Святые наших дней - Митрополит Иларион

Нужно иметь в виду, что протокол писал советский следователь, поэтому то, что мог говорить священник (если он это действительно говорил), переводилось на язык, понятный самому следователю и предполагаемым читателям протокола. Отсюда такие выражения как «публичные исповеди» или «так называемые проповеди»: они, конечно, не могли прозвучать из уст священника.

После третьего допроса наступил перерыв:

– По замыслу ли следственного дела или стечением обстоятельств, а скорее милостью Божией между третьим и четвертым допросами больше месяца меня никуда не вызывали, – вспоминал впоследствии отец Иоанн. – Я был один, молился. Иногда в мое уединение вторгался колокольный звон, извещая о начале Божией службы, Бог был рядом со мной и в этом мрачном безбожном месте.

На четвертом допросе отец Иоанн изменил тактику. Если раньше он в основном отрицательно отвечал на обвинения следователя, то теперь он рассказывал о том, как приводил к вере молодых людей, крестил их, как не советовал родителям отдавать детей в пионеры, а молодежи вступать в комсомол, как совершал крещение на дому.

То же повторилось на пятом допросе. Вот как его признания звучат в изложении следователя:

– Не отрицаю, действительно за время моей службы священником в Измайловской церкви города Москвы с 1945 года и до последнего момента мне удалось значительное количество молодежи приобщить к религии и Церкви. В своих проповедях и исповедях я доказывал необходимость веры в Бога, при этом не останавливался перед клеветническими измышлениями о том, что в нашей советской действительности якобы имеет место бытовое разложение, падение нравов и человеческой морали. Во всех таких случаях я свои проповеди прикрывал Священным Писанием из Евангелия и творениями так называемых святых отцов. В результате всей системы моей проповеднической работы среди молодежи, проживающей в окрестностях измайловской церкви, заметно возросло стремление к религии и вере в Бога. В церкви во время богослужения можно было видеть большое количество верующих в возрасте 16–20 лет, усердно молящихся Богу. Кроме того, когда мне становилось известно, что среди верующих из числа молодежи есть лица, не исполнившие в свое время религиозные обряды крещения или венчания, предлагал последним совершить эти обряды, и мои предложения всегда принимались. Я крестил много молодых девушек и юношей, в том числе и комсомольцев, в возрасте от 15 до 20 лет, соблюдая при этом все, что относится к этому акту.

Священник Иоанн Крестьянкин

Такая откровенность обвиняемого была связана с тем, что после ознакомления с доносами сослуживцев и месячного пребывания в тюремной камере он, очевидно, принял для себя решение идти по пути исповедничества до конца. И он не искал возможностей смягчить предстоящий ему приговор. Кроме того, он понимал, что все, что он когда-либо говорил в проповедях и частных беседах, уже известно следователю, причем известно в тенденциозном изложении осведомителей, которые один за другим обвиняли его в антисоветской настроенности.

Вот диалог священника-осведомителя со следователем, ведущим дело отца Иоанна:

– Что вам известно о политических настроениях Крестьянкина?

– Крестьянкин настроен антисоветски. Перед верующими он выдает себя за «прозорливого» и «исцелителя», и поэтому верующие говорят о нем как о «святом».

– Какими фактами вы можете подтвердить антисоветские настроения Крестьянкина?

– На протяжении 1949 года, читая проповеди в церкви села Измайлово, Крестьянкин неоднократно в моем присутствии высказывал перед верующими клеветнические измышления на советскую действительность. Антисоветские измышления Крестьянкина сводятся к следующему: «В древние времена христиане строили свою жизнь на любви друг к другу, к своим ближним, к Христу, а в настоящее время вся наша жизнь проходит в пороках. У нас повсюду обман, ложь и предательство. Люди без стыда и совести предают друг друга. Нет больше святой семьи. Мы видим нравственное падение женщин и девушек, которые ведут развратную жизнь. Молодежь наша развращена. У нас поругано и обесчещено таинство Брака и акт рождения детей. Мы видим повсюду пьянство и распущенность. Какое падение морали и нравов! И все это потому, что сеется безбожие, что люди забыли Бога. Не обольщайтесь земными благами, не бойтесь жизненных испытаний. Будьте твердыми в вере, несмотря на то что вам ставятся всякие преграды».

Седьмой допрос отца Иоанна был посвящен произнесенной им проповеди в Неделю о блудном сыне. Сразу три свидетеля усмотрели в этой проповеди антисоветский смысл:

– Вы среди верующих измайловской церкви рассказывали проповедь о «блудном сыне». При этом возводили клевету на советскую действительность.

– Я категорически это отрицаю. При чтении мною верующим проповеди о «блудном сыне» я руководствовался только историей Священного Писания христианской веры и клеветы на советскую действительность не возводил…

– Допрошенный нами по этому вопросу свидетель показал, что ваша проповедь о «блудном сыне» носила антисоветский характер. Вы признаете это?

– Нет, не признаю. Я хорошо помню, что ничего клеветнического в этой проповеди на советскую действительность сказано не было.

Далее зачитываются показания свидетеля. На вопрос, подтверждает ли он их, отец Иоанн отвечает:

– Ознакомившись с показаниями свидетеля по вопросу моей проповеди о «блудном сыне», я признаю то, что действительно я ее верующим читал в феврале 1950 года, где говорил, что история «блудного сына» такова, что когда он оказался вынужденным добывать себе пропитание своим трудом, то попал в немилость таких людей, которые имели достаточно всех видов питания, чтобы создать ему лучшие условия жизни, но их скупость и жадность к обогащению доходила до того, что этот «блудный сын» вынужден был питаться домашними отходами вместе с животными. Рассказав эту историю из Священного Писания, я призывал верующих к тому, чтобы они не уподоблялись тем богатым людям, которые поставили «блудного сына» в положение животного. И здесь же рассказал, что надо признать, что среди верующих христиан есть нехорошие люди, которые в тяжелые года военного времени, когда народ отдавал все свое последнее на нужды войны, имея запасы продуктов, продавали их по высоким ценам населению и наживались, таким образом, на народной нужде. Вот существо моей проповеди. Никаких обобщений и клеветы на советскую действительность здесь не было.

О том, в какой атмосфере проходили допросы и что им предшествовало, сохранилось свидетельство самого отца Иоанна:

– На допросы, как правило, вызывали по ночам. Накануне кормили только селедкой, пить не давали. И вот ночью следователь наливает воду из графина, а ты, томимый жаждой и без сна несколько суток, стоишь перед ним, освещенный слепящим светом ламп.

На девятом допросе, если верить протоколу, отец Иоанн выразил желание окончить четвертый курс Московской духовной академии, а потом поступить в Почаевский монастырь. Так он ответил на дежурный вопрос о том, есть ли у него какие-нибудь ходатайства перед следствием.

Но его ждал не монастырь и не академия. Ему было предъявлено обвинение в том, что «будучи враждебно настроенным к советскому строю, проводил антисоветскую агитацию. Клеветнически отзывался о государственном строе, обрабатывал советских граждан в реакционном направлении».

По приговору суда его отправили на семь лет в Каргопольлаг – концентрационный лагерь строгого режима, расположенный в поселке Ерцево Коношского района Архангельской области. Он прибыл туда 14 октября 1950 года, в праздник Покрова Пресвятой Богородицы. Спустя девять дней, в пятую годовщину рукоположения в сан священника, он написал близким: «Я по милости Божией жив и здоров. Памятный для меня день провел в духовной радости и мысленно-молитвенном общении со всеми вами. Слава Творцу за все Его благодеяния к нам недостойным!»

В декабре, когда его в числе других арестантов конвоировали к месту заключения, произошло событие, о котором он впоследствии вспоминал так:

– Мост через бурлящий глубоко внизу поток был редко настлан шпалами, на которые наросли гребни льда. Очевидно, по этому настилу частенько проходили пополнения новых