя плацдарм для новой атаки. Леонид, как и накануне, стоял в первом ряду между Евритом и Креофилом. Настроение царя полностью соответствовало мрачному утру. В горле было сухо, голова раскалывалась от боли. Подобное порой бывало, если он перебирал вина. Но накануне царь не пил и хорошо выспался. По крайней мере, так следовало из слов Еврита, утверждавшего, что по возвращению в лагерь он застал царя крепко спящим. Это было странно, потому что Леонид решительно не помнил как очутился в своей палатке. Не помнил он и разговора с прорицателем Мегистием, хотя тот же Еврит уверял, что царь беседовал с глазу на глаз с акарнанцем по ту сторону стены. Однако Леонид всего этого не помнил. И ужасно болела, прямо раскалывалась голова.