Руины - Дэн Уэллс

— С точки зрения геологии понятия «навсегда» не существует, — вставил Маркус.

— Навсегда с человеческой точки зрения, — ответила Делароса. — То, что измеряется по геологическим часам, не может обернуться вспять за тридцать лет.

— Значит, он должен был говорить о чем-то другом, — сказал Маркус. — Зачем гигантскому красному монстру появляться и предупреждать нас о погодных явлениях, которых мы не наблюдали десятилетиями?

— Зачем вообще гигантскому красному монстру появляться? — задала вопрос Делароса. — Я же говорила вам, что это совершенно непонятно. И я не утверждаю, будто здесь заключается какой-то смысл. Это безумие. — Она пожала плечами. — Но это правда.

— Где видели это существо? — спросил Винси.

— На юге, но оно постепенно перемещается севернее, — ответила Делароса.

— Поэтому вы тоже двигаетесь на север? — спросил Вульф.

— По другим причинам, — произнесла Делароса, указывая на таинственную повозку. — Мы идем на север, потому что собираемся закончить войну.

Маркус удивленного наклонил голову.

— Вы поможете нам объединить остальных Партиалов?

— Лучше, — объявила Делароса. — Мы их уничтожим.

Маркус снова взглянул на повозку.

— Там полно пушек?

— Пушек для подобного не хватит, — проговорил Гален. — Должно быть, это бомбы.

— Только одна, — сказала Делароса.

Вульф побледнел.

— Нет.

Делароса строго на него посмотрела.

— Только так мы сможем победить. Они превосходят нас числом как минимум в десять раз, а их боевые возможности превосходят наши еще больше. Если мы хотим пережить эту войну, то должны уравнять шансы, и перед вами единственный способ этого достичь.

— Не хотите просветить остальных из нас? — спросил Маркус.

— Это ядерная боеголовка, — произнес Вульф. — Она собирается их взорвать.

— Это очень плохая идея, — сказал Винси.

Маркус вдруг четко осознал, что со всех сторон их окружили партизаны Деларосы с оружием в руках. Если начнется драка, у Маркуса и остальных не окажется ни малейшего шанса, даже с Винси.

— Вряд ли вы сможете меня остановить, — произнесла Делароса.

— Те… — Винси замолчал как раз вовремя для того, чтобы не выдать себя. — Независимо от того, на чьей они стороне в этой войне, я не позволю вам…

— Ты мне не позволишь? — резко переспросила Делароса. Напряжение в лагере стало еще тяжелее, чем раньше, и Маркусу показалось, будто его легкие сдавило неподъемным грузом. Делароса яростно посмотрел на Вульфа. — Я уже спрашивала, кто это, — прошипела она. — Теперь ответьте мне.

— Я Партиал, — спокойно сказал Винси. — Я враг доктора Морган и союзник этих людей. Я пришел сюда, чтобы стать и вашим союзником тоже, но я не могу позволить вам совершить то, что вы намереваетесь сделать.

В мгновение ока партизаны вскинула оружие, и Маркус и его товарищи оказались в центре круга, с границ которого на них нацелили винтовки. Даже Юн взяла их на мушку. Ее лицо было мрачным, а с зажатого в руке ножа все еще капала кровь кроликов. Голос Деларосы превратился в сдержанный ураган ярости.

— Вы привели в мой лагерь Партиала?

— Он на нашей стороне, — прорычал Вульф. — Не все Партиалы — враги.

— Нет, все, — проговорила Делароса. — Они даже не способны принимать собственные решения — некая химическая связь принуждает их к послушанию.

— Я поклялся своей честью, что помогу, — произнес Винси.

— А потом появится офицер-Партиал и прикажет тебе выдать все наши секреты, — сказала Делароса. Она посмотрела на Вульфа, и Маркус был потрясен, когда увидел, как в уголках ее глаз собираются слезы. — Они биологически не способны к неповиновению, черт побери, и мы не хотим рисковать этим планом, якшаясь с врагом!

— Вы вообще не должны рисковать и приводить этот план в действие, — возразил Вульф. — Нет такого места, где вы могли бы устроить ядерный взрыв, уничтожив при этом Партиалов, но не затронув людей: мы к ним слишком близко.

— Не говоря уже обо всех Партиалах, которые погибнут, — сказал Маркус. — Но, как я понимаю, эта часть вашего коварного плана обсуждению не подлежит.

— Связать его, — приказала Делароса.

— Не трогайте его, — проговорил Вульф.

— Мы берем его в плен, что бы вы ни предприняли, — сказала Делароса. — Вы выбираете только то, станете ли пленниками тоже.

В лагере стало тихо. Обе группы напряженно уставились друг на друга. Наконец Маркус сделал шаг вперед.

— Если хотите переступить через меня, чтобы добраться до него, то это ваш выбор. Но я предупреждаю: если сделаете мне больно, то я, скорее всего, расплачусь, и вы потом будете чувствовать себя неловко.

Винси посмотрел на него.

— Это твоя дерзкая речь?

— Привыкай, — ответил Маркус. — У меня в запасе есть еще много бесполезных тирад.

Глава 12

Кира стояла в коридоре возле кабинета доктора Морган. Ее ладонь застыла над дверной ручкой. Если девушка объяснит свой план, Морган схватится за него; они возьмут в плен человека, извлекут вирус и проверят его на взаимодействие со «сроком годности». Кира была уверена: что-нибудь они да найдут. В мире, где смысла не осталось ни у чего, это казалось вполне разумным. Тайны, на разгадку которых Кира потратила годы, план, ради раскрытия которого она пересекла полсвета, неразрешимые задачи, спрятанные внутри каждого человека, Партиала и вирусной споры РМ, — все это указывало на такой выход, на это сложное, скрытое, блестящее взаимодействие биологии, политики и человеческой природы. Ответ заключался в том, чтобы работать сообща: Партиалы могут вылечить людей, и теперь люди смогут вылечить Партиалов. Девушка была в этом уверена. Все, что ей оставалось сделать, — это доказать истинность своей догадки, а Морган может ей в этом помочь.

Но зайдет ли Кира так далеко?

Доктор Вейл поработил Партиалов, чтобы помочь выжить своей крошечной группке людей, и Морган была более чем способна сделать то же самое, только наоборот. Кира подумала о Партиалах в заповеднике, которые в течение долгого времени постоянно находились под действием снотворного. Вейл «ухаживал» за ними, как за человеческим садом, и собирал с отощавших, изнуренных «целебных трав» урожай. Это были невольные жертвы, навечно зависшие на грани смерти. Морган сделает с людьми то же самое: протоколы ее более ранних экспериментов уже поведали Кире ужасные истории о людях, которых обнаженными держали в клетках, морили голодом и подвергали во имя спасения Партиалов страшным пыткам. Морган обладала властью сделать это снова, а Кира была близка к тому, чтобы предоставить женщине причину. Вовсе необязательно, чтобы все произошло именно так, чтобы одна сторона погубила другую, но случится именно это. Так было всегда, и от нового открытия все станет только хуже. Ситуация не изменится.

Разве что Кира изменит ее сама.

Но как?

Больничный коридор был пуст. Нескольких солдат-Партиалов Морган вынудила работать в качестве лаборантов, но они сегодня находились в других частях комплекса. Здание обеспечивалось энергией, но комнаты и коридоры были безлюдными и заброшенными, лишенными жизни, звуков и движения. Никто не видел Киру, которая стояла здесь, скованная нерешительностью… Захотев, она может развернуться и уйти. Возможно, даже незаметно и не поднимая тревоги покинуть комплекс, так как Морган потеряла всякий интерес к тому, чтобы держать девушку здесь. Кира была неудавшимся экспериментом, разрушенной мечтой.

«Я могу уйти, — подумала она, — но куда?» Что еще остается делать в мире, лежащем в руинах? Какие ответы она может попытаться найти, на какую догадку надеяться? У нее был ответ, который она практически держала в руке, и она обладала властью придать ему форму и претворить его в жизнь. Последствия будут ужасны, а исход — катастрофическим, но, если Кира права, цивилизация выживет — и люди, и Партиалы, в мире угнетения, безнравственности и страшной угрозы, но выживут. Обстановка будет плохой, но она улучшится. Возможно, лишь через несколько поколений, но улучшится.

«Но будет ли этого достаточно? — подумала Кира. — Действительно ли выживание — единственное, что имеет значение? Если я расскажу о своем плане Морган и она поработит человеческую расу, чтобы спасти Партиалов, то люди будут жить, но они будут жить в аду. Как я могу принять такое решение? Если у меня есть шанс спасти хотя бы одну жизнь и я не сделаю этого, то я убийца? А если есть шанс спасти весь мир, а я позволю ему умереть, насколько это хуже? И все же мне придется нести ответственность за величайшую тиранию, в условиях которой человечество когда-либо оказывалось. Каждый человек, которого я спасу, будет проклинать мое имя с настоящего момента и до конца времен.

Я не могу придумать другой способ, но не могу и заставить себя пойти по этому пути».