Спящий. Прелюдия Пустоши (СИ) - Олегович Дмитрий

Последнее она прошептала.

Я понимаю ее слова, очень хорошо, несмотря на пронизывающие мысли тяжелые эмоции, но маленькая версия меня продолжает размазывать сопли по ее теплой коже. Она прощается, несомненно прощается. Как же больно… Я не хочу чувствовать эту боль.

Она перестает сжимать меня, внимательно рассматривает лицо, грустно улыбается, кивает:

— Сейчас мама ненадолго уйдет, а ты беги к нашему домику и жди меня там. Никуда не выходи до утра. Понял?

Маленький я кивнул и снова вокруг темнота…

…Я открыл глаза и увидел перед собой черную фигуру. Она находилась на том же месте и будто всасывала в себя ночь, отрицала любой свет. Но я уже не сидел в укрытии, а стоял в трех шагах от нее, протягивая левую руку. Правая сжимала камешек, он был горячий. В груди замерла тягучая, вселенская тоска.

— Обожаю твою запеканку, родная, — сказал Док справа от меня, топая к фигуре.

— Стой, — обронил я и хотел толкнуть его, но тело плохо слушалось, будто меня удерживали лоскутами резины. — Что за…

Почти одновременно со мной раздался голос Ки́миты. Девушка говорила что-то я на своем языке, тоже тянула руку и медленно шла вперед, мимо меня. Бинты на обрубке руки были красными, лицо бледное, растрепанные волосы развевались на поднявшемся ветре.

— Нет, — отчаянно крикнул я, потянув руку к ней, но это было слишком тяжело и медленно. В результате я смог только наклониться вперед и упал на нее, повалив на землю. Прижал своим телом.

Ветер резко стих, но листва продолжала шелестеть. Я невольно поднял взгляд.

На черной голове разомкнулись веки и под ними оказались голубые глаза. Затем сквозь черноту проявился рот, нос, уши, светлые волосы. Спустя пару ударов сердца на меня смотрела женщина из видения. Следом преобразилось все тело, скопировав даже ту рваную одежду, в которой она была возле деревни.

— Мальчик мой, — произнесла она ласково. — Иди ко мне, мы так долго не виделись.

У меня в голове все помутилось, по телу разлилась сладкая нега, и до носа добрался аромат ее духов.

"Это ведь моя настоящая мама? Она так похожа на Зири. Как же здорово, что она здесь. Нужно их познакомить!".

На груди стало горячо, раздражающе горячо, это отвлекало. Я потянул руку и схватил камешек, чтобы сорвать его.

— Ай, — вырвалось у меня, когда горячий камешек обжог ладонь. В это мгновение в голове что-то перевернулось и меня будто выдернуло из темной воды.

Глава 23

Я часто задышал и уставился на женщину.

— Ты не хочешь ко мне, сынок? — обидчиво спросила она, и по сознанию снова пробежалась волна тепла и желания прижаться к ней. Меня будто сквардом заправили.

Рука крепче сжала камешек, и я почувствовал, как он раскалился, но не отпустил его, сказав Донрю́:

— Нет!

Спустя мгновение образ женщины замерцал, и вместо нее появился молодой парень, кхану́, в странной черной мантии и очках. Лицо жилистое, взгляд мягкий, даже приветливый.

— Нет! — уперто выкрикнул я, крепко сжимая обжигающий как уголек камень. Кажется, я почувствовал запах поджаренной кожи.

Снова смена и теперь на меня уставились зеленые глаза Ори. Нет, только не она! Ее здесь точно не должно быть. Она мертва…

Я уже понимал, что происходит и не сдвинулся с места, все так же прижимая телом трепыхающуюся Ки́миту. Девушка активно пыталась выбраться из-под меня, протягивая единственную руку к Донрю́.

Все вокруг резко завибрировало, будто воздух — вода, и в нее бросили камень. Меня затошнило и навалилась невероятная усталость, захотелось закрыть глаза и уснуть. Но руку жег камешек, и я держался.

Образ мачехи замерцал, и вместо нее снова появилась фигура из мрака. Она резко дернулась вперед, и ее "лицо" нависло надо мной. Повеяло жутким, пронизывающим холодом, и этот холод будто коснулся не столько тела, сколько моих мыслей. Я сжал камешек еще крепче. Донрю́ склонила голову к моей груди и будто бы принюхалась. Отшатнулась, переместилась назад, на то место, где стояла до этого.

А затем все закончилось. Внезапно. Фигура из мрака просто растеклась на земле, будто разлитая смола и впиталась в нее.

Я сначала ничего не понял, напряженно ждал, что она вылезет где-то рядом, но потом посмотрел налево и увидел тонкую полосу красного рассвета.

— Вот дерьмо, — обронил я и одернул руку от камешка. Пальцы и ладонь были хорошо так прожжены и поджаренное мясо даже пузырилось, будто лежало на сковороде. В одно мгновение пришла адская боль, и я неистово завопил. Скатился с кхану́ и не знал, куда деть руку, хотелось землю грызть. Скулил, рыдал, буквально бился головой.

Даже не знаю сколько это прожалось, но я каким-то образом умудрился доползти до дизера и достать из аптечки ампулу с обезболивающим. Дрожащими руками набрал в шприц жидкость и кое как вогнал себе в вену. Эта штука должна подействовать быстро, ведь рассчитана на экстренную ситуацию. Посмотрел на прожженную ладонь, нервно выдохнул и зачерпнул из маленькой коробочки зеленую мазь, для вот таких случаев. Обильно покрыл ожог.

Теперь нормально револьвер держать долго не смогу, благо Зири заставила научиться стрелять с обеих рук. Левой получалось чуть хуже, но на приемлемом уровне…

Та́лим пришел в себя намного раньше, чем открыл глаза. Он долго лежал и пытался убедить себя, что все это сон, но мир грез не исчезал.

В помещении горела одна единственная свеча, и полумрак царил повсюду. Воздух влажный и спертый. Воняло старым потом, испражнениями и страхом. Вокруг были люди. Кто-то сидел, подпирая спиной каменную стену, а кто-то лежал на холодном полу. Та́лиму не потребовалось много времени, чтобы понять, что они в подвале.

Когда неизвестные наемники ушли, Малиусцы еще долго сидели в засаде опасаясь стрелка, но в конечном итоге, один из парней добрался до места и оповестил, что там только трупы. Они сразу же выдвинулись к поселению. Им долго не открывали ворота и пара ребят просто пробрались внутрь, открыв проход. Это было странно и Та́лим приказал всем быть наготове.

А затем они встретили гуля, который, спотыкаясь, ковылял по единственной улице поселения. Его деформированное лицо было в крови, как и одежда. Наемники без промедления пристрелили создание, но за ним появились другие. Безумия к ситуации добавил тот факт, что местные охотники внезапно напали на них. Началась перестрелка. Местные не пытались выдвинуть какие-нибудь требования, договориться или хотя бы объяснить причину нападения. А также причину присутствия гуля в поселении. И когда уставшим и измотанным парням показалось, что они выберутся из передряги, заметив на крыше сарая группу отстреливающих гулей людей — появились дети. Они появились со стороны засевших охотников, и обескураженные Малиусцы от этой картины воспылали праведным гневом, искренне возненавидев тех, кто прикрывается малышами.

Эти малыши их же и уничтожили.

Та́лим отчетливо вспомнил, как девочка, едва достающая макушкой до его пояса, внезапно прыгнула на него. Он успел заметить, что вместо рта у нее появилась уродливая пасть, полная острых клыков и машинально спустил курок. Но не всем так повезло. Парней буквально смели, вгрызаясь в плоть, разбрызгивая во все стороны кровь. Дети рычали, мерзко визжали, молниеносно перепрыгивали с одного наемника на другого и оказались сильнее, чем должны были быть. Та́лим понял, что битва проиграна и к своему стыду — бежал. За ним погналось одно из созданий. Парень хотел добраться до врат, запрыгнуть в дизер и без остановки гнать до самой границы, но кто-то его хорошо приложил по голове. Последнее, что он увидел, это как мерзкое создание, которое казалось безобидным ребенком, проскочило мимо него, даже не притронувшись, и исчезло в тени домов…

Люк подвала скрипнул и тусклый, желтый свет ворвался в помещение. Та́лима едва не стошнило от места, в котором кучками сидели истощенные люди. Одно дело чуять эту вонь и понимать, где ты находишся, и другое увидеть.