Интриги королевского двора - Галина Гончарова

Сахарный сироп Лиля пропустила, практически не читая. А вот последние дворцовые сплетни сохранила. Да, ей плевать на этот гадючник. Было бы.

Но придется туда ехать. Так скажешь какой-нибудь швабре 'вы выглядите мочалкой' а она с герцогом спит? И будет означенный герцог гадить всю дорогу… невыгодно.

Эхххх… вот философию преподавали! Нет бы искусство интриги! Или хотя бы Макиавелли зачитывали — Лиля не читала, но Элка ей весь мозг вынесла на тему интриганства…

А то два часа в неделю уходили на откровенную фигню! Которая медику никуда не уперлась. А важного-то и не дали…

Но теперь уже не исправишь. Надо учиться на ходу.

Его величество с нетерпением ожидал доклада Ганца Тримейна.

Ему действительно было интересно.

Письма из Иртона были слишком краткими, а происходящие события (убийство! Работорговля! Пираты! Янтарь!!!) вызывали здоровое недоумение. Джес уверял, что самое лучшее в Иртоне — охота, а самое опасное — олени. Жизнь явно это опровергала.

Шел малый королевский прием. Если кто не знает — король в это время обычно изображает куклу на троне и разбирает всякую чушь. Важные дела напоказ не решаются. 'Показуха' тоже необходима, но… скучно же, господа! И тошно! И тоскливо… Поэтому Эдоард искренне обрадовался, когда мажордом стукнул булавой в пол и громко объявил:

— Ваше Величество! Прибыл шевалье Ганц Тримейн и просит принять!

Придворные насторожились.

Эдоард махнул рукой.

— Проси.

Ганц был достаточно рассудительным человеком — и вряд ли станет говорить о чем-то серьезном среди толпы. Для этого есть кабинет. А если он ломится на прием — значит надо.

Эдоард вообще старался давать своим людям свободу действия. И чаще всего это оправдывалось.

— Ваше величество! — Ганц стремительно ворвался в зал и склонился в глубоком поклоне.

Эдоард милостиво наклонил голову.

— Как дела в Иртоне, Ганц?

— Когда я оставлял поместье, ваше величество, все было благополучно. Доклад у меня с собой, и если ваше величество пожелает…

— Ты мне все доложишь после приема.

Эдоард поднял руку, намереваясь отпустить Ганца, но мужчина успел первым.

— Ваше величество, простите ли вы мне мою дерзость?

— Что случилось? — заинтересовался Эдоард.

— Зная о приеме, я поспешил сюда, чтобы вручить подарки всем, кому прислала их графиня Иртон. С вашего позволения, Ваше величество…

Ганц низко поклонился. Эдоард блеснул глазами.

Подарки?

Вот как?

Если это нечто вроде того пера — получится интересно. Чем же графиня так заинтересовала Ганца, что тот… Ганц не нарушает никаких установлений, но графиню Иртон примутся обсуждать при дворе. Если подарки будут интересные — хорошо. Если плохие — она станет мишенью для насмешек.

Что ж…

— Пожалуйста. Я не буду возражать. Кому она передала подарки?

— Вам, ваше величество.

Эдоард кивнул. Это естественно.

— Их высочествам Анжелине и Джолиэтт.

Хм-м… еще любопытнее…

— Своей второй матушке, графине Алисии Иртон. И своей сестре Амалии Ивельен.

Эдоард удерживал на лице привычную высокомерную маску усилием воли.

Интересно…

— Вручайте, шевалье.

Ганц Тримейн хлопнул в ладоши.

Двери зала опять распахнулись.

Двое слуг несли в руках большой сундук. За ними четверо несли сундучки поменьше. Не слишком тяжелые, с ними справлялся и один человек. Интересно, что там такое?

Ганц еще раз поклонился — и слуги поставили самый большой сундук у подножия трона. Шевалье снял с шеи большой ключ.

— Ваше величество…

Эдоард улыбнулся.

— Ганц, я король, но я и мужчина. Поэтому вручи сначала подарки нашим милым дамам. Иначе они сгорят от нетерпения.

Принцессы действительно вели себя, как дети. Вытягивали шеи, смотрели с интересом…

И Ганц повиновался.

— Ваше высочество, принцесса Анжелина…

Сундучок, скорее даже большая коробка, был протянут принцессе. Такой же светловолосой, как ее отец. Впрочем, дочери Джессимин обе пошли в Эдоарда. Светловолосые, сероглазые, высокие для своего возраста…

— Ваше высочество, принцесса Джолиэтт…

Еще один поклон. И второй сундучок.

Девушки тут же распахнули их. В сторону отлетело белое полотно и пучок какой-то ароматной травы. А потом из коробки было извлечено невесомое бело-розово-золотое чудо.

Лиля поступила мудро, не подарив девушкам одинаковые вещи. У старшей принцессы на белом фоне цвели розовые цветы с золотом. У младшей на розовом фоне летели золотые птицы.

С первого взгляда кажется сложным. Но Лиля очень давно вязала салфетки с этими узорами. И знала об их простоте.

А стыки ниток были замаскированы вплетенными янтарными бусинами. С подачи Лили Хельке отшлифовал их не круглыми, а плоскими и овальными. Оставалось вписать их в рисунок, но с этим справились мастерицы. Над этими двумя изделиями много просидела и сама Лиля. Правя, исправляя, подтягивая, пока не получилось красиво.

Девушки только ахнули.

Два тяжелых гребня, украшенных янтарем, удостоились внимания только через несколько минут.

— Н-но…

Анжелина попыталась воткнуть гребень в волосы, но Ганц взмахнул рукой.

— Ваше высочество, вы позволите показать, как это правильно носится?

Была призвана одна из фрейлин, в несколько секунд сооружен узел из волос — и гребень с мантильей заняли свое место. После этого принцессам потребовалось ровно пять минут. Девушки ахали, взвизгивали и радовались, словно дети. Его величество улыбался. Надоевший прием превратился в забавное зрелище. Да и дочерей Эдоард любил. И был счастлив видеть их такими — веселыми и беззаботными.

Мантильями дело не ограничилось. Два кружевных пояса тоже заняли свое место.

Вспорхнули два расписных веера — после объяснений Ганца принцессы оценили и красоту и удобство. И в довершение всего — на свет появились два небольших зеркальца из стекла. Совсем небольшие, сантиметров десять в диаметре, в тяжелой металлической оправе…

Принцессы погляделись — и завизжали от восторга.

Эдоард покачал головой.

— Ганц, графиня угодила моим девочкам… Это ты ей подсказал?

Во всеобщем шуме и гуле его услышал только стоящий рядом Ганц. И поклонился.

— Ваше величество, поверьте, Лилиан Иртон — очаровательная и умная молодая женщина. Все, что подарено принцессам, выполнено под ее чутким руководством. Она вложила свою душу в эти вещи не из желания снискать вашу милость. Но из желания сделать приятное девочкам…

— Девочкам?

— Ваше величество, я передаю ее слова. Графиня сказала, что ищет не милости, но справедливости. А девочкам надо дарить подарки. Она обожает детей, а падчерица обожает графиню…