Тот момент - Линда Грин

мне, но стараюсь заглушить слова, воображая гул роя пчел. Уловка срабатывает до тех пор, пока я не замечаю, что и мама, и миссис Рэтклифф на меня смотрят. Похоже, я нечаянно загудел вслух.

— Ты хочешь что-то сказать, Финн? — озабоченно спрашивает миссис Рэтклифф.

— Я не хочу проходить тесты, не хочу ходить в клуб и в школу приходить тоже больше не хочу.

На миг мне кажется, что все это я сказал мысленно, но судя по выражению лица миссис Рэтклифф — нет. Кажется, будто мама сейчас расплачется, но вместо этого она встает.

— Верно. Вы его слышали. Он не станет посещать клуб и не будет сдавать тесты на следующей неделе. Позже я пришлю вам подтверждение в письменном виде. Спасибо, что уделили нам время.

Мама пулей вылетает из кабинета миссис Рэтклифф, я тащусь следом за ней. Лично я никогда еще ниоткуда не вылетал, и, как по мне, такому действию требуется подходящий звук, как в фильмах, но я и так уже успел погудеть, поэтому решаю выйти молча.

В конце коридора мама оборачивается и смотрит на меня.

— Ты в порядке?

— После того как неделю не ходил в школу, лучше.

— Тебе, похоже, все же придется сюда ходить.

— Почему?

— Таков закон.

— Но как мне тогда быть?

— Думаю, ты вернешься в пятый класс. Тебе же нравится мистер Муктар, верно?

— Да, но я ходил в шестой, и все станут спрашивать, почему теперь я с ними, а я не буду знать, что ответить. — К концу фразы у меня дрожит голос. Мама наклоняется и кладет руку мне на плечо.

— Все будет хорошо. Давай обсудим это дома. — Ободряюще улыбается, но это не помогает.

— Папа сильно рассердится.

— Я ему все объясню.

— Все равно рассердится, и вы поссоритесь.

— Не волнуйся, ладно? Мы позже все уладим.

У мамы слезы на глазах. В этот момент распахивается дверь моего класса, и выглядывает миссис Керриган.

— Здравствуй, Финн. Готов к нам присоединиться?

Нет, не готов. Мне так хочется убежать и никогда не возвращаться, но тогда ситуация станет еще хуже, чем есть.

Поэтому я киваю, поворачиваюсь, слабо улыбаюсь маме и иду за учительницей в класс.

— Ого, бойкот, как круто! — ахает Лотти на перемене, когда я рассказываю, что не буду проходить тесты. Подруга смотрит на меня так, будто я Эверест покорил. До сих пор я даже не расценивал свой отказ как повод для гордости, но, похоже, гордиться стоит, даже если я этого не чувствую.

— Ага, миссис Рэтклифф так разозлилась.

— Собираешься стоять у школы с плакатом? Можешь попасть в выпуск новостей.

— Нет. Мама думает, что меня на неделю переведут в пятый класс.

— Возможно, когда ты умрешь, на твой дом повесят мемориальную табличку.

— Серьезно?

— Да, если твой протест запустит волну бойкотов по всей стране и тесты отменят навсегда.

— Ну, вряд ли такое произойдет.

— Не знаю. Я бы к тебе присоединилась, но маме на следующей неделе надо пораньше на работу, и проще, если я стану ходить в клуб. Буду подрывать его изнутри.

— Ага.

— Но от петиции я не отказываюсь, — заверила Лотти и выудила из рюкзака лист А4.

— Я подпишу.

— Отлично, — улыбается подруга. — Ты первый.

Дома после школы мама не предлагает пойти на прогулку или что-то испечь. Видимо, понимает: разговор предстоит серьезный, и даже кексы меня от него не отвлекут.

— У нас будут большие неприятности? — спрашиваю я.

— Нет. Миссис Рэтклифф говорит, что разочарована и мы еще можем передумать, но я заверила, что не передумаем.

— Но папа все равно рассердится, да?

— Позволь, я сама все с ним улажу. Не хочу, чтобы ты волновался.

Интересно, стоит ли мне указать ей, что я все равно буду беспокоиться, потому что они с папой разводятся, и всякий раз, когда родители разговаривают друг с другом, все заканчивается ссорой, а из-за того, что я не пойду в клуб, ссора точно будет, а уж когда папа выяснит, что мама отменила мне контрольные… Но я ничего не говорю. Только киваю, иду наверх в свою комнату и смотрю на ютубе видео о пчеловодах.

Я мечтаю однажды завести пчел, когда подрасту. Хотелось бы прямо сейчас, но когда я около года назад спросил маму, можем ли мы поставить улей, она ответила, что это серьезное обязательство, а сейчас не очень подходящее время. Думаю, мама уже тогда предчувствовала развод, ведь когда я сказал: будь у нас пчелы, мы могли бы использовать в кексах наш собственный мед, — она расстроилась, и больше я об ульях не заикался. Полагаю, мама была права, теперь я бы очень расстроился, оставляя пчел, ведь их нельзя рассовать по карманам и взять с собой, как можно провернуть с луковицами из сада.

Как только папа возвращается домой, начинается скандал. Может, мама думала, что лучше сразу все выложить, или папа спросил ее о встрече с директором, и она решила не лгать.

Как только я слышу первые аккорды ссоры, то сажусь на лестнице. Обычно, когда родители спорят о ерунде, я играю на укулеле или надеваю наушники и слушаю музыку. Но сейчас речь о контрольных, и я хочу знать, что говорит папа. Если спрошу маму потом, она постарается приукрасить их разговор, а мне надо знать правду.

Первое, что слышу, — папин рассерженный голос. Существуй для ссор шкала, как для землетрясений, этой я бы дал девятку (как для катастроф, что случаются раз в триста лет). В доме частенько происходят четырех- и пятибалльные ссоры, были даже шести- и семи-, но вот такого я еще не слышал.

— Ты не можешь принимать фундаментальные решения об образовании нашего сына, не спросив меня! — кричит папа.

Голос мамы не такой громкий, и слова не такие отчетливые, но я слышу: «Это его беспокоит, Мартин, я уже говорила тебе, что случилось в кафе. Если мы не будем осторожны, то подтолкнем его к краю».