Семнадцатая - Родион Примеров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Митенька, — говорила Алена. — Что с тобой, милый? Ну, ответь, пожалуйста: что случилось? Это я виновата? Это из-за меня? Дима, ты прости… Прости за все, ладно? Я что-то ужасное сказала? Обидела тебя, да? Димочка, ты не слушай меня, идиотку. Я сама не ведаю, что несу. Даже в голову не бери моих глупостей… Димочка, ты меня слышишь? Очнись, пожалуйста! Посмотри на меня… Я очень тебя люблю! Очень-очень! Только не плачь, только живи… Я все для тебя сделаю. Все, что потребуется. Все, что смогу. Чего ты хочешь? Ну, чего? Скажи мне, мой хороший… Пойдем сейчас со мной. Пойдем присядем… И ты мне расскажешь…
Приговаривая эти слова, сестра упиралась в меня грудью и теснила в глубину комнаты, не расцепляя рук, охомутавших мою шею, и не забывая осыпать беспорядочными поцелуями. Я снова взглянул в направлении окна и отчетливо понял, что надобность в уличном воздухе уже миновала: еще какое-то время, скажем, ближайшие полжизни, я вполне смогу обойтись без него. Ощутив порядочную неловкость из-за своего нелепого срыва, я тут же заключил Алену в объятия и сконфуженно зарылся лицом в ее мягкие волосы, нарочито спутанные по обыкновению последних лет. В ответ сестренка выжидательно застыла, шумно и горячо пыхтя мне в ключицу, а когда, насчитав с десяток прерывистых вдохов и выдохов, я заискивающе поцеловал ее в висок, вздрогнула и стремительно обмякла. Кажется, у нее слегка подкосились ноги, от чего она еще сильнее повисла на моей многострадальной шее.
— Все нормально, — с некоторым усилием прошептал я, чувствуя, как колотится ее сердце. — Извини, родная: какое-то затмение нашло.
— Господи, — сказала Алена. — Да что же это… Так же и кони двинуть можно. Я чуть племянника тебе не родила… Митя, ты как? В порядке? Оклемался?
— Нормально, — повторил я, испытывая некоторые трудности с красноречием.
— Непохоже что-то… Ты сидишь на чем-нибудь?
— На чем же я могу сидеть? — искренне озадачился я. — Разве что на диване…
— Вот только целкой не прикидывайся! Колеса? Кокс? Кисляк? Христом-богом молю: лишь бы не ширялово…
— Малыш, тебя совсем не в ту степь понесло! Все такое вкусное, конечно… но нет, спасибо — пока предпочитаю не связываться. Возможно, ближе к старости…
— Правда? А что с тобой тогда?
— Сказано же было: затмение. Что-то вроде того. Перемкнуло что-то в голове, а что — я и сам не очень понимаю. Как еще объяснить?
— Да нет, затмение я видела, благодарствуйте! Такое себе зрелище — оно мне еще по ночам сниться будет. Вопрос в том, из-за чего это все? Должна же быть какая-то причина…
— Ох уж эта причина, всем-то она кругом должна… Не имею представления, родная моя. Видимо, переутомился…
— Дурачина, — буркнула Алена, поглаживая меня по затылку. — Опять врешь. Ради чего? Думаешь, мне легче от того, что ты ничем со мной не делишься? Собственной сестры не знаешь? Все самое худшее я уже представила, любая правда для меня будет наподобие валерьянки.
— Не зарекайся, милая, — тихонько посоветовал я.
— Не выеживайся, сладкий, — последовал встречный совет. — Надоело. Чтоб все твои девицы так ломались! Давай просто сядем и поговорим.
— Кажется, мы еще с твоими заморочками не закончили…
— Забей! — Алена несильно боднула меня в плечо. — Уж я со своими заморочками никуда не денусь. А тебя надо брать тепленьким, пока слезы не просохли. Когда еще такая масть выпадет…
— А ты, я смотрю, карты под стол не прячешь, — шутливо заметил я.
— С такими махинаторами, как мой братец, нужно либо в открытую, либо никак. Пошли уже — у меня под твоим кондеем ноженьки обледенели…
Глава 5
После такого заявления мне ничего не оставалось, как только подхватить сестру на руки и доставить прямиком в кресло, где ее холеные задние лапы подверглись педантичному обследованию. Босые ступни сделались довольно холодными, но, по счастью, не ледяными, что не помешало мне, опустившись на колени, заняться ими по всей форме: из известных мне личностей первейшим олицетворением простуды служила именно Алена. Второе место занимала Сова из мультика про Винни-Пуха. Ко всем пролитым слезам, нам здесь еще соплей не хватало… Я начал с правой ноги и, сдвинув повыше увешанный драгоценными подвесками браслет, деловито приступил к растиранию Алениной конечности. Мне доставляло удовольствие представлять, как энергия моих ладоней постепенно передается стылой подошве, вселяя в нее утраченное тепло и возвращая потускневшей коже столь радующий меня поросячий оттенок. В другое время сестра насладилась бы приятной процедурой, завалившись на спину и блаженно жмурясь в потолок, однако теперь у нее имелось более интересное занятие. Строго взирая на меня с высоты своего трона, она предусмотрительно поддернула штанину, чтобы, занимаясь ее «ноженькой», я часом не схалтурил и не манкировал окрестностями вокруг лодыжки, после чего сейчас же возобновила разговор на волнующую ее тему:
— Эй, пальцами там сильно не увлекайся! Не забывай — они щекотные… Нужно сказать, солнышко, видок у тебя после «затмения» не улучшился. Как были глаза мученические, так и остались. Что вы за создания такие, мужики: даже прорыдаться толком не умеете… Ладно, Димочка… Можно я не буду вокруг да около ходить? Это все из-за Кристинки? Плохо тебе? До сих пор плохо?
— Аленушка, — мне вдруг подумалось, что с босыми ногами сестры у меня сейчас гораздо больше шансов на взаимное понимание, нежели с ее рассудком, безусловно живым и пытливым, но подходящим ко всему со своей особой прокрустовой меркой. — Пойми, моя славная: не все в людской натуре строится по твоим жестким каузальным лекалам. Есть множество других, еще более кривых вариантов.
— Чего? — насторожилась Алена.
— И с дефинициями у нас тоже беда. Что такое «плохо», например? С чем его отождествить, как измерить? Можно ли так запросто редуцировать человеческую душу — пусть даже столь хилую и невзрачную, как у меня? Ты все-таки не со светофором имеешь дело…
— Дима, какого лешего тут происходит? О чем ты?
— Извини, родная! Светофоры — это такие штуковины, которые встречаются на перекрестках. Ты можешь заметить их с заднего сиденья авто, если как-нибудь отвлечешься от телефона и выглянешь в окошко…
— Сейчас кое-кто пяткой в лоб схлопочет…
