Ветер уносит мертвые листья - Екатерина Сергеевна Манойло
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– У меня правда нет, но вот Угаренко можно раскулачить, – задумчиво произнесла Анна и погладила живот.
– Думаешь, после всего он даст тебе денег?
– Нет, конечно! Он меня убьет и не посмотрит, что беременна, – вздрогнула, испугавшись собственных слов. – Даже еще больше разозлится, если увидит меня такой.
Кыса помолчал с минутку, а потом вдруг выдал:
– А они уехали отдыхать. На неделю, не меньше. Сгоняй в квартиру, если тебе там что-то нужно. Ключ Изи оставляла нам… на всякий случай.
– Посреди учебного года?
– Угу, такие у них вот порядки. Сам удивился, – ухмыльнулся Кыса и зажевал губу.
Анна, придерживая тугой беременный живот и ковыряя ключом в замочной скважине, налегает бедром на дверь. Замок послушно щелкает и впускает хозяйку внутрь. Как брат и сказал, в квартире никого. Здесь как будто ничего не поменялось за все годы. Наклоняется, чтобы расстегнуть липучки на некрасивых и неудобных ботинках. Нет, это невозможно. Садится на пуфик и только теперь кое-как дотягивается пальцами. За последний месяц этот освобождающий треск стал приятен. Сегодня ноги отекли сильнее обычного, правда неизвестно, сможет ли Анна запихнуть разбухшие ступни обратно в китайскую обувку. Ну да если что, уедет отсюда прямо в мужниных тапках.
Анна смотрится в зеркало. Ее некогда узкое лицо раздуто так, что мелкие морщины исчезли, а крупные превратились в жирные штрихи. Такой она себе не нравится. Поджимает бесформенные губы и отворачивается. Легче не становится, потому что на глаза попадается ее старое пальто. Вот что значит качество, столько лет, а висит как новое. Интересно, чего его не выбросили до сих пор. Тихонько касается шерстяного рукава, прикидывает размер.
– Неужели оно мне было как раз? – тихо спрашивает Анна у женщины в зеркале. Та отводит взгляд и молчит.
Анна со вздохом ставит на подзеркальник новую сумку, остро пахнущую кожзамом, поправляет блескучий брелок в виде Эйфелевой башни.
В комнате дочек непривычно светло. Анна подходит к незашторенному окну. Точно, спилили дерево, которое много лет затеняло детскую. Вспомнилась соседка, тетя Валя, что поливала его из шланга прямо из окна третьего этажа. Наверняка заботливая старушка и погубила дерево: без таких обильных поливов оно стояло бы до сих пор. Анна вспоминает плеск воды в листве и думает о туалете, она бегает справлять нужду, наверное, каждые полчаса. Крепится, заглядывает в большой шкаф с зеркальными (и зачем так много зеркал?) дверцами. Внутри удивительно мало вещей. На перекладине болтается пара вешалок с белыми рубашками. По размеру и не скажешь, старшей или младшей. Внизу вывернутые капроновые колготки, снятые вместе с носками. Наверное, все-таки младшая. Старшая – очень аккуратная девочка. А где же ее вещи?
Интересно, куда они уехали, но еще интереснее, когда вернутся. Пора действовать, забрать то, за чем пришла. Мальчик в животе будто хочет того же и сучит ножками. Анна положила оладью ладони на теплый, почти горячий бугорок под грудью, унимая тянущую боль.
– Ну, малыш, ну! – кругами заскользила по всему животу. – Мамочка заберет свое, не переживай.
Анна осторожно опустила руку на пухлый лобок. Надо же, как низко головка! Представилось, что еще один толчок, еще один такой вот удар пяткой, и малыш оттолкнется, вылетит клецкой на потертый линолеум. Анна уткой проковыляла по коридору, открыла дверь ванной и сжала ноги крестом, еще не хватало обоссаться в квартире бывшего мужа. И почему здесь пол такой грязный, в ржавых разводах? По ногам заструилось тепло.
Анна, бормоча ругательства (а ведь раньше она так не выражалась!) и уже не пытаясь сдерживаться, протащилась к унитазу. Живот резко стал тугим и словно чужим. «Что это? Неужели рожаю? Как не вовремя. И что теперь, звонить Дениске?» Анна закончила с туалетом, не подтираясь, натянула растянутые трусы и сползла на колени перед кафельной стенкой.
– Где-то, где-то здесь, – бубнила Анна, ощупывая плитку за унитазом. – Феденька слишком ленивый, чтобы перепрятать.
Тут под пальцами слабо щелкнуло, и несколько плиток, наклеенных на фанеру, отошло от стены. Большая вспотевшая Анна хихикнула и запустила руку в тайник, как медведица в улей. Еще в молодости они с мужем хранили документы и кое-какие деньги компании в сейфе, но большие суммы отправляли в секретную нишу в ванной комнате. Анна зашуршала целлофаном, размазывая пальцами темную плесень.
Хотела было пересчитать, да решила не рассиживаться в квартире. Вцепилась рыхлыми руками в край белоснежной ванны и, подтянув тело, кое-как встала. Тут же взвизгнула от боли. В поясницу будто всадили топор. Внизу заныло и закровило. Пол запестрел красными брызгами. Добраться бы до телефона, чтобы вызвать скорую, а если повезет, на месте она быстренько договорится о платной палате. С деньгами это легко сделать.
Анна запихала деньги в карман толстовки и завыла по-звериному. В ответ откуда-то из прихожей послышалось тявканье. На слабых ногах роженица вышла из ванной и чуть не наступила на лохматую собачонку.
– Мася, ты меня с ума сведешь! А ну, быстро ко мне! – послышалось в подъезде.
Анна отпихнула непрошеную гостью ногой и, стиснув зубы, заскулила вместе с ней.
– Ой, а тут не заперто! – на пороге против света возникла маленькая старушка.
8
Маленький дьявол как с цепи сорвался! Мася рычала на дверь квартиры Угаренко, скаля желтенькие зубки. Валентина Степановна строго заглянула в бусины собачьих глаз, но в носу аллергически защекотало. Под «апчхи» зверек прикусил хозяйский палец и, полоснув ее когтями задних лап, вырвался на свободу.
– Это мне вместо «будь здорова», да? – крикнула Валентина Степановна вслед собачке. – Вот переломаешь лапы, я ни рубля на тебя не потрачу.
Масе, видимо, было все равно на хозяйку. Она заливисто облаяла дверь и вдруг исчезла. Валентина Степановна испуганно вскрикнула, и тут приоткрытая дверь пригласительно растворилась.
– Мася, ты меня с ума сведешь! А ну, быстро ко мне! – Валентина Степановна заглянула в прихожую. – Эй, а тут не заперто!
Она замешкалась, решая, можно ли войти. А вдруг соседей ограбили? Не зря тут ошивались незнакомые парни. А девчонки Угаренко? Когда я их видела в последний раз? Они вообще живы? Темнота квартиры взревела в ответ человеческим голосом. Валентина Степановна с неожиданной резвостью скакнула через порог. Мася, скулящая и перепачканная кровью, тут же бросилась к хозяйке. Сердце сжалось.
– Ты моя маленькая! – запричитала Валентина Степановна и бегло осмотрела собачонку. – Слава богу, цела, я уже думала, тебя прирезали!
Поверх вертлявой Маси она наконец разглядела незнакомую пузатую женщину, распирающую руками стены узкого коридорчика.
– Как ты сюда попала? В чужой квартире рожать – это кем надо быть!
– Скорую, теть Валь, – выдохнула беременная и зажмурилась.
– Да что же это? – Валентина Степановна поставила собачонку в угол, словно предмет мебели. – Аннушка, ты, что ль?
Беременная кивнула, Валентина Степановна схватилась за сердце, потом, опомнившись, скинула с себя пальто и подбежала к полузабытой соседке.
– А ты чего не в Париже? – нырнула под мышку беременной. – Нашла где рожать. Там небось медицина лучше.
– Мне бы скорую, – сквозь зубы процедила Аня и, стянув трусы, оставила их болтаться на одной ноге.
– Да из тебя уже лезет дите, – проговорила Валентина Степановна материнским тоном. – Упадешь и шею ему свернешь. Надо хотя бы до спальни доковылять.
Валентина Степановна под грузом еле переставляла ноги. Ей начинало казаться, что беременная весит тонну. На пороге в спальню та вцепилась в косяк и громко задышала, стягивая ноздри в узенькие полоски.
– Анечка, девочка моя милая, – Валентина вынырнула из-под горы плоти и встала лицом к роженице. – Еще немного осталось, давай приляжем, ты же не из этих, кто там в поле стоя рожает.
– Пфффф, – Аня дышала и таращила глаза, окрашенные кляксами лопнувших сосудов.
Роженица зарычала, широко расставив ноги. Валентина поняла, что до кровати они уже не дойдут.
– Ой-ой, да я же не умею роды принимать, мне что – ловить уже? Может, приляжем? – снова нырнула под мышку и, обняв горячий плотный бок, подтолкнула к постели.
Роженица сделала два шага и с грохотом упала на четвереньки, чудом не ударившись большим животом об пол. Валентина Степановна взвизгнула, стащила с постели подушку и попыталась уложить бывшую соседку на спину. Пока та вгрызалась зубами в наволочку, Валентина Степановна вызвала скорую с мобильника, который синим кирпичиком висел на шее, и сбегала помыть руки с мылом.
– Я рожаю, – взвыла Аня.
– Да я поняла уже, милочка, – спокойно сказала Валентина Степановна, усаживаясь на ковре между ног соседки. –
