Год гражданской войны - Иван Бочарников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Он не употребляет, мы бы заметили.
– Нет, не заметили бы. А ты думаешь, чего он такой душевный и креативный? Я знаю парня, который ему продает, он у нас на контроле. Вы все у нас на контроле, если уж на то пошло. Мне с самого начала не нравилось то, что вы тут ошиваетесь. Я журналистов не жалую, ты пойми. Мне лишние уши и глаза тут не нужны. Своих проблем хватает, ситуация в стране напряженная.
– И что я должен делать?
– Я хочу, чтобы ты предоставлял мне отчет о том, что он делает и говорит. Любая активность – я должен знать. Если он что-то о ком-то скажет – я должен знать. Что вы снимали, когда, о чем говорили – все в докладах. Можно от руки.
Он глубоко затянулся.
– Нас окружают враги, понимаешь? Эта земля – это земля наших предков, Священная земля. Ее кровь – это наша кровь. А они хотят ее отнять, разделить, разобщить нас. Только когда мы едины – мы сильны. Такие люди как Аркадий этого не понимают. Они не уважают подвиг наших отцов и дедов. Ты уважаешь подвиг дедов, а?
– Да, конечно.
– И ещё одно – я должен знать, есть ли у него гомосексуальные наклонности.
– И как я это узнаю?
Матвей Александрович молча посмотрел на меня.
– А ты не куришь?
– Нет. Можно один вопрос?
– Давай.
– А у вас есть мать?
Матвей Александрович задумался. Он бросил окурок на асфальт и раздавил его ногой.
– Пойдем в кабинет.
Мы вернулись в кабинет.
– Ты не волнуйся, вся твоя работа будет вознаграждена. Если Аркадий сделал из тебя телевизионного мэра, то я сделаю из тебя настоящего губернатора. Неплохая карьера, а? Когда всё это закончится, а это скоро закончится, надо будет оставить на местах своих людей. Семьи у тебя нет, так что ты можешь начать здесь хорошую новую жизнь. Устраивает?
– Устраивает.
– Вот и хорошо. Наташа выдаст тебе инструкции – выучи их и уничтожь бумажку. Там
указано на какой номер звонить, чтобы сообщать сведения. Если нужно передать документы, в городе есть несколько почтовых ящиков для писем, воспользуешься ими. В инструкции всё написано – все адреса, явки, пароли. Никому её не показывай.
Перед тем, как выйти из кабинета, я обернулся и спросил:
– А если меня поймают?
– Всё отрицай.
– Но если…
– Не важно. Даже если тебя поймают с пистолетом в руке и трупом на полу – всё отрицай. Покажут видеозапись – это монтаж. Покажут документы с твоей подписью – это подделка. Всё отрицай. Всегда.
Я утвердительно кивнул и вышел из кабинета, до конца так и не поняв, что это сейчас было. Наташа выдала мне листок с инструкциями и карту с «закладками» (так кодово назывались почтовые ящики, используемые по двойному назначению). Я взял эти документы, и на секунду мне в голову пришла мысль поцеловать руку Наташе в знак признательности, но потом я вспомнил, что лысый мужчина с этим делом не преуспел, поэтому и я не стал пытаться.
На следующий день мы поехали снимать патриотические игры Зарница вблизи аэропорта. Я все время смотрел на Аркадия и думал, как заговорить с ним о гомосексуализме. Сначала я хотел вспомнить какой-нибудь фильм на эту тему, а затем сказать, что ничего не имею против геев, но в голову ничего путного не приходило, только «Властелин колец». Затем я решил спровоцировать его на антироссийские высказывания, но и эта идея не прижилась – я ведь должен сообщать о чем-то реальном, а на провокацию может попасться любой. В итоге я всю дорогу молчал и чувствовал себя потерянным.
Когда мы вышли из машины, вокруг нас был старый аэродром, поросший травой и кустарником. Говорят, его закрыли в 80-х, а затем сюда водили экскурсии в рамках технотуризма. Повсюду бегали молодые люди, некоторым на вид было не больше 14 лет. Они все были одеты в камуфляж, в руках держали автоматы, сделанные из дерева. А вот ножи у них были настоящие.
– Это наш тренировочный лагерь, – начал для нас экскурсию молодой офицер. – Он у нас тут на постоянной основе, ребята здесь живут, учатся, занимаются.
– Хорошо, давайте тогда сразу вас запишем, – предложил Юра.
Костя выставил камеру, чтобы на заднем фоне было видно лагерь. Юра встал с протянутой рукой перед офицером и кивнул ему.
– В программе у нас строевая подготовка, десантная подготовка, ножевой бой, метание гранаты, рытье окопов…
Пока офицер вещал, на заднем плане началась какая-то потасовка. Двое солдат в камуфляже повалили на землю и начали избивать курсанта.
– Будешь, сука, Родину любить?! – кричали они и били его ногами в живот и голову.
– Простите, – прервал собеседника Юра. – У вас там на заднем плане драка. Может, их надо разнять?
– Нет, это часть патриотического воспитания. Всё нормально. Мы так учим Родину любить.
– И это работает?
– У нас стопроцентная любовь к Родине среди наших ребят. А те, кто Родину не любят… таких нет. Давайте я просто встану по-другому.
Офицер сделал два шага вправо и снова начал.
– Главная задача наших игр – это воспитать в подрастающем поколении любовь, уважение, гордость за свою страну.
На заднем плане все ещё слышались крики избиваемого парня.
– Любишь Родину, гондон?!
– Я люблю Родину, – скулил парень. – Я просто правительство не люблю.
– Сука фашистская! – закричал на него солдат и удар его ногой. – Это одно и то же!
– Ребята здесь многие из неблагополучных семей, – продолжал невозмутимо офицер. – У нас тут все по распорядку – есть система штрафов, чтобы поддерживать дисциплину. Каждое утро мы слушаем и поем гимн России. Затем идет завтрак, всё как обычно.
– А что делаете со штрафниками?
– Да ничего серьезного, – улыбнулся офицер и не стал продолжать мысль.
Те двое солдат вроде устали и прекратили воспитательную работу. Затем они подозвали двух других курсантов и поручили им отнести юношу в лазарет.
Потом мы записали мои комментарии, которые сводились к тому, что ведется активная работа с молодежью. И все услуги в этом лагере бесплатные и общедоступные, о чем позаботилась администрация.
Костя снял множество планов: канатная дорога, полоса препятствий, еда на костре, заточка ножей, мытье одежды в реке. Он даже снял Доску позора с фотографиями провинившихся курсантов, но брать ее в репортаж, разумеется, не стали. Странно,
