Рубиновая верность - Светлана Демидова

– Прочитала как-то…

– Отлично! Пусть это будет называться вибрацией нейрофибриллов! Класс! Я никогда не додумался бы так выразиться! Так вот: эти самые нейрофибриллы сначала просто вибрируют, потом начинают растягиваться, переплетаться змейками и посылать свои импульсы вверх, к самым соскам. Соски напрягаются, твердеют, и из них вырываются мощнейшие столбы энергии, одновременно даря наслаждением тебя и твоего мужчину. Мужчины вообще… чтоб ты знала… питаются женской энергией и потому такие сильные. И младенцы, между прочим, тоже!

– Тоже сильные?

– Младенцы очень быстро развиваются, питаясь всего лишь одним материнским молоком. Как думаешь, почему?

– Потому что их пищеварительная система не приспособлена еще к перевариванию мяса!

– Наивная! Мясо… это… само собой… Но дело еще в том, что они, покусывая соски матери, организуют ей такую же вибрацию нейрофибриллов и такой же мощный выброс энергии, которой сами подпитываются, и от того быстро растут! Фу-у-у… – расхохотался Ленечка. – Ну и ахинею же я тебе тут несу… Будущий врач называется…

Я приподнялась на локте, заглянула Ленечке в глаза и спросила:

– А ты откуда знаешь, что чувствует женская грудь? У тебя же груди нет!

– Ну… как у женщины, конечно, нет, но… простите… соски тоже присутствуют… Между прочим, такая же эрогенная зона… Я и подумал, что ощущения могут быть схожими, только у вас они должны быть усиленными в несколько раз. Мне, знаешь, кажется, что у женщин сексуальные переживания гораздо богаче, чем у мужчин.

– Почему?

– Может быть, потому, что женщины в муке рожают детей. Должна же вам быть какая-то награда за это.

Про детей это он зря затеял. Опять вспомнилась беременная Наташа и собственные токсикозные ощущения. Очень богатые. Особенно когда из меня выскребали то, что осталось от выкидыша. Век не забуду.

Ленечка почувствовал в моем молчании нечто трагическое. Он пытливо заглянул прямо мне в душу своими светлыми глазами и сказал:

– Ни о чем плохом не думай! Сегодня наш вечер! Я сейчас организую тебе фантастические сексуальные ощущения!

Он опустил меня на подушки, велел расслабиться и попытаться воспарить. Началось долгое путешествие его губ по моему телу. Воспарять не получалось. Я не расслаблялась, а медленно закипала. Внутри меня бурлила кровь, исходила горячим паром, который, проходя сквозь тонкие стенки сосудов, обжигал каждый орган и пытался прорваться сквозь поры кожи, чтобы ожечь своим огнем еще и Ленечкины губы. А они продолжали делать свое дело… Они спускались все ниже и ниже… Мое тело уже сотрясали настоящие конвульсии. Я не желала воспарять! Я собиралась взорваться, испустив тот самый столб мощнейшей энергии, о котором только что вещал Ленечка.

– Я больше не могу, Леня-я-я… – взмолилась я.

И тогда мы наконец соединились и взорвались вдвоем, вместе! Два столба освободившейся энергии отбросили нас друг от друга и припечатали спинами к сбившейся простыне.

– Я лишь с тобой, Ленечка, так совпадаю, – еле шевеля искусанными губами, произнесла я.

– Я всегда говорил, что ты моя женщина… – тяжело дыша, ответил он. – Только ты…

Мне хотелось спросить, как у него все это происходило с Наташей, но не посмела. Конечно, Ленечка, мог заговорить любого, придумать какие-то особенные слова и образные сравнения, но оргазм я испытывала и с Кашиным, и с Яриком. Другое дело, что Зацепин с самого начала откуда-то знал, как сделать так, чтобы мы испытывали его одновременно. Ощущения в тысячу раз усиливались еще и тем, что я любила Ленечку, а не просто занималась с ним сексом.

На мои глаза навернулись слезы, и, не сдерживая их, я начала говорить всякие банальности. Я называла Зацепила милым, любимым, единственным, ненаглядным и прочими, уместными в данной ситуации глупыми словами. Целовала его губы, щеки, шею, грудь. Я, как и он, торила на его теле дорожку любви своими уже распухшими от поцелуев губами. И когда он тоже крикнул, что больше уже не может терпеть, мы опять соединились. Я была сверху и неотрывно глядела в его подернутые любовной дымкой глаза. Я видела, что он начал опускать веки именно тогда, когда и я больше не в силах была держать их открытыми. Мы опять совпали, и даже застонали в унисон.

Слезы продолжали литься у меня из глаз. Пройдет еще какой-нибудь час, и мы вынуждены будем разъехаться по своим домам. Нам придется ложиться в постель с нелюбимыми и даже, как я уже говорила, испытывать оргазм. А душа будет рваться сюда, на эту холодную дачу, где останется наша с Ленечкой любовь.

В общем, мы встречались с Зацепиным на этой даче почти два месяца, любыми правдами и неправдами вырываясь из семейного плена. Я готова была развестись с Миргородским по первому же Ленечкиному слову, но он его не произносил, потому что не мог оставить Наташу, которая была уже совсем на сносях.

– Пожалуй, Рита, какое-то время нам надо переждать, – сказал как-то Ленечка, все еще страстно зацеловывая мое тело. – Боюсь оставлять Наташу одну. В любой день могут начаться роды. Испугается еще… Сделает что-нибудь не так.

– Что можно сделать не так? Начнутся, так вызовет «Скорую».

Какое мне было дело до его Наташи и ее родов?! Мне не было до нее никакого дела. Меня интересовал только Ленечка.

– Я должен быть рядом, – добавил он. – Мало ли что. Все-таки будущий врач!

– Не хирург ведь и даже не акушер-гинеколог! – поддела его я.

– Этот опыт тоже не повредит.

Мне очень понравилось, что он рассматривал жену, как опытный экземпляр, на котором можно попрактиковаться в родовспоможении. Он не любит ее! Не любит! Он любит только меня! А я люблю его! Так люблю, что мутнеет рассудок! Сейчас я еще раз докажу ему, сколь сильно люблю.

Мои руки и губы заскользили по его распластанному телу. Я как раз занималась тем, что сделало бы честь любой порнозвезде, когда вдруг боковым зрением увидела, что в дверном проеме что-то изменилось. Я резко обернулась. В дверях с перекошенным лицом стояла Наташа Ильина с далеко вперед выпирающим из распахнутого пальтеца животом.

Я, испуганно вскрикнув, соскользнула с Ленечки и, схватив собственный джемпер, молниеносно натянула его на голое тело. Сам Ленечка так же мгновенно сел на постели эдакой детской игрушкой под названием ванька-встанька.

Немая сцена затягивалась. Никто не говорил «Я тебе сейчас все объясню», потому что все было совершеннейшим образом ясно и без объяснений. Я представляла, как прегадко мы выглядели с Ленечкой. Одно дело заниматься сексом самому, и совсем другое – наблюдать за этим со стороны. Зрелище малопривлекательное, если, конечно, вы не участник групповухи. Несколько раз мне приходилось видеть жесткое порно. Сексуальное желание оно, конечно, возбуждало, но отвращение к человекообразным – гораздо в большей степени. Так что легко предположить, что испытала беременная Ильина при виде нас с Ленечкой. Мы с ним любили друг друга при свете старенькой трехрожковой люстры. Получилось, что именно для того, чтобы его жене было виднее. Эдакое ведь потом всю жизнь преследовало бы Наталью ночными кошмарами, если бы…