Святые наших дней - Митрополит Иларион

Иоанна в братии состояло около 60 человек во главе с наместником архимандритом Алипием. Бывший фронтовик, наместник не боялся советской власти, мог быть груб и резок с ее представителями, особенно если видел в их действиях посягательство на монастырь и его жизненный уклад. Человеком он был разносторонним, коллекционировал живопись, сам писал иконы.

Поначалу отец Иоанн хотел затвориться в монастыре, вести строгую монашескую жизнь, с людьми не общаться. Но скоро к нему начали приезжать бывшие прихожане – из Москвы, Пскова, из приходов Рязанской области, где он ранее служил. Быстро слава доброго батюшки вышла за пределы круга его старых знакомых, и нескончаемый поток верующих потянулся в Псково-Печерскую обитель к любвеобильному старцу.

Архимандрит Иоанн на ступенях Михайловского собора.

70-е гг.

Каждый день его ждал народ, и, когда он выходил из кельи и шел на службу, окружал плотным кольцом. То же повторялось на обратном пути. Он останавливался, разговаривал то с одним, то с другим паломником, на ходу давал советы, благословения, отвечал на вопросы. А во внебогослужебное время принимал людей в келье, подобно тому, как это делал отец Кирилл (Павлов) в Троице-Сергиевой лавре.

К отцу Иоанну обращались как к старцу, но он всячески уклонялся от чести именоваться старцем:

– Старцев сейчас нет. Все умерли, все там, – говорил он, показывая на Богом зданные пещеры. – К ним и обратиться надо, они и помогут. Не надо путать старца и старика. И старички есть разные… Но старцы – это Божие благословение. И у нас нет старцев больше.

Иеромонах Серафим (Романцов)

А народ все шел и шел. В письме духовнику иеромонаху Серафиму (Романцову) отец Иоанн жаловался на нехватку времени для исполнения монашеского правила: «Монашество мое замерло, ничего не вычитывается, пятисотница[2] забыта… Все, по неразумию своему, пытаюсь строить чужие избы, а своя душевная храмина остается в небрежении. Каждый день собираюсь начать исполнение положенных монашеских обязанностей, но каждый день Господь посылает на моем пути столько унывающих, болящих и скорбящих, что пройти мимо них я не могу, всех жаль».

А духовник ему отвечал, что Оптинские и Глинские старцы «народ принимали и монашеского правила не оставляли», и предлагал ему распределить время так, чтобы его на все хватало – и на молитвы, и на духовные беседы. «По силе возможностей людей наставляй и утешай – и себя спасай», – заключал отец Серафим.

Среди лиц, постоянно толпившихся вокруг отца Иоанна, было много простых людей, главным образом женщин – бедных, обездоленных, нуждавшихся в утешении. Но в 70-х годах к нему потянулась и интеллигенция, в том числе та, которая приходила в Церковь, пройдя сначала через увлечение йогой и индийскими гуру, через антропософию Штейнера и теософию Блаватской. В общении с этими людьми пригодились не только исключительные человеческие качества отца Иоанна, его доброта и отзывчивость, его способность одарить любовью и радостью самого унылого и отчаявшегося человека, но и его эрудиция. Он никогда не пытался блеснуть познаниями в области литературы или философии, но они были у него немалые, и при необходимости он ими пользовался в беседах с такими людьми.

Архимандрит Иоанн с паломниками и богомольцами

Со взрослыми он любил разговаривать, как с детьми, и самые высокопоставленные или высокоумные люди рядом с ним превращались в детей, чувствовали себя детьми возле доброго дедушки. Его даже называли Доктором Айболитом, по аналогии с героем фильма «Айболит-66», который был внешне на него похож – тоже имел пышные усы и небольшую клинообразную бородку.

Молодежи в церкви тогда было немного, и, если приезжали молодые люди, отец Иоанн, несмотря на свою близорукость, их замечал:

– А это кто к нам приехал? Такие молодые да симпатичные.

Подзывал к себе, спрашивал, откуда они. Интересовался, где остановились. И если оказывалось, что они еще не успели где-то остановиться, громко спрашивал окружающих:

– Кто их возьмет, кто?

Архимандрит Иоанн (Крестьянкин)

И обязательно находилась местная жительница, которая брала их в дом.

По благословению отца Иоанна было организовано подпольное книгоиздательство. Изготовление запрещенных книг – а к их числу относились любая религиозная литература – осуществлялось в Москве на ксерокопировальных аппаратах. В свободном доступе этих аппаратов не было: использовались те, которые стояли в госучреждениях. Проникать туда надо было ночью, подкупая сторожей или нанимаясь сторожами, заниматься копированием под постоянным страхом ареста, выносить отксерокопированные листы незаметно, а затем сшивать их вручную или на простеньких станках, переплетать и наносить на переплет золотым тиснением название книги.

Указ о возведении отца Иоанна (Крестьянкина) в сан игумена.

1970 г.

Сотни и тысячи экземпляров книг изготавливались таким способом, расходились по рукам верующих, а иной раз попадали и в руки неверующих, которые благодаря этой литературе приходили к вере. Особый акцент делался на святоотеческую литературу: творения аввы Дорофея, Иоанна Лествичника, Варсануфия и Иоанна, Исаака Сирина, Симеона Нового Богослова, Добротолюбие, а также на сочинения епископов Феофана Затворника и Игнатия (Брянчанинова). Но перепечатывалась и более современная литература, например, «Основы древнецерковной антропологии» А. Позова.

Архимандрит Иоанн на богослужении в Псково-Печерском монастыре

Конечно, продолжал использоваться и менее опасный, но значительно более трудоемкий способ книгоиздательства: перепечатывание книг на пишущей машинке. Но при таком способе можно было изготовить лишь пять экземпляров, из которых только три были читабельными.

В 1975 году скончался наместник обители архимандрит Алипий. На его место был назначен 35-летний архимандрит Гавриил. Нового наместника часть монастырской братии восприняла в штыки. Десять монахов ушли из монастыря, написав письмо Патриарху с жалобой на грубое и деспотичное поведение наместника. Приезжала комиссия из Москвы, но оставшаяся братия смиренно приняла волю священноначалия, и наместник был оставлен в должности. Ушедшие не вернулись.

Отцу Иоанну наместник поначалу запретил принимать людей, а потом и вовсе потребовал, чтобы он покинул монастырь и уехал служить на приход. Но тот отказался, сославшись на старческие немощи и на письменное благословение Патриарха Пимена пребывать в Псково-Печерском монастыре до конца жизни. Была даже попытка отправить старца на Афон, но она не увенчалась успехом. Со временем возобновился и прием отцом Иоанном посетителей.

На рубеже 70-х и 80-х годов популярность отца Иоанна была так велика, что большинство паломников приезжало не столько в монастырь, сколько к нему. Многие известные лица посещали отца Иоанна, а наместнику не считали нужным даже навести визит вежливости. Это не могло не раздражать его. Но с пребыванием в монастыре старца он, в конце концов, вынужден был смириться.

Был, правда, в монастыре еще один центр притяжения: упомянутый игумен Адриан, который «отчитывал» бесноватых. Между отцом Иоанном и отцом Адрианом были добрые отношения. Они не мешали друг другу, не воспринимались как конкурирующие силы, поскольку публика, интересовавшаяся отцом Адрианом, была особого сорта и, как правило, держалась особняком. А вот от наместника доставалось обоим старцам, и время от времени то один, то другой, то оба сразу впадали в немилость.

Шествие отца Иоанна в крестном ходе на праздник Успения Божией Матери.

1970 г.

Архимандрит Гавриил, вероятно, не по своей воле притеснял старцев. За их деятельностью следили власти, которым не нравилась их популярность, постоянное столпотворение вокруг них. Монастырь, превратившийся в «очаг мракобесия», был у них бельмом на глазу.

Господь наделил отца Иоанна даром прозорливости. Неоднократно сбывалось то, что он предсказывал тому или иному человеку. Известно много случаев, когда людям пришлось горько сожалеть о том, что они не послушались его совета. В то же время, он пресекал попытки увидеть в нем оракула и возмущался, когда к нему обращались, как к гадалке, желая узнать