Святые наших дней - Митрополит Иларион
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Той же весной умер Сталин. Вспоминает свидетель:
– Я встретил отца Иоанна около нашего барака, он, как всегда, не шел, а словно летел, в его руках была газета. «Вот, смотрите, Сталин в гробу – мечта русского народа». Услышав это, я подумал: кто-кто, а Иван Михайлович знает свой народ. И он не мог быть равнодушен к происходящему в мире, в своей стране, но дела земные он понимал в каком-то высшем смысле, смотрел на них в отношении к Богу и вечности.
Мемориал памяти заключенных на месте лагеря Гаврилова Поляна
В сентябре 1953 года отца Иоанна отправили в инвалидный лагерь Гаврилова Поляна, расположенный неподалеку от Куйбышева. Отец Иоанн впоследствии вспоминал:
– Помню, как вели нас – колонну арестантов в Куйбышеве, навстречу детишки маленькие. Еще всех букв не выговаривают. Воспитательница молоденькая им говорит про нас: «Вот, детки, враги народа идут», – а они глазенки таращат, повторяют: «Вляги, вляги», – а сами так ласково на нас смотрят, улыбаются.
В Гавриловой Поляне климатические условия были значительно лучше, чем на севере. Территория лагеря была ухоженной, дорожки вымощены камнем, перед бараками клумбы с цветами. И прекрасный вид на Волгу и Жигулевские горы. Но бытовые условия оказались еще хуже, чем в Каргопольлаге. Жили в бараках на двести человек, в жуткой тесноте, спали на двухъярусных кроватях, чаще всего на голых досках. Заключенных одолевали клопы и вши.
И здесь, как и в Каргопольлаге, отец Иоанн быстро превратился во «всеобщего духовника». Об этом свидетельствует А. Левитин-Краснов, известный диссидент, бывший диакон-обновленец, одновременно с отцом Иоанном оказавшийся в Каргопольлаге, а потом вслед за ним доставленный в Гаврилову Поляну:
– Здесь много было религиозных людей. Много колоритных типов. Прежде всего духовенство. Наибольшей популярностью пользовался среди заключенных отец Иоанн Крестьянкин. Человек по натуре веселый, добродушный, несказанно мягкий. Он священник и инок с головы до пят… В лагере возил на себе, впрягшись в санки, воду. Много молился. Все лагерное население к нему сразу потянулось. Всеобщий духовник. Начальство без конца его допекало и грозило тюрьмой. Приставили к нему специального наблюдателя – толстого здорового придурка из проворовавшихся хозяйственников. Запомнилась мне на всю жизнь почти символическая картина. Сидит на скамейке хозяйственник, читает газету. А за его спиной по площадке, окаймленной кустарником, бегает взад и вперед отец Иоанн. Только я понимаю, в чем дело. Это отец Иоанн совершает молитву. Он близорукий. Глаза большие, проникновенные, глубокие. Несколько раз, приходя в барак, заставал его спящим. Во сне лицо дивно спокойное, безмятежное. Как ребенок. Не верится, что это взрослый мужчина. Гуляя с ним по лагерю, у него исповедовался. Чистый, хороший человек.
Весь 1954 год отец Иоанн провел в Гавриловой Поляне. А в феврале 1955-го, на праздник Сретения Господня, его неожиданно освободили. Этот день запомнился ему навсегда:
– Яркий морозный день, снег празднично искрился на солнце и поскрипывал под ногами. У ворот «учреждения» стоит белый конь, запряженный в розвальни, упругий, весь – готовность к движению, к свободе.
Завершая повествование о пребывании отца Иоанна в заключении, автор книги «Школа молитвы» пишет: «Самым дорогим и ценным приобретением этих пяти лет была для отца Иоанна молитва. Она стала его дыханием, сердцебиением, жизнью. Постепенно в ней он стал слышать моментальный ответ на любое свое мысленное обращение к Богу. Отец Иоанн иногда вспоминал, как зарождалась и вызревала в нем молитва за эти годы. Он укрывался под одеялом на третьем ярусе своей вагонки; уходил молиться в заброшенный барак, ища уединения… замирал в молитве о бесчинствующих, когда рядом лилась кровь. Но однажды, в самый разгар очередного вражьего разгула в бараке, он почувствовал, что молитве ничто не мешало. Она сокрыла его непроницаемым облаком. “Глас хлада тонка” потрясающим впечатлением вошел в душу и осенил ее неземной тишиной и миром. С этого момента самодвижная молитва запульсировала в сердце иерея Иоанна».
Своим опытом внутренней молитвы отец Иоанн редко делился. Но однажды, когда в его присутствии долго и много рассуждали о молитве Иисусовой, он сказал:
– Чтобы говорить о ней и понимать, о чем говоришь, надо повисеть на кресте, да еще и не знать, сойдешь с него или тебя будут снимать.
После освобождения
После выхода из заключения отец Иоанн явился за назначением к митрополиту Николаю (Ярушевичу), и тот благословил ему ехать в Псково-Печерский монастырь. Это был один из двух действовавших в то время в России мужских монастырей.
Отец Иоанн прибыл в монастырь 9 апреля 1955 года. Но первое пребывание его здесь оказалось совсем недолгим. Уже 14 мая того же года он получил указ о назначении приходским священником в Троицкий собор Пскова. С сожалением он расставался с монастырем, который успел полюбить и где надеялся принять долгожданный монашеский постриг.
Священник Иоанн Крестьянкин.
Псков, 1955 г.
Во Пскове его ждала активная приходская работа – такая же, к какой он привык в Москве. Иначе он просто не умел. И вскоре за священником, только что вышедшим из заключения, началось пристальное и пристрастное наблюдение.
Чиновникам из Совета по делам религий не нравилась чрезмерная активность батюшки. Вот что писал о нем уполномоченный Совета по Псковской области: «Прежде всего, отличается от всего духовенства фанатичностью. Служит в соборе третьим священником. В соборе четыре священника и служат понедельно, но Крестьянкин проводит в соборе все время. Не ограничиваясь только проповедничеством во время богослужения, проводит беседы с отдельными верующими, которые к нему обращаются; от себя не отпускает до тех пор, пока его не поймет собеседник».
Здесь же дано красочное описание рабочего дня священника: «В рождественское богослужение он служил раннюю литургию с 5 часов утра. После окончания, давая крест, он каждого поздравлял с великим праздником. После окончания ранней, вместо того чтобы идти домой, остался сослужить позднюю. Из собора ушел последним, около 3 часов дня, а в 4 часа опять пришел в собор для подготовки к вечерней службе. Иногда даже забывает поесть».
Троицкий собор Пскова.
1958 г. Фото Г. Гроссмана
Советский чиновник, конечно, слегка путается в показаниях: священник не мог отслужить раннюю, а потом сослужить на поздней. Но он мог на поздней остаться в алтаре, помогать другим священникам, исповедовать. Чиновника искренне удивляет «фанатизм» священника: целый день в храме, даже поесть забывает. Такое поведение совсем не приветствовалось в тот период, когда власть в очередной раз взяла курс на свертывание активности религиозных организаций.
Митрополит Псковский Иоанн (Разумов)
Вновь над отцом Иоанном стали сгущаться тучи. Друзья из Москвы предупредили его, что против него готовится новое дело, и, если он не хочет снова попасть «туда, где уже был», ему лучше исчезнуть из Пскова. В марте 1956 года отец Иоанн подал Псковскому епископу Иоанну (Разумову) прошение о выходе за штат по состоянию здоровья и получил от него отпускную грамоту.
Следующие десять лет он провел в Рязанской епархии. За это время сменил пять приходов. Сначала был назначен вторым священником Троицкого храма села Троица-Пеленица, в декабре 1959 года переведен на приход Космы и Дамиана в село Летово, с июня 1962 года служил настоятелем Воскресенского храма в селе Борец, затем – Никольского храма в селе Некрасовка. В феврале 1966 года назначен настоятелем Никольского храма в Касимове.
Храм Космы и Дамиана в Летово
Ни на одном месте не
