Горизонты разных лет. Сборник рассказов - Виктор Балдоржиев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– С оружием были? – подался вперёд Женька.
– Не мешай! Конечно, с оружием, – раздраженно сказал, Витька, подбрасывая сухой кизяк в печурку. Густой дым окутал стол и всех троих, потом медленно рассеялся.
– Комаров меньше будет, – одобрительно сказал Батуиха, привычно кашляя. – Второго я не узнала. У Яшки обрез был. Тогда оружия много было. У меня два коня привязаны к буйлэске, в самой гущине от глаз подальше. Если о товарах заговорили, значит, они видели их. На заводной-то с двух сторон две швейные машинки были, да ещё два сепаратора. В Монголии их шибко уважают, сепараторы…
Женька удивленно качнул головой: надо же, такие простые вещи, а цены их – чуть ли не жизнь человеческая. Витька слушал внимательно, будто видел картины тех далёких лет и узнавал персонажи.
– Подай-ка мне уголёк, – попросила бабку Витьку. И когда тот подал ярко-красный в темноте уголёк, прихваченный щипцами, бабка прикурила свою трубку, пыхнула раза два и продолжила. – Они меня, поди, и убить могли, но в степи послышался топот, а мы чутко слышим. Яшка выглянул из оврага и увидел наряд пограничников, рысивший на конях не очень далеко от нас. Они тут же спрятались в гущине, а когда наряд скрылся за сопкой, сразу вывели своих коней и умчались из оврага. Тогда-то и я встала. Мне уже невтерпёж было, – хрипло рассмеялась Дарья Вампилов. – Надо было по малой нужде, а тут под дулом обреза. День клонился к вечеру, а ночью я и махнула на ту сторону.
– А этих потом видели? – Очень заинтересованно спросил Витька, думая о чём-то своём.
– Второго нет. Никогда больше не встречала. А Яшку, конечно, встречала. Он и сейчас живой, в райцентре живёт. На всех собраниях выступает. Время же не меняется. Люди меняются.
– И вы ему ничего не сказали! – Ахнул Женька. Казалось, что при свете от горящего в печурке кизяка его рыжие волосы стали совсем красными.
– Зачем? – Засмеялась Батуиха и вдруг насторожилась. – Лишнего я вам тут наболтала. Не вздумайте кому-нибудь проговориться. Тому же Нечаеву.
– Замётано! – Дал слово Витька и толкнул в бок Женьку.
– Верю! – Отозвалась бабка.
– А что потом было? – Нетерпеливо спросил Витька, жаждущий продолжения рассказа.
– Что? Да, ничего. Я жила месяцами в Монголии, часто переходила границу за товарами. Нас целая банда работала. Одни привозили, другие принимали, распределяли. В Монголии вдоль границы тоже наши жили, им я передавала товар. Муж у меня был в Монголии, настоящий монгол. Хороший человек, хорошая семья. Свои юрты, свой скот, своя жизнь. Двух детей я там родила. Сейчас, наверное, уже взрослые люди…
Ребята загрустили. Им казалось невероятным, что человек может иметь детей в другом государстве, не видеть их, только представлять.
– Давно это было… Когда я вернулась из своих острогов и ссылок, то видела Яшку, он был большим начальником в районе, в школах выступал. Красный партизан он что ли. Но их не было у нас. Может, где-то в другом месте? В общем, воевал за власть. Пенсию, наверное, большую получает. Детей много, внуков. А наших всех раскулачили и выслали. И Фроська умерла где-то в Красноярской тайге… Давно это было.
Где-то за селом звонко запели девчата. Бабка хрипло рассмеялась.
– Это они у речки собираются. Не вздумайте женихаться, вмиг охоту отобьют. Аккуратно надо, познакомиться с нашими варнаками, своими стать. А девки у нас красивые есть. Они сейчас погуляют немного и в буйлэски пойдут.
– В то место, где Вас чуть не убили? – спросил Витька.
– Может быть туда, а может и не туда. Там много мест. Пограничники к ним в самоволку приходят. Двое уже из заставы женились на наших и остались в деревне. Пограничники-то вроде бы как наши ребята.
В темноте раздался звонкий девичий смех, потом звучно и мелодично заиграла гармонь. Вдруг из-за туч выплыл яркий клинок месяца и озарил деревню тусклым серебряным мерцанием. Блеснула на речке и исчезла тонкая полоска. И снова ребятам показалось, что они жили здесь всегда. С бабушками, дедушками, родителями, а холодный и голодный город им только приснился.
Здесь и должен жить человек. Ходить за скотиной, пахать землю, косить сено, выращивать всё, что уродит земля. Читать книги и рисовать, если ему дано, а не дано – делать что-нибудь другое. И учиться, учиться сколько возможно учиться.
– Чаюйте, мужички! – громко сказала Дарья Вампиловна. – Птенчики вы ещё. Налетаетесь. Небось, в компанию с гармонью охота? Ладно, скажу я завтра своему племяшу, пусть принимает в команду.
– Да мы и сами можем принять! – дерзко сказал Витька,
Женька больно ущипнул его за бок.
– Во-во, принимайте! – Рассмеялась Батуиха. – У нас раньше шибко дралась молодёжь из-за девок. Спать пора, ребятишки. Утром на работу…
Утром серая лошадь бабки, прихрамывая, шла на речку и кивала головой ребятам, как своим, к речке же стекалось деревенское стадо коров. Почаевав, Витька с Женькой спешили в контору, на них с любопытством смотрели редкие прохожие.
Щиты были сколочены. Пора было рисовать.
– Знаешь, мне бабку охота нарисовать. В буйлэсках! – Неожиданно сказал по дороге Витька.
– Ничего себе! И мне ведь тоже охота её нарисовать! – Признался Женька. – Ещё бы лучше – на коне.
– Ты сначала коня научись рисовать! – Хмыкнул Витька.
– А ты научился?
– Я не только рисовать, но и ездить умею!
– Ты?
– С малых лет.
Так, споря, они дошли до конторы, где начали загрунтовывать приготовленные щиты.
Кто на кого похож
Витька сидел в тени козырька на бетонной ступеньке крыльца у входа в контору. Загрунтованные щиты уже высохли. Пора было что-то изображать. Он перебрал кучу всяких плакатных рисунков из разных «Агитаторов» и «Пропагандистов», но всюду преобладали красный и белый цвета. Одним словом, плакат. Спецовка на комбайнере – красная, рукавицы – тоже красные. Вроде бы профессионально, но всё рубленное, угластое, даже точечка зрачков – малюсеньким белым квадратиком.
Солнце пекло нещадно, село казалось побелевшим и выгоревшим вместе с тополями и штакетниками. Иногда в контору заходили и выходили оттуда люди. Витька бросал мимолетный взгляд, стараясь сохранить в памяти характерные черты.
Потом он прошёлся по селу, посидел у речки, где купались и визжали загорелые до черноты ребятишки. От огромных цистерн заправки за речкой отблёскивали солнечные лучи. Дрожала и блестела
