Грузинские романтики - Александр Чавчавадзе

«Когда ты, как жаркое солнце, взошла…»

Когда ты, как жаркое солнце, взошлаНа тусклом, невзрачном моем кругозореИ после унылых дождей без числаНастали прозрачные, ясные зори,

Я думал — ты светоч над жизнью моейВ дороге средь мрака ночного и жути.Куда ж ты? Как прежде, лучи эти лей.Опять я в потемках стою на распутьи.

Я радость люблю и совсем не ворчун.Свети мне, чтоб вновь на дорогу я вышелИ снова, коснувшись нетронутых струн,В ответ твое дивное пенье услышал,

Чтобы в отдалении отзвук возник,Чтоб нашим согласьем наполнились дали,Чтоб, только повздоривши, мы через мигНе помнили больше недолгой печали.

Едва на тебя набегут облака,Кончаются радости все и забавы.Пред этим мне всякая жертва легка,И я для тебя отказался б от славы.

«Когда мы рядом, в необъятной…»

Когда мы рядом, в необъятнойВселенной, — рай ни дать ни взять.Люблю, люблю, как благодать,Лучистый взгляд твой беззакатный.Невероятно! Невероятно!Невероятно! Не описать!

Приходит время уезжать.Вернусь ли я еще обратно?Увижу ли тебя опять?Невероятно! Невероятно!Невероятно! Не описать!

С годами гуще тени, пятнаИ резче возраста печать.О, если б снова увидатьТвою божественную стать!Люблю твой облик благодатный.Невероятно! Невероятно!Невероятно! Не описать!

«Цвет небесный, синий цвет…»

Цвет небесный, синий цвет,Полюбил я с малых лет.В детстве он мне означалСиневу иных начал.

И теперь, когда достигЯ вершины дней своих,В жертву остальным цветамГолубого не отдам.

Он прекрасен без прикрас.Это цвет любимых глаз.Это взгляд бездонный твой,Напоенный синевой.

Это цвет моей мечты.Это краска высоты.В этот голубой растворПогружен земной простор.

Это легкий переходВ неизвестность от заботИ от плачущих родныхНа похоронах моих.

Это синий негустойИней над моей плитой.Это сизый зимний дымМглы над именем моим.

ЧАША

Мастера посудного изделье,Я звеню у Марты на столеИ разглаживаю средь весельяУ гостей морщины на челе.

МОИМ ДРУЗЬЯМ

В дни молодости, вашим утром ранним,Легко заботы сбрасывайте с плеч.Не придавайте важности страданьям,Слезам невольным не давайте течь.

Спешите за минутами вдогонку,От них не отставая ни на миг.Как резонерство раннее ребенка,Уродлив молодящийся старик.

Хвалю того, кто соблюдает времяИ весь свой век по возрасту живет.Перегорит и он страстями всеми,Переберет и он весь мир забот.

Но в зрелости, когда ваш первый шепотНасильно сменит дня корыстный шум,Вот что советует мой горький опыт —Я это говорю не наобум,—

Не увлекайтесь львицей и кокеткойОна жива, красива, молода,Всегда занятна и умна нередко,Но полюбить не может никогда.

«Что странного, что я пишу стихи?..»

Что странного, что я пишу стихи?Ведь в них и чувства не в обычном роде.Я б солнцем быть хотел, чтоб на восходеУвенчивать лучами гор верхи;

Чтоб мой приход сопровождали птицыБезумным ликованьем вдалеке;Чтоб ты была росой, моя царица,И падала на розы в цветнике;

Чтобы тянулось, как жених к невесте,К прохладе свежей светлое тепло;Чтобы существованьем нашим вместеКругом всё зеленело и цвело.

Любви не понимаю я иначе,А если ты нашла, что я непрост,Пусть будет жизнь избитой и ходячей —Без солнца, без цветов, без птиц и звезд.

Но с этим ты сама в противоречье,И далеко не так уже простаТвоя растущая от встречи к встречеНечеловеческая красота.

«Я храм нашел в песках. Средь тьмы…»

Я храм нашел в песках. Средь тьмыЛампада вечная мерцала,Неслись Давидовы псалмы,И били ангелы в кимвалы.

Там отрясал я прах от ногИ отдыхал душой разбитой.Лампады кроткий огонекБросал дрожащий свет на плиты.

Жрецом и жертвой был я сам.В том тихом храме средь пустыниКурил я в сердце фимиамЛюбви — единственной святыне.

И что же — в несколько минутИсчезли зданье и ступени,Как будто мой святой приютБыл сном или обманом зренья.

Где основанье, где престол.Где кровельных обломков куча?Он целым под землю ушел,Житейской пошлостью наскуча.

Не возведет на этот разМоя любовь другого крова,Где прах бы я от ног отрясИ тихо помолился снова.

МЕРАНИ

Стрелой несется конь мечты моей.Вдогонку ворон каркает угрюмо.Вперед, мой конь! Мою печаль и думуДыханьем ветра встречного обвей.

Вперед, вперед, не ведая преград,Сквозь вихрь, и град, и снег, и непогоду,Ты должен сохранить мне дни и годы.Вперед, вперед, куда глаза глядят!

Пусть оторвусь я от семейных уз.Мне все равно, где ночь в пути нагрянет.Ночная даль моим ночлегом станет.Я к звездам неба в подданство впишусь.

Я вверюсь скачке бешеной твоейИ исповедуюсь морскому шуму.Вперед, мой конь! Мою печаль и думуДыханьем ветра встречного обвей.

Пусть я не буду дома погребен.Пусть не рыдает обо мне супруга.Могилу ворон выроет, а вьюгаЗавоет, возвращаясь с похорон.

Крик беркутов заменит певчих хор.Роса небесная меня оплачет.Вперед! Я слаб, но ничего не значит.Вперед, мой конь! Вперед во весь опор!

Я слаб, но я не раб судьбы своей.Я с ней борюсь и замысел таю мой.Вперед, мой конь! Мою печаль и думуДыханьем ветра встречного обвей.

Пусть я умру, порыв не пропадет.Ты протоптал свой след, мой конь крылатый,И легче будет моему собратуПройти за мной когда-нибудь вперед.

Стрелой несется конь мечты моей.Вдогонку ворон каркает угрюмо.Вперед, мой конь! Мою печаль и думуДыханьем ветра встречного обвей!

«Глаза с туманной поволокою…»

Глаза с туманной поволокою,Полузакрытые истомой,Как ваша сила мне жестокаяПод стрелами ресниц знакома!

Руками белыми, как лилии,Нас страсть заковывает в цепи.Уже нас не спасут усилия.Мы пленники великолепья.

О взгляды, острые, как ножницы!Мы славим вашу бессердечностьИ жизнь вам отдаем в заложницы,Чтоб выкупом нам стала вечность.

ГИАЦИНТ И СТРАННИК

Гиацинт, где былая яркость твоя?День ли, ночь — всё пред ней забывалось на свете.Где поляну дурманившая струяАромата, которым дышали соцветья?

Я один. Я покинул родные края.В мае там соловьи. Как в руках чародея,Возвращается к жизни вся наша семья.Всё в красе, всё в цвету. Только я сиротеюИ в своем заточении, в оранжерееНе услышу певца своего — соловья.

Разве ты ничего не нашел тут взамен?Жить внутри безопаснее ведь, чем снаружи.Здесь тебя не достанут средь роскоши стенНи палящее солнце, ни зимняя стужа.

Что мне золото и серебро богача?С мертвым воздухом комнат мне нечем делиться.Ни росы по утрам, ни журчанья ключа,Ничего нет хорошего в этой теплице,И нельзя за плющом мне от солнца укрытьсяВетерку шаловливые речи шепча.

Ты не прав. А припомни суровую зиму.Ты, наверное, был бы морозом побит.А теперь пусть метели проносятся мимо,—Ты от снега рукой человека укрыт.

Милый странник, на свете всему свое время,Я умру и ожить не сумею в плену.А на воле зимою цветочное племяЛишь на время разлуки отходит ко сну.Как ликуют, проснувшись, зеленые семьи,Когда ласточки оповестят про весну!Только я не смогу пробудиться со всеми,На небесную синюю ширь не взгляну.

Гиацинт, ты напомнил другой мне цветок.Тот цветок — мой еще не изведанный жребийОн нуждается тоже в приволье и в небе.Или, может быть, поздно и он уж поблек?

«Как змеи, локоны твои распались…»