Ледовое побоище. Разгром псов-рыцарей - Виктор Поротников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Вообще-то, Василиса требует, чтобы я отдал ей сегодня полсотни дирхемов, – заметил Иван Мелентьевич. – Еще полсотни я могу отдать ей позднее.
– Вот и отдай полсотни монет, а с остальными повремени, – зашипела Алевтина прямо в ухо супругу. – Не сегодня завтра войско уйдет из Новгорода ко Пскову, а вместе с войском уберется отсель и Бедослав. На войне всякое может случиться. Может, Бедослав сложит голову в сече. Тогда деньги Василисе можно будет и не отдавать, хватит с нее и полусотни дирхемов!
«И впрямь, кто-то на войне богатеет, а кто-то без головы остается, – подумал Иван Мелентьевич, нервно теребя себя за ус. – Надо бы подстроить так, чтобы Бедослав живым из похода не вернулся! Вот токмо как это подстроить?»
* * *Углеша, верный человек посадника Твердилы Иваньковича, прибыл во Псков поздно ночью. С недобрыми вестями примчался из Новгорода на взмыленном коне гридень Углеша. Поведал он Твердиле, что полки новгородские выступили на Псков и ведет их князь Александр Невский.
Едва рассвело, Твердило Иванькович собрал на совет бояр, тех, что изначально были с ним заодно. Послал посадник слугу и за Ярославом Владимировичем.
– Углеша поведал мне, что под стягами новгородскими не меньше десяти тыщ воев, а у нас и пятисот ратников не наберется, – промолвил Твердило, оглядев собравшихся хмурым взглядом. – Что делать станем, други?
Бояре молчали, оглушенные столь тревожным известием. Тысяцкий Дементий Лыко чесал у себя в затылке. Гаврило Окорок сидел с опухшим красным лицом, тупо взирая перед собой. Он был с тяжкого похмелья.
Первым заговорил Ярослав Владимирович, нервно кривя свои бледные тонкие губы:
– Яснее ясного, что с такими силами нам Пскова не удержать, бояре. На ливонцев надежды нету, их в Кроме всего-то полсотни! Слать гонца за помощью в Венден, так покуда помощь эта подоспеет, новгородцы уже захватят Псков. Александр Ярославич медлить не станет, этот воитель привык действовать быстро!
– Так что же делать? – вновь спросил Твердило, теперь уже обращаясь к Ярославу Владимировичу.
– Ноги уносить надо, пока не поздно! – воскликнул князь, ерзая на стуле, как на горячих угольях. – Отсидимся в Изборске, покуда ливонское войско не подойдет. Изборск невелик, его и с небольшим отрядом удержать можно.
– Как же так, други? Да разве можно?! – возмущался боярин Ипат Трава. – Оставить Псков без боя! Вот так, запросто взять и оставить?!
– Можешь остаться здесь, боярин, и оборонять Псков в одиночку, – язвительно бросил Ярослав Владимирович.
– Мы договаривались с тобой, князь, что ты вокняжишься во Пскове с условием защищать город от любого врага, – сердито напомнил Ярославу Владимировичу боярин Ерофей Сова. – Мы деньги тебе давали на содержание твоей дружины. Ты же, не обнажив меча, первым собрался бросить нас в беде! Тогда, княже, верни наши деньги обратно!
– Да забирайте свои гривны, это слезы, а не деньги! – презрительно отозвался Ярослав Владимирович. – Я шел в Псков на княжение, а не на сидение в стенах терема. У кого вся власть во Пскове? У него одного! – Ярослав Владимирович раздраженно ткнул пальцем в посадника Твердилу. – А сколько власти у меня? Вот сколько!
Сложив пальцы правой руки в кукиш, князь показал его боярам.
– Куда же ты, князь? – воскликнул Дементий Лыко, видя, что Ярослав Владимирович направился к двери. – Совет еще не окончен.
– Вы – первые головы во Пскове, бояре! Вот и совещайтесь, сколь пожелаете, а мне нужно в дорогу собираться, – сказал князь и вышел из светлицы.
– Ничтожество! – бросил вослед ушедшему князю Ерофей Сова.
Просовещавшись больше часа, бояре так и не договорились, что им предпринять в данной ситуации. Уходить из Пскова никто из них не хотел. Все надеялись, что ливонцы, хоть их и мало в городе, каким-то образом отстоят Псков от новгородского войска. Было решено, что тысяцкий Дементий Лыко немедленно отправится в детинец и потребует от военачальников ливонского гарнизона, чтобы те выслали гонцов за помощью в Дорпат и Венден.
Ипат Трава пошел уговаривать Ярослава Владимировича не покидать Псков. Ерофей Сова и Гаврило Окорок направились осматривать крепостные стены Пскова, понимая, что эти стены скорее всего и станут их последней надеждой выстоять против новгородцев.
Оставшись один, Твердило Иванькович осушил полную чашу хмельного меда, дабы взбодриться после бессонной ночи. Он уже хотел было налить себе еще хмельного питья из серебряной бражницы, но в этот момент в покой вбежал растрепанный Терентий.
– Доброе утро, зять! – без радости в голосе проговорил Твердило. – Что стряслось?
– Князь Ярослав уходит с дружиной из Пскова, – растерянно промолвил Терентий. – На княжеском подворье слуги возы грузят и лошадей седлают.
– Ну и пусть проваливает, князек хренов! – проворчал Твердило. – Без него не пропадем!
– Но… Мстислава уезжает вместе с Ярославом! – Терентий вцепился в рукав Твердиловой свитки. – Надо ее остановить!
– Ты ей супруг, вот ты и останавливай, – сказал Твердило, грубо оттолкнув от себя Терентия. – Не хватало еще мне этим заниматься!
– Ты же Мстиславе вместо отца, тебя она послушает, Твердило, – умоляющим голосом молвил Терентий. – Мои слова Мстиславе не указ. Я бы удержал Мстиславу силой, но дружинники Ярослава не позволят мне этого.
– Эх ты, растяпа! – пренебрежительно обронил Твердило. – Над собственной женой власти не имеешь! Ну, идем, пособлю тебе, как своему родственнику.
Придя на княжеское подворье, Твердило своими руками стащил Мстиславу с повозки, на которой та уже собралась уезжать из Пскова. Твердило пришел не только с Терентием, но и взял с собой еще десяток своих слуг и гридней, поэтому дружинники Ярослава Владимировича не осмелились препятствовать посаднику.
Увидев князя, сидящего на коне, Твердило не удержался и насмешливо бросил ему:
– Княже, для войны ты и впрямь не мастак, зато чужих жен завлекать большой мастер! А ну как Сабина прознает об этом. Что тогда запоешь?
Сабиной звали законную супругу Ярослава Владимировича, которая в это время пребывала в Дорпате беременная вторым ребенком. Отцом Сабины был немецкий рыцарь Уго фон Рессер.
Наградив Твердилу неприязненным взглядом, Ярослав Владимирович молча огрел коня плетью и пронесся мимо к воротам детинца. Следом за князем поскакали его дружинники в островерхих шлемах и серых плащах.
В ожидании подхода ко Пскову новгородского войска Твердило и его единомышленники вооружили всех своих челядинцев, всю родню и даже преступников, выпущенных из темницы. Всего под их началом вместе с боярскими гриднями набралось около трехсот человек. Военачальники ливонского гарнизона дали понять Твердиле и его сообщникам, что им придется без помощи немцев оборонять от новгородцев внешнюю стену Пскова. Ливонцы были намерены держать оборону в каменном Кроме, который был совсем невелик по сравнению со всем Псковом. Гонцы, отправленные ливонцами в Венден и Дорпат, должны были добраться до места через два дня.
Август уже начался, когда новгородское войско разбило стан у псковских стен. Дни проходили за днями, а новгородцы почему-то не торопились идти на приступ.
Твердило каждый день поднимался на воротную башню и долго вглядывался в лагерь новгородцев, пестреющий на обширном лугу множеством шатров и крытых грубой холстиной повозок. Он старался определить, не стал ли новгородский стан больше, чем был вчера. Твердило полагал, что единственной причиной, заставляющей Александра Ярославича медлить с началом штурма, было ожидание отставших по какой-то причине воинских отрядов. А может, новгородцы ждали, когда к ним подвезут осадные машины. Во всяком случае, в их стане не было слышно стука топоров и не было заметно деловитой суеты, неизбежной при изготовлении многих сотен лестниц, таранов и навесов.
«Что замышляет Александр Ярославич? – с тревогой думал Твердило. – Какую каверзу он нам готовит?»
Глава третья
СЕЧА ПОД ИЗБОРСКОМ
Собравшись до Изборска, Ярослав Владимирович вздохнул с облегчением. От Изборска было ближе до Вендена и Дорпата, здешний ливонский гарнизон был вдвое многочисленнее ливонского гарнизона во Пскове. К тому же в Изборске Ярослав Владимирович сразу почувствовал себя настоящим властелином. Здешние русичи покорно гнули перед ним спину, а ливонские военачальники не смели ему прекословить, зная, что он доводится родственником самому епископу дорпатскому.
Единственное сожаление от бегства из Пскова было связано у сластолюбивого Ярослава Владимировича с тем, что ему пришлось расстаться с красавицей Мстиславой. Однако Ярослав Владимирович утешал себя тем, что из осажденного Пскова Мстислава все равно никуда не денется. Купчишка Терентий не сможет увезти ее в Новгород, откуда он родом. А там, глядишь, подойдет войско крестоносцев, которые отбросят новгородцев от Пскова.
