Святые наших дней - Митрополит Иларион

7 октября диакон Иоанн Крестьянкин сдал вступительные экзамены в недавно открытую Московскую духовную семинарию, куда поступил на сектор заочного обучения. А 25 октября в Богоявленском соборе в Елохове Святейший Патриарх Алексий рукоположил его в сан священника. Теперь уже он мог самостоятельно совершать литургию, крестить, венчать, отпевать, проповедовать в храме, совершать исповедь, посещать верующих на дому и преподавать им святые таинства.

О первых днях своего священнического служения отец Иоанн вспоминал так:

– В послевоенное время народу в храмах на службах была тьма. Начнешь службу в семь часов утра, а закончишь где-то в пятом часу. И все это время на ногах стоишь. По окончании входишь в алтарь, закрываешь завесу, в изнеможении опускаешься на стул и тотчас впадаешь в забытье. А уже через полчаса раздается звон к вечерней службе. Вскакиваешь как ни в чем не бывало, полный бодрости и сил. Будто и не стоял на ногах весь день… Вот тогда-то я и понял, что Господь дает силы для служения Ему… И живое рвение к служению ходатайствовало обо мне перед Богом и людьми как о духовнике, а в то послевоенное время это было очень ответственно, серьезно и даже опасно. Но я отдавался этому служению полностью.

Отец Иоанн Крестьянкин в день священнической хиротонии.

25 октября 1945 г.

Почему служение священника в послевоенное время было опасно? А потому, что потепление во взаимоотношениях между Церковью и советским государством, начавшееся во время войны, долго не продлилось. Вскоре после войны возобновились аресты духовенства. И хотя репрессии более не носили массовый характер, государство продолжало жестко контролировать Церковь и следить за тем, чтобы ее влияние не росло.

В этой связи особое внимание государственных органов привлекали те священники, которые приобретали популярность у народа. А отец Иоанн был именно таким. Его яркие проповеди, его неутомимость в совершении богослужений и треб, его открытость к общению со всеми желающими – все это сделало его популярным и востребованным. К концу 1940-х годов за ним, тогда еще достаточно молодым, установилась слава «прозорливого» священника, наделенного даром изгонять бесов и исцелять болезни.

Косвенным свидетельством этого является донос, написанный на него одним из священников, служивших вместе с ним: «О Крестьянкине как о “прозорливом” “святом” человеке и “исцелителе” мне приходилось слышать как от верующих, так и от сослуживцев. Кроме того, я сам видел, как он в церкви села Измайлово в августе месяце 1948 года проделывал какие-то движения с чашей в руке над женщиной, которая была больна. Своими молитвами он как бы исцелял ее от болезней… Часто в церковь приезжают неизвестные лица и спрашивают, в том числе у меня: “Где тут батюшка Иван, который бесов изгоняет?” Причем к Крестьянкину как к “прозорливому” неоднократно в 1949 году приезжала неизвестная мне женщина из города Ленинграда. Во время служб в церкви Крестьянкин делает какие-то особые неестественные движения руками, поднимает кверху голову, читает с особой интонацией молитвы и этим всем воздействует на верующих, в частности на малоустойчивую молодежь, разжигая религиозный фанатизм».

Эти слова свидетельствуют о том, что слава отца Иоанна вышла за пределы Москвы: о нем знали даже в северной столице. Довольно точно, хотя и в отрицательном и даже издевательском ключе, доносчик передает стиль совершения отцом Иоанном богослужений. Этот стиль он сохранит до конца дней.

А вот цитата из другого доноса: «Проповеди Крестьянкина привлекали большое количество верующих, которые становились его почитателями. Все его проповеди и беседы носили характер призывов к верующим об укреплении веры, он объяснял религиозные канонические правила и молитвы и всем своим поведением выдавал себя за праведника, призванного укреплять веру в народе».

Здесь уже говорится о проповедническом даре отца Иоанна, который тоже не мог не остаться незамеченным.

Тучи над отцом Иоанном сгущались. В течение 1949 года в Измайловском храме сменился весь клир, кроме него. Новые сослуживцы и стали теми, кто снабдил следственные органы необходимой информацией. Три доноса были написаны на него до ареста – в апреле 1950 года. Еще два свидетельских показания были добыты следователями уже после того, как он был арестован.

Арест, следствие и лагерь

Его взяли в ночь с 29 на 30 апреля 1950 года и отправили сначала в тюрьму на Лубянке. О своем аресте и первой ночи, проведенной в тюрьме, он впоследствии вспоминал так:

– Когда меня взяли в тюрьму, оформление там долгое и тяжелое – водят туда-сюда, и не знаешь, что ждет тебя за следующей дверью. Обессиленный бессонной ночью и переживаниями первого знакомства с чекистами, я совершенно измучился. И вот завели меня в какую-то очередную камеру и ушли. Огляделся: голые стены, какое-то бетонное возвышение. Лег я на этот выступ и уснул сном праведника. Пришли, удивленно спрашивают, неужели ты не боишься? Отвечать не стал, но подумал: а чего мне бояться, Господь со мной.

Священник Иоанн Крестьянкин.

Фото из следственного дела

Сведения о пребывании отца Иоанна в заключении были собраны много лет спустя и вошли в посвященную ему книгу «Школа молитвы». В ней рассказывается о том, что с Лубянки отца Иоанна перевели в Лефортовскую тюрьму, оттуда в Бутырскую. Следствие по его делу длилось пять месяцев, за это время его допрашивали восемь раз. Протоколы допросов сохранились и дают достаточно полную картину тактики следствия. Оно было с самого начала нацелено на то, чтобы найти доказательства вины священника.

Следует отметить, что по сравнению с репрессиями 1937–38 годов репрессии 1950-х годов имели иной характер. Во-первых, они были не массовыми, а избирательными. Во-вторых, не было квот на количество репрессируемых. В-третьих, соблюдалась некая видимость законности процедуры следствия. Если в 1937–38 годах человека могли арестовать, допросить и сразу же по приговору «тройки» расстрелять, так что весь процесс укладывался в несколько дней, то теперь велось формальное следствие, которое могло продлиться несколько месяцев. В-четвертых, наконец, следствие теперь заканчивалось, как правило, не расстрелом, а тюремным сроком.

Бутырская тюрьма.

Фото середины ХХ в.

Следствие по делу отца Иоанна Крестьянкина длилось пять месяцев. Первый допрос был посвящен выяснению его отношений с сослуживцами по храму. На втором допросе ему было предъявлено обвинение в антисоветской пропаганде и агитации. Согласно составленному следователем протоколу, он категорически отрицал свою виновность:

– В мое сознание никогда не входила мысль, чтобы сан священника использовать для проведения антисоветской агитации среди верующего населения, и не думаю, чтобы верующие, которые посещали церковь, где я совершал богослужение, могли показать, что я когда-либо при отправлении религиозных обрядов допускал антисоветские выпады. Я прошу следствие это мое заявление проверить путем допроса моих сослуживцев по церкви, настоятеля, священника и диакона, которые всегда присутствовали при отправлении мною богослужения и в отношении меня ничего предосудительного сказать не могут.

Однако следователь был готов к такому развитию событий:

– Вот вы сами просили допросить ваших сослуживцев и были уверены, что они подтвердят вашу невиновность. Мы допросили их, и они дали показания против вас.

И началось чтение «свидетельств», из которых отец Иоанн понял, что о его пастырской работе следственные органы хорошо осведомлены.

На третьем допросе ему предъявили обвинение в антисоветской агитации. Согласно протоколу, он ответил так:

– Виновным себя признаю в том, что я как священник, исполняя религиозные обряды и в частности при произношении мною с церковного амвона публичных исповедей, при которых разъясняются «заповеди закона Божьего», и при чтении так называемых проповедей, где освещается история религиозных праздников или текст содержания Евангелия, допускал такие высказывания, которые по своему содержанию носили антисоветский характер и прихожанами церкви могли быть восприняты как антисоветские проявления, хотя сознательного намерения проведения антисоветской агитации среди