Спящий. Прелюдия Пустоши (СИ) - Олегович Дмитрий

Наемники сразу же заметили нас, начали целиться оружием, но приметив, что мы отстреливаемся от гулей, видать, сообразили, на чьей мы стороне. Гирс нервно мычал, поглядывая на них, а я радовался, что "котелки" не начали палить по нам на всякий случай.

Тем не менее эффект неожиданности развеялся, и я стал думать, а не просто опустошать обойму. Стало отчетливо заметно, что эти гули отличались от тех, что были в трактире. Уж не знаю, в превращении ли дело, но они выглядели деформированными, кривыми, уродливыми. Точно как и описывал Лэсс, когда мы стояли над трупом Варисы. И вывод здесь мог быть один — это настоящие гули, именно те твари, от которых Семьи охотников зачищают границы вольных. Этот вид даже пасть прятать не умеет, и трупы остаются в том виде, в котором были изначально. А еще они умирают от пули в башке.

Когда последний гуль рухнул, Гирс привлек наше внимание, указывая на участок дороги рядом с трактиром:

— Что происходит, мать его?!

На улице внезапно появились дети! Я насчитал пятерых коротышей, которые под светом луны и мигающих лампочек трактира топали прямо посреди тел. Сюрреалистичная картина даже в наше время. Один споткнулся о ногу мертвеца и хлопнулся на землю, тонко заревев на месте.

— Вот черт, — одними губами обронил Гирс, несомненно понимая, что сейчас будет. — Нужно предупредить!

— Хочешь побыстрее поведать как потерял друга? — зашипела Ки́мита.

— Ну да, это же не кхану́, а какие-то дарсийцы, — в тон ей ответил здоровяк.

— Нам нужен их транспорт, — тоже шепотом сказал я. — К тому же, они ведь правда по твою душу, Гирс. Ты действительно хочешь помочь им?

Мне было не плевать на жизни этих людей, но в эту рим ситуация была неоднозначной. На одной чаше весов — муки совести. Весьма странно для выросшего в Семье убийц парня, понимаю, но какой уж есть. К тому же, члены Семей убийц — не лишенные чувства справедливости механизмы. Просто она у нас своя. Существует кодекс чести, первым пунктом в котором указано гарантия данного слова, а последним предотвращение ненужный жертв. Эти наемники помогли нам, пусть не сознательно, и не заслуживают такой участи. Как минимум, это не правильно. Воспитание диктовало мне отплатить той же монетой.

На другой чаше — риск, который и так идет по моим пятам. Если Малиусцы решат, а именно так и будет, что мы тоже косвенно виновны в потере Патрика — придется отвоевывать свою свободу. Такие ребята не церемонятся — хватают и ведут, куда сказано, чтобы точно не прогадать. Но больше всего мне не хотелось встречаться с Родериком Безумным и объяснять, как все так получилось. Это человек избавится от нас просто на всякий случай. Поэтому в перспективе выбор проще некуда — чужая жизнь или моя смерть.

Чернокожий скрипнул зубами:

— Хочу, но не стану.

— Вот именно, — кивнул я, выбрав муки совести.

Мы спрыгнули с крыши и снова побежали между домами и стеной.

Спустя полрим тишины позади раздался первый вскрик, даже вопль. Затем несколько людей уже голосили вовсю. Снова зазвучали выстрелы, оглушая ночь громкими хлопками.

Детки, по-видимому, таки добрались до места, где засели наемники. Понять дарсийцев было можно. Редко кто может себе позволить палить по невинным детям. Знали бы они, что это не совсем дети.

— Фуф, — выдохнула бегущая трусцой справа от меня Ки́мита, запрокинув голову к небу, длинная челка струилась по лбу. Сейчас было хорошо заметно, что она совсем немного ниже меня, почти одного роста, но я мог видеть ее лицо. — Ты извини, что вспылила в трактире, как выберемся…

— Рано расслабляешься, — перебил глотающий воздух Гирс. Он пыхтел громче всех.

— Эта жрицуля сегодня точно не умрет, — хмыкнула Ки́мита. От этой фразы у меня перед глазами возник образ раздираемой гулями пацанки. Ее крики зазвенели в ушах и стало тяжело дышать. Не знаю почему, но мне так не хотелось, чтобы она осталась здесь. Мог ли я чем-то помочь в ту рим?

— Великая миссия? — невесело спросил я, вспоминая слова Доны.

— Может быть…, - ответила она, поджав губы.

Внезапно боковым зрением замечаю движение справа. Из-за угла дома выскакивает гуль и прыгает прямо на кхану́.

Я в сердцах отталкиваю девушку рукой с дверсом и встречаю уродца ботинком в лицо. Тело было в воздухе, создание сигануло, как зверь какой, и его даже немного отбросило назад. Следом нашпиговываю тварь свинцом, сделав на эмоциях дополнительный круг уже пустого барабана. Патронов осталось не так много, и хватило бы одного, но нервы за эту ночь совсем похерились.

— Спасибо, — удивленно сказала девушка, во все глаза глядя на тело. — Не ожидала. Но не стоило, я бы успела разрубить.

— Не спорю, но лучше перестараться. Чем больше нас выживет, тем безопаснее будет добираться до Рома́гиса. Мы и так потеряли многих, — заявил я, стараясь звучать беспечно, хотя на самом мне деле очень не хотелось, чтобы она тоже погибла. Тэли была странной и даже надменной, но было бы просто ужасно, если тот же неповоротливый Парс выживет, а она поляжет здесь следом с пацанкой. В общем, я постарался объяснить, что благодарность была в этом случае лишней. А после сказанного захотел оказаться в зубах у гуля, чтобы не чувствовать себя идиотом, толкающим подобную нудятину вместо простого "не за что".

— Скромность украшает воина, — озорно толкнула она меня локтем, ломая сформировавшийся образ, от чего я вскинул брови. Словно мы не в заднице мира среди пожирающих людей монстров, а в хорошем трактире и отмечаем мою оценку на экзамене.

Почему-то именно эта идея пришла в голову, хоть я в трактирах с девушками по такому поводу никогда не заседал, тем более с остроухими. Зато вспомнилось, как мы с ребятами отмечали там мою победу на городских соревнованиях по стрельбе. Зи тогда сказала, что если буду с ними часто пить — вырасту обычным идиотом.

Что ж, поздравляю, тэли Зири Намир — я вырос необычным идиотом. Именно так я ей и ответил, когда она в очередной раз сетовала на мое легкомыслие. Я невольно прикоснулся через рубашку к камешку на груди, и непонятная тоска на мгновение будто обняла меня, прижала к своему пышному телу. Вспомнился день, когда мачеха выдала его мне, сказав, что не знает, что с этим делать. Те́нниши в нем нет, это просто необычайно крепкий материал.

Все эти воспоминания пронеслись в голове единым массивным образом, и когда появился второй гуль, я заметил не сразу.

Ки́мита поправляет меч. Уродливый труп валяется между нами. Гирс стоит напротив, вглядывается в сторону врат и поторапливает нас.

Я вижу, как маленькая тень выпрыгивает буквально из-под ног, молниеносно, как кошка. Тихо. Без рычания или мерзких визгов, какие издавали те уродцы, что бегали толпой. Детское, изуродованное клыкастой пастью лицо освещается серебристым светом луны. Вытянутые в стороны глаза горят желтым.

Но мой дверс уже наготове, целюсь от бедра. Палец несколько раз взводит курок, шустро, привычно, но до ушей доносится лишь пустой щелчок. И в этой вязкой тишине щелчок разрывает барабанные перепонки, словно по рельсе прямо над ухом ударили молотом.

Впереди мелькает светлая полоса хита́нги, но острый частокол клыков успевает вгрызться в держащую меч руку Ки́миты. Следом раздается несколько выстрелов со стороны Гирса и маленькое тело падает на землю, потеряв пасть.

— Нет, — произносит кхану́, глядя на место укуса, и в этом взгляде невероятная обреченность. Несколько секунд назад она улыбнулась, благодаря меня за помощь, и вот теперь два ничтожных щелчка о пустой барабан лишили ее будущего. Меч вываливается из ее ладони и звонко падает рядом с телом маленького гуля, которое выглядит вполне обычным, будто мы убили обычного четырехлетнего ребенка.

Но ведь гули ясно дали понять, что обращение не гарантировано. Вдруг пронесет? Вдруг она отделается обычным ранением, меня ведь тоже укусили, и все в порядке.

А если нет? Если ей не повезет?

Ну, уж нет. Нельзя позволить всему закончиться вот так!

Хватаю меч с земли и кричу Гирсу вытянуть руку девушки в сторону.