За чистое небо (Сборник) - неизвестен Автор

Безумству храбрых ...

17 сентября 1941 года. Это последнее в своей двадцатипятилетней жизни утро младший лейтенант Новиков встретил в кабине самолета. Его звено дежурило в готовности номер один. Было довольно прохладно. Егор, подняв воротник реглана, посматривал в сторону стартового командного пункта. Ему смертельно хотелось спать - сказывалось огромное напряжение сентябрьских боев. Чтобы ненароком не заснуть и не прозевать тревожного сигнала, он впервые за эти пятьдесят пять дней войны вполголоса запел:

- "Че-о-рный во-орон, черный во-орон,

Что ты вьешься надо мной?

Ты-ы добы-ы-ычи-и не добьешься..."

Три красные ракеты взметнулись одна за другой. "Воздух!" Через несколько минут самолет Новикова, набирая скорость, бежал по взлетной полосе.

Летчик обнаружил их сразу. Вытянувшись острым пеленгом, шестерка желтобрюхих Ме-110 заходила для штурмового удара по аэродрому. Выше ходила пара Ме-109. Обернувшись на мгновение, Новиков увидел, что за ним, заметно поотстав, идут только три И-16. "Да-а, маловато против такой-то своры. Те, верхние, растащат и перещелкают нас, а эти ударят по стоянкам и капонирам. Надо их отсечь, разогнать эрэсами!" И он направил свой "ястребок" навстречу "стодесятым". Шесть огненных молний метнулись из-под коротких плоскостей истребителя, вспороли трассами утреннее небо. "Стодесятые", не дойдя до цели, шарахнулись вверх.

- Ага, не нравится! Ты добы-ы-чи не...

Жестко ударило по плоскостям. "Ястребок" вздрогнул, потерял управление. Егор рванул ручку на себя. Самолет нехотя полез на боевой. Вражеские самолеты проскочили мимо.

- Живем еще! Ты добы-ычи не добьешься... Шестерка желтобрюхих опять повалилась в пике.

Нацелилась в атаку и пара Ме-109. "Где же вы, Вася, Коля?!" И снова "ястребок" Новикова бросается наперерез шестерке. Эрэсов больше нет, застучали пулеметы. Один из "стодесятых" вдруг опрокинулся и рухнул на поле рядом с аэродромом. Его срезал короткой очередью невесть откуда взявшийся "ишачок" комэска Георгия Жуйкова.

- Черный ворон, я не твой...

Гитлеровцы отказались от штурмовки. Обозленные неудачей, они скопом навалились на отважную четверку. Силы были неравные. Вот взорвалась от прямого попадания машина Николая Косаренко, выпрыгнул из горящего самолета комэск Жуйков. Но огненная карусель продолжалась. Объятый пламенем рухнул на землю еще один фашистский самолет.

Новиков остался один против шести "мессершмиттов". Отбивался отчаянно. Истерзанный "ястребок" казался неуязвимым. Но вот он вспыхнул и отвесно пошел к земле...

16 января 1942 года младшему лейтенанту Егору Павловичу Новикову, первому из летчиков 191-го полка, было присвоено звание Героя Советского Союза. Посмертно.

Похоронен отважный вожак истребителей в братской могиле, в тех же местах, где горячо билось и сгорело его пламенное сердце.

В. Смолин

Мгновения, отлитые в годы

Есть в семье Зюзиных фотография, которую хранят как дорогую реликвию. На ней запечатлен глава семейства рядом с боевыми друзьями - летчиками, приезжавшими на его юбилей.

Наверное надолго, если не на всю жизнь, запомнился Петру Дмитриевичу Зюзину теплый июльский день 1972 года. Собрались друзья, близкие и родные, чтобы поздравить его с пятидесятилетием, пожелать доброго здоровья и новых успехов в труде. После того как были оглашены приветственные телеграммы, поступившие в адрес юбиляра, слово взял бывший командир части, в которой служил Зюзин.

- Что мне хочется пожелать вам, Петр Дмитриевич? - дружески пожимая руку Зюзина, несколько торжественно начал убеленный сединами генерал. Чтобы вы и впредь оставались таким работником, который в решительные моменты (а таких в вашей работе хоть отбавляй!) умеет находить единственно верный выход из любого сложного положения.

- Служу Советскому Союзу! - ответил Зюзин по-военному, хотя уже несколько лет назад расстался с офицерскими погонами.

"А ведь, пожалуй, очень точно сказал генерал", - подумалось ему, когда перебирал в памяти события юбилейного дня.

Решительные моменты?.. Сколько их было в жизни? Не так уж мало: и на земле, и в воздухе. Истребитель стремительно набирал высоту. Шел очередной учебный полет. Петр изредка бросал взгляды на приборы. Стрелки, чуть вздрагивая, фиксировали малейшие отклонения в режиме полета. Где-то в стороне, в сиреневой дымке, растаял подмосковный аэродром. За 5 минут до старта с летчиком разговаривал руководитель полетов.

Там, на командном пункте, ждут от него первых сообщений. Стрелки приборов, фиксируя малейшие изменения в полете, ведут бессловесный диалог с ним, Петром Зюзиным. Скоро уже двадцать лет, как продолжается этот нескончаемый разговор, а Петру хочется, чтоб не было ему конца... Впрочем, подобное желание испытывает любой летчик, да и не только летчик, а каждый, кто на свою профессию смотрит, как на истинное творчество, а не на ремесло.

Зюзину нравились минуты полного слияния с машиной, когда двигатель гудит успокаивающе-ровно и когда ничто не говорит о приближающейся опасности. Только кто знает, где поджидает опасность? Неприятности порой приходят оттуда, откуда их совсем не ждешь.

Зюзину запомнилось, как в канун воздушного парада в честь Первого мая вместе с Героем Советского Союза Федором Михайловичем Чубуковым они много раз летали на групповую слетанность. Хотелось пройти в парадном строю без сучка, без задоринки, провести свои эскадрильи над Красной площадью, что называется, строго по ниточке. У них даже возникло негласное соревнование: кто пройдет лучше, чей строй окажется наиболее безупречным! Вперед выходил то Чубуков, то он со своими ведомыми. Секретов друг от друга не держали, щедро делились опытом, лишь бы была польза для общего дела. Как на фронте. А с Чубуковым его связывала и война.

И вдруг после возвращения с очередной тренировки Зюзин почувствовал слабость.

Едва зарулив истребитель на стоянку, Зюзин вылез из кабины осунувшийся, руки повисли будто плети. Техник Павел Дорогавцев, увидев летчика, вытирающего с лица крупные капли пота, тихо спросил:

- Что с вами, командир?

- Ничего... Пройдет.

Полковой врач, подъехавший на санитарной машине, стал считать пульс.

Гвардии капитан Федор Чубуков, еще с фронтовых дней знавший, какая взрывная сила таится в неказистой на вид фигуре друга, убежденно доказывал доктору:

- Зюзин двужильный. Выдержит. Только не отправляйте его сейчас в госпиталь. Лишите парад слетанной группы.

Да, на парад у Петра тогда сил хватило, а медицину обойти не удалось. Потянулись однообразные дни лечения в госпитале. Врачи признали сильное переутомление. Дотошные медики стали расспрашивать, чем он болел с младенческих лет. Скупо рассказал Петр о своем голодном детстве, о том, как семилетним мальчуганом остался круглым сиротой, пас коров в подмосковной деревне Жуковке, что неподалеку от нынешнего санатория "Барвиха". Если бы не братья да сестра Мария, может, и не летать ему. Невзгоды закалили характер. В 1938 году выпускник школы ФЗУ Дзержинского узла связи Петр Зюзин в числе первых среди московских связистов откликнулся на призыв Центрального Комитета комсомола: "Комсомолец, на самолет!". В те дни гремело по стране: "Дадим Союзу Советов 150 тысяч летчиков!"